Но еще большей нелепостью выглядит сцена, когда бывшая российская императрица Александра Федоровна, для которой величайшей ценностью была древняя икона Божьей Матери Феодоровской, покидая дом, взяла с собой не эту икону, а намотала на себя копеечную золотую проволоку. Золотое кольцо, или обруч, если бы она и сумела бы надеть их на себя, были бы заметны снаружи. Да и где такое кольцо могло бы находиться, поскольку в ручной клади его не было, а никакого золота достать из багажа ей бы не разрешили. Да и не вяжется подобная сцена с ее образом. Может быть, описанная сцена — просто выдумка Юровского. Тем более что он сознался в том, что уже был знаком с материалами белогвардейского следствия. По крайней мере, об этом свидетельствует упоминание о найденном белогвардейским следствием «оторванном» пальце. Правда, Ермаков также свидетельствует о найденных лифчиках с зашитыми драгоценностями. Но если внимательно прочитать его воспоминания, то оказывается — он просто пересказывает Юровского, приписывая главную организаторскую роль себе. Это противоречит другим свидетельствам. А в описании похорон он вообще сильно «отличился» — рассказал, что все трупы сжег у первой «старательской» шахты. Хотя есть свидетельства, что он участвовал в захоронении под «мостиком». И даже сохранилась фотография, где он стоит на этом мостике. По свидетельству Юровского около «мостика» были сожжены трупы Алексея и Демидовой.
По свидетельству чекиста Г.И.Сухорукова, одного из участников уничтожения трупов Царской семьи, сожжены были Алексей и Анастасия. Из воспоминаний И.И. Родзинского (13 мая 1964 г.): «… Мы привезли гнилых шпал, проложили маятник через самую трясину. Разложили этих шпал в виде мостика такого заброшенного через трясину, а остальных на некотором расстоянии начали сжигать. Но вот, помню, Николай сожжен был, был этот самый Боткин, я сейчас не могу вам точно сказать, вот уже память. Сколько мы сожгли, то ли четырех, то ли пять, то ли шесть человек сожгли. Кого, это уже точно я не помню. Вот Николая точно помню. Боткина и, по-моему, Алексея.»
Но самое интересное в «Записке Юровского» — это то, что в конце ее, от руки, имеется приписка, в которой точно указаны координаты «секретного» захоронения. Для кого они предназначались? Возможно, Юровский предвидел или кто-то его надоумил, что в будущем потребуются доказательства существования останков членов Царской семьи. Как в воду глядел.
Но на этом воспоминания об этом мостике не заканчиваются. Почти через год, 23 мая 1919 г., белогвардейский следователь Соколов вместе с генералом М.К. Дитерихсом, прокурором В.Ф.Иорданским и др. посетил это место. Вот как он описал его: «В расстоянии 414 шагов от переезда на полотне дороги в наиболее низком по уровню дороги месте набросан мостик. Он состоит из нескольких сосновых бревешек, толщиной вершка в 3–4, и старых железнодорожных шпал. Шпалы и бревешки положены прямо на полотно дороги. Нижний снимок на л.д. 46 передает вид этого большего лога, а верхний сцимок на л.д. 47 передает вид этого мостика. У переезда № 184 в момент осмотра лежали остатки шпал, совершенно таких же, как и шпалы, из которых набросан этот мостик».
Более того, Соколов допросил сторожа Я.И. Лобухина, живущего в избушке рядом, и получил следующие показания: «Как-то ночью летом прошлого года (не помню числа и месяца), во время сенокосов, когда я и семейные мои спали, я проснулся от шума автомобиля. Дело это было удивительное, потому что никогда раньше того дела не бывало, чтобы автомобили мимо моей будки, да еще по ночам ходили. Я в окно выглянул: вижу, идет времянкой по дороге к Коптякам грузовой автомобиль. Я не видел, что в нем было. Совсем я этого не заметил. Только заметил я, что сидело в нем человека четыре с винтовками, кажется, в солдатской одежде. Было это на рассвете. Кто из семейных моих видал их еще, я не знаю. Дома у меня были покойная моя жена и двое сыновей — Семен и Василий. Ну мы тут легли.
Спустя несколько времени к нам в дверь начал кто-то стучать. Я вышел к двери, отворил. Там стоит какой-то человек, лет 30 на вид, невысокого роста, не худой и не толстый — «из ровных». Лица его я не помню. Был он в зеленом, кажется, стеганом пиджаке. А больше ничего про него сказать не могу. Этот человек сказал мне: «Дайте мне ведро». Я ему дал два ведра. Баба моя на него за стук осердилась и сказала ему, что он нас напугал. Он на нее за это осерчал и говорит: «Вы тут, как господа, спите. А мы всю ночь маемся. У нас тут автомобиль согрелся. На первый раз простим, а в другой раз так не делайте». Ну, мы испугались и ничего больше его не спрашивали. Тут день настал. Народ, который ехал на Коптяки, возвращался назад и сказывал, что на Коптяки не пропускают. Где у них стояла застава, точно не скажу, а сказывали, что от моего переезда за гатью или на гати. И не было пропуска дня три-четыре. В эти дни приезжало из города еще три автомобиля, и, как мне помнится, все три грузовые. Помню я, что на одном бочка была пудов на 20, а не помню, железная или же деревянная. Не заметил я, что автомобили провозили.
В последний самый день, уже вечером, от Коптяков прошел грузовой автомобиль. Прошел он через переезд и пошел прямо через лог, а не времянкой, как шли все остальные. Были ли за ним коробки, я не заметил. Этот автомобиль в лесу и засел в топком месте. Должно быть, вода им для него понадобилась, потому что скоро к моему колодцу подъезжал коробок. В коробке, как я, была бочка. Какая, деревянная или железная, — не разглядел. Налили они в бочку воды и поехали к логу. Видал я, что двое приезжали за водой. Один был в солдатской одежде (не помню, в какой именно), другой в какой-то вольной. Лиц их я не заприметил. Тут мы все полегли спать. Должно быть, автомобиль у них в логу застрял, потому что лошадь там, как слыхать было, всю ночь ржала, а за ночь они там целый мостик выстроили: из шпал и из тесу от моей городьбы. Это уж я потом тес взял, а там одни шпалы остались. Никого я из тех, кто тогда в эти дни с автомобилем приезжал, указать не могу».
Мало того, что сторож после отъезда чекистов не заметил никакого возвышения мостика над землей, никакой разбросанной земли вокруг, он еще поднял доски с могилы и не заметил под ними свежевскопанной земли.
А, между тем, земли было выкопано около 9 кубометров, и могильный холмик должен быть большим. Мог ли он полностью исчезнуть за десять месяцев, к приезду Соколова или нет, так, чтобы он ничего не заметил? Вопрос для экспертизы. Вопрос крайне серьезный, поскольку в случае отрицательного ответа придется признать, что в то время и в том месте (т. е. под мостиком) никакие трупы не закапывались.
Но история мостика и на этом не закончилась. Если белогвардейское следствие началось с доноса Горшкова, то современное следствие, следствие Соловьева, началось с интервью, данного кинодеятелем Гелием Рябовым, данным газете «Московские новости» от 16 апреля 1989 года. Об этом будет рассказано ниже.
Глава 22. А были ли трупы царского семейства? Никому не нужная версия
Современная версия произошедшего с Царской семьей в Екатеринбурге в июле 1918 г. выглядит следующим образом: гибель Царской семьи произошла в ночь с 16-го на 17 июля 1918 года, когда по беззаконному решению Уралсовета император Николай II, императрица Александра Федоровна, царевны Ольга, Татьяна, Мария и Анастасия и 13-летний наследник-цесаревич Алексей Николаевич были зверски умучены в подвале дома инженера Ипатьева в Екатеринбурге. Свое бесчеловечное намерение уральские большевики согласовали с новыми правителями Кремля и лично с председателем ВЦИК Свердловым. После свершившегося злодеяния останки мучеников были уничтожены.
Убедительно! Но только для тех, кто не читал подлинные материалы белогвардейского следствия, а также воспоминания участников описываемых событий с советской стороны. Для тех же, кто читал упомянутые документы, категоричность выше приведенного утверждения, хотя и напоминает приговор суда, вызывает сомнения. Но суда, который должен был бы установить, что же в действительности произошло в Екатеринбурге с Царской семьей в июле 1918 г., не было.
А что было? Мнение следователя Соколова, изложенное в его книге «Убийство Царской семьи», и мнение политического куратора белогвардейского следствия генерал-лейтенанта Дитерихса М.К., изложенное в книге «Убийство Царской семьи и членов Дома Романовых на Урале». Как было показано выше — ни тот ни другой не были объективны. «Беззаконного решения Уралсовета» никто не видел, если, конечно, не считать подлинным документ, приведенный в книге Мейера.
Но о том, как принималось это решение, известно не только из воспоминаний Мейера, но и из воспоминаний Михаила Медведева (Кудрина). Однако Кудрин вспоминает не только о том, как принималось
