повенчались. Путь на родину Виктору Эмильевичу, как вы, наверное, догадываетесь, был заказан. Законной супруге — естественно, тоже…
Но зарабатывать по-крупному звезде понравилось. К 1917-му один ее вечер стоил нанимателям уже никак не меньше 600 фунтов стерлингов. К тому же Дандре оказался изобретательнейшим продюсером и продавал всё, что покупалось — и талант супруги, и даже ее имя. В Европе пользовались успехом конфеты с надписью «Pavlova» на коробке. Нарасхват шли духи, туалетная вода и мыло с тем же лейблом. Цветочники (и, соответственно, балерина) обогащались на новом сорте роз — «пепельно-розового цвета с бесчисленными лепестками, напоминающими пачку Павловой в “Менуэте”». Её имя носил и свежевыведенный сорт голландских белоснежных тюльпанов… В магазинах одежды появились манильские шали с кистями на испанский манер — придумка самой грандессы…
В модных торговых домах она одевалась не просто даром — ведущие модельеры еще и приплачивали ей. За согласие носить их продукцию, которую любезная Анна Матвеевна еще и совершенствовала на свой вкус: о! великолепное пальто! просто великолепное, беру… вот только здесь карман убрать, здесь укоротить, здесь расшить и с воротником подумать)… Фотомодель Павлова безотказно и очень не безвозмездно рекламировала крема, обувь, шляпки, охотно снималась для обложек гламурных журналов… Так что Штеффи Граф с Курниковой шли по протоптанной стезе…
Но главным источником богатения Анны оставался, конечно же, танец…
И чтобы лишний раз убедить вас, что строки эти не из стремления позлословить насчет стяжательства нашей героини (да и всех без исключения героев!), а ради возможности лишний же раз напомнить, что яблоки ньютонам на головы просто так не падают — немного цифр.
В одном только 1925 году Анна Павлова за 26 недель побывала в 77 городах, дала 238 представлений и износила 2000 пар балетных туфель…
Она умерла, едва пережив полувековой юбилей — крепко простудилась, возвращаясь с Лазурного берега в Париж (поезд попал в аварию, и знаменитой пассажирке пришлось идти до ближайшей станции пешком в легоньком пальтеце поверх пижамки). Лечиться было как всегда недосуг, и по пути на очередные гастроли ее свалил жуткий плеврит.
29 января 1931 года в лондонском театре «Аполлон» погасили свет, зазвучал Сен-Санс и луч прожектора прочертил по пустой сцене путь, который проделывала там обычно в «Умирающем лебеде» Анна. Так Англия — а вместе с ней всё человечество — попрощалась с легендарной танцовщицей…
Её последние слова «Принесите мне костюм лебедя» придумал, скорее всего, Дандре. Ни подтвердить, ни опровергнуть этого некому. Известно, что труппу покойной супруги Виктор не распустил, наспех заменив Анну Ольгой Спесивцевой. На гастролях в Австралии та сошла с ума. Дандре вскоре разорился…
И если Павлова стремилась заработать все деньги мира, то ее предшественница КШЕСИНСКАЯ славилась падкостью на подарки, к которым привыкла еще со времен амурных отношений с наследником российского престола…
Рассказывают, что когда Николай «перешагнул порог мужской зрелости», императрица-мать и советник государя Победоносцев скоренько подобрали ему подходящую «для взбадривания и спуска эротического пара» пассию. И подтолкнули юношу в объятия молоденькой звездочки Мариинки, снабдив приличной суммой «на обольщение»…
При этом чаще всего вспоминают о полученных 19-летней Матильдой от цесаревича браслете с огромным сапфиром и парой бриллиантов да особняке на Английском проспекте (построенном некогда великим князем Константином для своей балерины — Кузнецовой). В этом роскошном особняке с зимним садом влиятельнейшие персоны империи играли в карты — очень по-крупному — и распределяли госзаказы. А раз на новый год там выступал Дуров с дрессированным слоном. Приметный, то есть, был домик. С его же, кстати, балкона Ленин в 17-м чего-то говорил. Но это мы уже заскочили…
После династийной женитьбы возлюбленного Ники обиженная в лучших чувствах Кшесинская переключилась на великих князей. Известны ее романы с, по меньшей мере, троими близкими родственниками Николая. С пожилым уже Владимиром Александровичем, а затем и с его юным — на шесть лет моложе нее — сыном Андреем (кузеном царя).
Но прежде — с Сергеем Михайловичем — не только двоюродным же братом, но еще и ближайшим другом детства государя. Именно к нему молодожен обратился с просьбой поддерживать бывшую пассию в эту трудную для нее минуту. А тот поддерживал-поддерживал, да и влюбился без памяти…
От его щедрот диве досталась роскошная дача в Стрельне: увидела, сказала «нра» и получила в подарок к 22-летию. Для освещения усадебки была построена даже автономная электростанция. И Матильда с Великим Князем Сергеем жили там долгих пять лет в практически нескрываемом гражданском браке — пока она не родила. Но не от благодетеля, а от упомянутого выше Великого Князя Андрея.
Ошеломленный изменой князь Сергей вознамерился излечиться от чувств к «своей Мале» новой любовью и собрался уже жениться на великой же княжне Ксении (дочке Александра III), но Маля попросила его не делать этого ни в коем случае, и Сергей Михайлович смирился с приказанием, и остался холостяком, уйдя с головой в службу. Благородный и безнадежно влюбленный в нее он устроил всё: и роды, которые прошли очень тяжело (их принимал его личный доктор), и таинство крещения малыша. Спустя восемь лет В. К. Сергей Михайлович подготовил для сына Кшесинской Указ Его Императорского Величества о «потомственном дворянском Российской империи достоинстве».
Его последним даром Матильде было отчество, которое он дал ее сынишке, поскольку маменька юного князя Андрея — В. К. Мария Павловна и слышать не хотела о балерине; он станет мужем Матильды лишь через 20 лет, когда уже уйдут из жизни и Мария Павловна, и Сергей Михайлович — и извините покорно, если всё ещё путаетесь в именах этих великих князей и княгинь с княжнами…
Весной 1918-го задержавшегося в Петрограде похлопотать об имуществе любимой Сергея Михайловича арестуют и сошлют (спрячут) в Пермскую губернию, где летом того же года скинут вместе с несколькими другими царских кровей родственниками в одну из шахт где-то возле Алапаевска. Сергей Михайлович окажется единственным из всех, кто упадёт туда не живьем: он попытается сопротивляться и будет застрелен. Потом колчаковцы отвоюют Алапаевск, и будет назначена следственная комиссия, которая извлечет тела убиенных из под земли. На шее В. К. Сергея обнаружат «медальон из самородного золота с драгоценным камнем зеленого цвета, внутри которого на правой стороне кругом выгравирована надпись: «21 Августа — Маля — 25 Сентября», а на левой стороне — головка портрета Матильды Кшесинской. Этот медальон был ее ответным ему подарком — «за милую Стрельну». В сентябре 1920-го, уже в Париже кто-то передаст ей это реликвию. И только тогда Матильда поверит, что ее доброго ангела-хранителя больше нет на земле…
Не сердитесь, что всё это немножечко не о деньгах, но как не вспомнить такую историю?!
Возвращаясь же к деньгам с подарками: редкий спектакль обворожительной примы обходился без подношения ей «милых пустячков» — бархатных коробочек с бриллиантовыми серьгами или сапфировыми брошами… Рассказывали, что едва не половина драгоценных безделушек Фаберже, изготавливавшихся чуть ли не эксклюзивно для царской фамилии, перекочевывала из магазина в шкатулки Кшесинской… К тому же, от женившегося Ники ей досталась привилегия звать его на «ты» и без церемоний обращаться напрямую по всем вопросам. Учитывая непростой характер Матильды, обращалась она нередко. Пререкания с ней стоили карьер парочке министров. Из-за нее был вынужден покинуть театр Волконский, выгнавший оттуда когда-то Дягилева. Одним словом, в конечном счете Матильда Феликсовна выбила себе право, не теряя места в труппе Мариинки (для проформы танцевала один-два спектакля в год), отправиться в турне по Европе. Вернулась оттуда «генералиссимусом русского балета» и откровенной уже богачкой. Отстроила себе новый особняк — настоящий дворец на Кронверкском, ныне Каменноостровском — с собственным винным погребом и даже коровником (чтобы никогда уже не искать сынишке свежего молока). А вскоре Андрей купил ей симпатичную виллу «Алам» на берегу Французской Ривьеры…
Правда, нельзя не вспомнить как в самом начале первой мировой она организовала и два года содержала на свои средства лазарет о тридцать коек. Говорили, что именно на деньги, вырученные от продажи ее бриллиантов (по слухам же — самой крупной в коллекции в тогдашней России), переданные ею незадолго до революции с Ссудную казну, перекочевавшую вскоре вместе с казаками в Югославию, кормилась половина тамошнего белого эмигрантства…
Но самый стойкий из мифов о богатствах Кшесинской гласит, будто не всё увезла она (и бездарно продула в казино) за рубеж. Будто большую часть сокровищ закопала Матильда Феликсовна во дворике
