духа, и вместо нее на крыльце появился мечник с тревожным и хмурым лицом.
Кмициц поклонился ему и сказал:
— Я давно собирался засвидетельствовать вам свое почтение, но раньше в столь тревожные времена не мог, хотя недостатка в искреннем желании у меня не было.
— Спасибо, ваша милость; прошу в комнаты! — ответил мечник, поглаживая свой чуб, что он делал всегда, когда был смущен или не уверен в себе.
И он отошел от дверей в сторону, чтобы пустить гостя вперед.
Кмициц не хотел войти первым, и потому они кланялись друг другу у порога; наконец пан Андрей сделал шаг вперед, и через минуту оба очутились в комнате.
Там они застали двух шляхтичей: один из них, в цвете сил, был Довгирд из Племборга, ближайший сосед Биллевичей; другой — пан Худзынский, арендатор из Эйраголы. Кмициц заметил, что, как только они услышали его имя, лица у них изменились, и они ощетинились, как охотничьи собаки при виде волка; он взглянул на них вызывающе и потом решил делать вид, что их не замечает.
Наступило неловкое молчание.
Пан Андрей начинал терять терпение и кусал свои усы; гости посматривали на него исподлобья, а пан мечник поглаживал свой чуб.
— Не выпьете ли с нами, ваша милость, скромного шляхетского меду? — спросил, наконец мечник, указывая на стоящие на столе ковш и чарки.
— С вами, мосци-пане, выпью с удовольствием! — ответил довольно резко Кмициц.
Пан Довгирд и Худзынский засопели, приняв такой ответ за пренебрежение к своей особе, но не хотели поднимать ссоры в доме своего друга, особенно с этим буяном, пользующимся страшной славой на всей Жмуди. Но их выводило из себя это пренебрежение.
Между тем пан мечник хлопнул в ладоши и приказал слуге принести четвертую чарку и, наполнив ее, поднес к своим губам, а затем сказал:
— Здоровье вашей милости… Очень рад видеть вас у себя в доме.
— Я был бы очень рад, если б так и было.
— Гость — всегда гость, — ответил сентенциозно мечник.
Затем, почувствовав обязанность хозяина поддерживать разговор, он спросил:
— А что слышно в Кейданах? Как здоровье пана гетмана?
— Неважно, пане мечник, — ответил Кмициц, — да в настоящее беспокойное время и не может быть иначе. Масса забот и неприятностей у князя.
— Охотно верим! — ответил Худзынский.
Кмициц посмотрел на него с минуту, потом обратился снова к мечнику и продолжал:
— Князь, заручившись обещанием его величества шведского короля прислать подкрепление, немедля отправится на Вильну, чтобы отомстить за ее сожжение. Вашим милостям, должно быть, ведомо, что теперь Вильну в Вильне надо искать, она семнадцать дней горела. Говорят, что среди развалин там чернеют лишь ямы погребов, которые до сих пор еще дымятся.
— Несчастье! — сказал мечник.
— Поистине несчастье, за которое следует отомстить, превратив неприятельскую столицу в такие же развалины. И это было бы уже сделано, если бы не смутьяны, которые, заподозрив намерения лучшего из людей, объявили его изменником и оказывают ему вооруженное сопротивление, вместо того чтобы соединенными силами идти на врагов. И не диво, что здоровье гетмана начинает ему изменять, когда он, которого Бог создал для великих дел, видит, что людская злоба готовит ему каждый день новые козни, из-за которых может погибнуть все предприятие. Лучшие друзья обманули князя и перешли на сторону его врагов.
— Так и случилось! — серьезно ответил мечник.
— И его это страшно огорчает, — ответил Кмициц. — Я сам слышал, как он говорил: «Знаю, что и самые достойные люди меня осуждают, но почему же они не приедут в Кейданы, почему они мне в глаза не скажут, что имеют против меня, почему не хотят выслушать моих оправданий?»
— Кого же князь имеет в виду? — спросил пан мечник.
— Прежде всего вашу милость, ибо, питая к вам истинное уважение, он подозревает, что вы принадлежите к числу его врагов.
Пан мечник стал быстро гладить чуб, видя, что разговор принимает нежелательный оборот, и хлопнул в ладоши. В дверях появился слуга.
— Разве ты не видишь, что темнеет? Свечей! — крикнул пан мечник.
— Бог видит, — продолжал Кмициц, — что у меня самого было искреннее желание выразить вам свое почтение, но в настоящую минуту я прибыл, вместе с тем, и по приказанию князя, который и сам бы выбрался в Биллевичи, будь время другое.
— Велика честь! — ответил мечник.
— Этого вы не говорите, ваша милость, дело обычное, что сосед навестит соседа, но у князя нет минуты свободной, и он сказал мне так: «Извинись за меня перед паном Биллевичем, что я сам к нему ехать не могу, но пусть он ко мне приедет вместе со своей родственницей и непременно сейчас, потому что я не знаю, где буду завтра или послезавтра». Вот ваша милость видите, я приехал с приглашением и рад, что вижу вас обоих в добром здоровье. Когда я подъезжал сюда, я видел панну Александру в дверях, но она исчезла, как туман на лугу.
— Это я ее послал посмотреть, кто приехал, — сказал мечник.
— Жду ответа, мосци-пане, — сказал Кмициц.
В эту минуту слуга внес свечи и поставил их на стол. При их свете можно было разглядеть на лице мечника крайнее смущение.
— Честь для меня не малая, — сказал он, — но сейчас не могу, у меня гости… Извинитесь за меня перед князем…
— Ну это не помеха, пане мечник, я думаю, их милости князю уступят.
— У нас у самих есть языки, и мы можем за себя ответить, — сказал пан Худзынский.
— Не дожидаясь, чтобы другой решал за нас! — прибавил пан Довгирд из Племборга.
— Вот видите, мосци-пане мечник, — ответил Кмициц, делая вид, что не понял ворчания шляхты, — я знал, что эти паны — люди учтивые. Впрочем, чтобы их не обидеть, прошу от имени князя и их в Кейданы.
— Велика честь! — ответили оба. — У нас есть другие дела.
Кмициц взглянул на них пристально, а потом сказал, как будто обращаясь к кому-то четвертому:
— Когда князь просит, отказывать нельзя.
Шляхтичи при этих словах поднялись с кресел.
— Так это насилие? — сказал пан мечник.
— Пане мечник, благодетель мой! — воскликнул горячо Кмициц. — Их милости поедут, потому что мне так нравится, но в отношении к вам я не хочу прибегать к насилию, а только прошу исполнить желание князя. Я у него на службе и имею приказание привезти вас к нему; но пока не потеряю надежды, что добьюсь чего-нибудь просьбой, до тех пор я не перестану просить. Клянусь, что ни один волос не спадет с вашей головы. Князь просит вас, чтобы в это беспокойное время, когда даже мужики собираются в вооруженные шайки, вы жили в Кейданах. Вот и все. Вас встретят там с должным почтением, как гостя и друга, даю вам в этом рыцарское слово.
— Как шляхтич, я протестую, — сказал пан мечник, — и на моей стороне закон!
— И сабли! — крикнули Худзынский и Довгирд.
Кмициц рассмеялся и сказал:
— Спрячьте, мосци-панове, ваши сабли, не то велю поставить вас у сарая — и пулю в лоб.
Услышав это, оба струсили и стали со страхом посматривать друг на друга, а мечник воскликнул:
— Это бессовестное посягательство на шляхетскую свободу и привилегии.
— Не будет посягательства, если вы добровольно меня послушаетесь, — ответил Кмициц. — Лучшее доказательство — то, что я оставил драгун в деревне. Я приехал просить вас как соседа. Не отказывайтесь, прошу вас, — теперь времена такие, что трудно принять во внимание отказ. Сам князь за это извинится перед вами, и будьте уверены, что вас примут как соседа и друга… Поймите и то, если бы могло быть иначе,
