И ведь каждый человек — сперва человек, а уже потом египтянин, ахеец, ольмек, ирокез, франк или вятич, не правда ли?
Думается, что вот такой, человеческий взгляд на людей и общество седой древности присущ Туру Хейердалу. И именно здесь ключ к его, хейердаловскому, видению истории древнего человечества. С точки зрения Хейердала, человек самых отдаленных от нас времен был в главном таким же, как мы, человеком, т. е. он мог и должен был знать, дерзать и побеждать.
Не раб, а хозяин мира, в котором он жил, — вот кем он был, древний землепроходец и мореплаватель.
Путем длительного и тяжкого опыта древние познали окружавшую их природу, ее закономерные изменения и ее капризы в равной степени и научились преодолевать горы и пустыни, моря и даже океаны с помощью средств, которые необоснованно кажутся нам, оценивающим их с высоты научно-технической революции XX века, примитивными и непригодными. Вполне возможно, что наши далекие потомки совершенно подобным же образом будут приходить в ужас, рассматривая в музее «консервную банку», на которой первый землянин достиг поверхности нашего спутника.
Тем и мудр Хейердал, что он поверил в общечеловеческие возможности и способности людей древнего мира. Вот почему модели исторических процессов, создаваемые мыслью Хейердала то для одной, то для другой части древнего мира, со временем подтверждаются фактами.
И удивительнее всего то, что Тур Хейердал моделирует древние страницы человеческой истории на волнах океана. Потомку скандинавских викингов океан видится столь же уместной ареной исторических свершений, как пустыня бедуину или бушмену, как льды и снега эскимосу и чукче. И Тур Хейердал, конечно, прав. Как иначе объяснить находки японских сосудов эпохи IV–III тысячелетий до н. э. на берегах нынешнего Эквадора или глубоко зарытого у побережья Венесуэлы клада римских монет IV века н. э.? Такие факты ставят в тупик сухопутные умы, но для того, кому водная стихия — дом родной, это лишь новые доказательства того, что океан был освоен человеком уже в глубокой древности.
Историческая модель древнего мира, согласно которой океан не разъединял, не изолировал на долгие тысячелетия заселявшие разные материки группы человечества, а наоборот, соединял их друг с другом, такая модель конечно же, не могла быть создана ученым, обладавшим вышеназванным предрассудком.
Создание такой принципиально новой исторической модели древнего мира удалось Туру Хейердалу именно потому, что он видит в прошлом прежде всего не руины, не погребения, не загадочные письмена и изваяния, а самих творцов истории и культуры, дерзких, деятельных и думающих, несмотря на тысячи предрассудков и суеверий, которые сдерживали их мозг и руки, несмотря на сравнительную простоту и даже примитивность их материальных средств воздействия на природный мир.
Таким образом, плавания двух «Ра» — это не только эксперимент-проверка мореходных качеств средиземноморских судов древности. Это также проверка, если хотите, определенной, в известной степени новаторской, безусловно прогрессивной теоретической установки при реконструкции реалий культурно- исторического процесса в эпоху становления древнейших цивилизаций.
Материалистическая концепция исторического единства человечества, впервые выдвинутая и научно обоснованная в трудах К. Маркса и Ф. Энгельса, непрерывно развивается и обогащается, вбирая в себя все лучшее, что накапливает современная мировая наука. Думается, что конкретно-исторические исследования Тура Хейердала не только нимало не противоречат сложившемуся у марксистов взгляду на конкретный ход мирового культурно-исторического процесса, но, напротив, вводят в научный оборот ценнейший материал, свидетельствующий в пользу названной концепции.
Таков теоретический подтекст тех событий, счастливым участником которых стал Юрий Александрович Сенкевич. И к участию в которых он привлек теперь своих читателей. Не берусь судить, как это получилось у Ю. Сенкевича — вольно и невольно, но книга у него вышла несомненно романтическая. Особенно хорошо удался автору образ Тура Хейердала, ученого-романтика наших дней: «его Хейердал» обаятелен и в то же время неизменно целеустремлен, как стрелка компаса.
И второе, за что мы, на мой взгляд, особенно должны быть благодарны автору этой книги, — это «его океан». На страницах книги Ю. Сенкевича океан нередко строптив, полон угроз, а порою даже смертельно опасен, но никогда он не выступает как враг человека. И закрывая книгу, ты чувствуешь, что с океаном жить можно. Мне, когда я читал еще рукопись, почему-то, по какой-то ассоциации вспомнился «Солярис» Станислава Лема. Случайно ли?
Во всяком случае, книга Ю. Сенкевича — призыв к дружбе с океаном. Призыв, весьма симптоматичный для наших дней, когда интенсивное проникновение человека в океан вступило в качественно новую фазу. И в этом смысле книга Ю. Сенкевича — полезный и нужный подарок советскому читателю, жителю страны, берега которой омывают моря трех величайших океанов нашей планеты.
кандидат исторических наук
Примечания
1
KB — коэффициент взаимосвязи; величина условная, выражается дробью: отношение воздействия на партнера к воздействию на собственный стрелочный прибор.
