ее нес. Их обстановка и оформление были такими же, нет, даже уютнее, чем в ее бостонском доме. В гостиной, где они, наконец, оказались, стояли два серванта и встроенные китайские шкафчики из роскошного орехового дерева. Стены украшали картины в позолоченных рамах, изображающие охотничьи сцены и извилистые реки.
Леда уже ждала их с нетерпением.
– Добрый вечер, мои дорогие!
Николас усадил Сару в кресло напротив Леды, а сам сел во главе стола. Пожилая женщина окинула взглядом ее платье.
– У меня нет ничего подходящего для траура, – пояснила Сара.
– Разумеется, нет. А мы и не подумали об этом, правда, Николас?
Он отрицательно покачал головой и, вопросительно взглянув па Клэр, замер с бутылкой вина.
Клэр?
– Я не буду, спасибо.
Он поставил бокал на длинной тонкой ножке перед матерью.
– Завтра я пошлю за портнихой, – сказала она.
– Что вы, не нужно, – возразила Сара.
– Конечно же, нужно, в конце концов, ты вдова. И к тому же Холлидей. Ты не можешь появляться перед людьми в неподходящем платье.
Это правда, она не сможет надеть ни одно из платьев Клэр. О чем думала эта женщина, когда их покупала? Каким человеком была?
Николас несколько минут странно смотрел на нее.
– Твой акцент больше похож на бостонский, чем на нью-йоркский, – сказал он, наконец.
– Правда? – Она непринужденно глотнула воды. – Люди часто подражают тем людям, которые их окружают, а многие мои друзья из Бостона.
Похоже, ей все-таки не удалось его убедить, и она решила, что надо внимательнее следить за своей речью. Она все глубже увязает во лжи.
– Ты что-то хотела сказать? – спросил Николас у матери, глядя на нее поверх бокала с вином.
– Да, – широко улыбнувшись, ответила Леда. – Мы хотели сделать тебе сюрприз, дорогой. Клэр выбрала имя ребенку.
У него на лице не отразилось никаких эмоций: ни удивления, ни любопытства. Он только равнодушно сделал глоток вина.
– Вильям Стефан Холлидей, – с гордостью объявила Леда. – Разве не замечательное имя?
Пальцы Николаса, державшие бокал, напряглись.
– Вильям – это…
– Имя моего дедушки, – закончила его мать за него.
– Здорово.
– И у него будет имя Стефан, – добавила Леда.
Вошла служанка с подносом в руках и подала ужин. Несколько минут они ели молча.
– У Стефана были какие-либо планы относительно работы? – спросил он.
Сара замерла с кусочком тушеной свинины на вилке.
– Работы?
– Занять здесь должность. Вернуться на побережье. Во всех его телеграммах говорилось только о том, что он везет тебя познакомить с нами. И ни слова о его планах. Может быть, он только хотел оставить тебя здесь дожидаться ребенка, а сам собирался продолжать свои глупости на Востоке?
– Николас! – одернула его мать.
– А что, ведь он действительно никогда не интересовался нашим семейным бизнесом. И если уж на то пошло, то ненамного больше интереса он проявлял и к самой семье.
– Николас, пожалуйста, – пробовала остановить его мать. – Твой брат мертв. Прекрати. Ты испортил Клэр ужин.
– Нет, – возразила Сара. Он проверяет ее. – Николас не испортил мне ужина. – Она повернулась к Николасу: – Я абсолютно уверена, что вы со Стефаном во многом были не похожи. Я не знаю, собирался ли он подключиться к бизнесу, но я точно знаю, что он никогда не бросил бы жену и ребенка.
– Откуда такая уверенность? – спросил Николас. – Ты знала его всего несколько месяцев.
Сара вспомнила, с какой любовью говорил Стефан о Клэр, как он дотрагивался до нее. Казалось, что она нужна ему, как воздух.
– Не обязательно знать человека долго, чтобы распознать любовь, когда видишь ее.
– Конечно, дорогая. Мой сын слишком стар и скучен для тебя. Он всех судит по себе. Не расстраивай нашу Клэр, Николас. Я не позволю тебе быть грубым.
– Прости, мама. Прости, Клэр. Почему бы тебе не рассказать нам о стремительном развитии вашего романа? Тогда мы, конечно, лучше все поймем.
Сарказм вопроса был очевиден, но Леда, казалось, не обратила на это внимания.
Сара положила свою вилку на край тарелки и нервно вытерла пальцы о салфетку.
– Я скажу тебе кое-что. Твой брат был одним из самых добрых, самых великодушных людей, которых я когда-либо встречала в своей жизни. Он располагал к себе людей, он был заботливым и внимательным. Он умел открыто смеяться и искренне любить. И я почти уверена, что в отличие от большинства людей, жизнь которых подошла к концу, ему практически не о чем было жалеть.
Николас медленно прожевал и проглотил кусок мяса, прежде чем встретиться с ее твердым взглядом.
– Ты закончила ставить меня на место? – поинтересовался он.
Пульс у нее участился. Она не знала, как реагировать на его вопросы. То ли ему не нравился его брат, то ли она сама?
– Ну, будет вам, дети. Нам нужно обсудить гораздо более важные вещи, – вмешалась Леда. – Необходимо кое-что решить.
– Что именно? – Николас переключил свое внимание на мать, и Сара перевела дух.
– Панихида по Стефану. Теперь, когда Клэр стало лучше, мы должны все организовать.
На лице у Николаса появилось мрачное выражение, губы вытянулись в тонкую линию.
– Мы с Клэр можем позаботиться об этом, дорогой, – произнесла Леда, касаясь его руки. – Ты и так уже много сделал, уладив все в Нью-Йорке.
Сара поняла желание Леды сделать это для Стефана самой, избавив своего второго сына от невеселой процедуры.
– Да, – тихо ответила она, – мне бы хотелось.
– Разумеется, – отозвался Николас, осторожно изучая Сару, словно проверяя ее реакцию.
