– М-м, так… Пока Максим дела устраивает… Знаешь ведь его ситуацию. Жена бывшая, ребенок в его квартире…
– Интересно.
– Дру… друзья! – очнулся, вскричал Володька заплетающимся уже языком. – Друзья, давайте накатим! Чего вы?.. А? Никит, расплескай. Всё нормально… нормально. И – споем. Как надо! – И, не дожидаясь водки, согласия, он во всю глотку, хрипло, некрасиво заорал– зарычал:
– Володь! Замолчи! – Андрюха вскочил. – Заткнись, говорю! – Хлопнул ему по губам ладонью, встряхнул. – Я же просил! Я просил!.. Мне и так постоянно!.. Петь – пой, но чего орать?!
– Не нравится? А-а! – Кажется, за секунды пения Володька опьянел еще больше, еле сидел, еле шевелил языком. – Да я… я из души пою! Я вообще могу уйти! Зачем вообще… Не хотел ведь. Знал… Да ну! – Он поднялся, постоял, качаясь над столом. – А… Зануды вы все. Всё… всё понятно… заткнулся.
Он медленно, с усилием развернулся и пошел к крыльцу.
– Ну вот, – расстроенно поморщился Андрюха. – Встретились… Наташ, поговори с ним. Нельзя ведь так. Не встреча друзей, а мученье какое-то.
– Спать его надо уложить, – сказала жена Сергеева.
– У него такой график тяжелый, – стала оправдывать Наталья, – днем репетиции, вечером спектакли. Еще и детские по выходным. Психологически очень трудно.
Все оглянулись на Володьку.
– Володь, погоди! – позвал Андрюха.
Володька запнулся о неровно положенную плаху и рухнул. Голова ударилась о приступок крыльца. Раздался тупой, но громкий хлопок.
«Оп-па! – повеселел Сергеев. – Началось!»
К Володьке подбежали, потянули вверх. Тяжелый, обмякший, не пытается сам подняться. Висит на руках. Неразборчиво, бесцветно мычит… Усадили. Правая сторона лица быстро потемнела и стала опухать.
– Что же ты делаешь! – плачуще говорил Андрюха. – Ты меня слышишь? Володь?
– А-ай… больно…
Наталья увидела лицо и взвыла.
– Повели в дом, – с удовольствием командовал бородатый. – Уложить надо. Андрюш, свинцовая вода есть?
– Да откуда…
– У него спектакль в воскресенье! Го-осподи! – сухо, без слез рыдала Наталья. – Сделайте что-нибудь!
В прихожей столкнулись с Максом. Сергеев заметил его презрительный и брезгливый взгляд, плоскую бутылочку коньяка в руке… Завели Володьку в спальню, под руководством Максовой девушки – «не сюда, не сюда!» – положили на раздвинутое кресло-кровать. Обернули голову мокрым полотенцем… Сергеев проверил Дашку. Она спала на дальней тахте, в уголочке. Из капюшона торчал остренький носик и круглые, как шарики, щеки. Сергеев наклонился к ней, прислушался: дышит? Дышала…
Подождал, пока Володька перестанет стонать и ругаться и уснет, и вышел.
– Вы с ночевкой, что ли, приехали? – спрашивал Макс, свинчивая крышку с бутылочки. – С ребенком?
– Мы с Андреем заранее договорились обо всем, между прочим, – ответила жена Сергеева.
– А что? – пошла в атаку Наталья. – Проблемы какие-то?
– Да нет… Но надо определиться со спальными местами. – Макс посмотрел на Андрюху; Андрюха сидел, подперев рукой подбородок. – На улице уже холодно спать… Так, сколько нас получается?
Считать никто не стал. Макс налил себе и своей девушке коньяку, жестом предложил остальным и тут же поставил бутылочку на стол. Сергеев плеснул водки бородатому, Андрюхе, Наталье, себе. У жены вино еще было. Саня вяло мусолил кусок шашлыка…
– Что, давайте за знакомство, что ли? – Макс кивнул на свою девушку. – Настя, моя невеста.
– Уху, – саркастически произнесла Наталья.
– Ждем, кстати, ребенка.
– Да? Правда? – удивленно и искренне заинтересовалась жена Сергеева. – И на каком месяце?
– Почти шесть, – смущенно сказала Настя.
– Хорошо-о. А у нас дочке четыре недавно исполнилось.
Теперь Макс удивился:
– Ты опять родила?
– Представь себе! А ты не заметил? Там спит, на тахте, сверточек…
– Когда это вы успели?
– Со стороны это всегда незаметно, а если рассказывать как и что…
– Расскажите, пожалуйста! – с боязливым любопытством попросила Настя.
– Беременным лучше не знать. Все сами увидите.
– Ой, не пугай, не пугай! – Макс поднял рюмку. – Мы и так трясемся. Ну, тогда за детей!
Только выпили, жена заволновалась:
– Никит, сходи глянь, как она там. Вдруг Володька…
– Я посмотрю, – вскочила Наталья. – Может, все-таки примочку какую-то сделать? Что помогает от синяков?
Ей не ответили.
Снова сидели молча. Бородатый глядел насмешливо, он словно бы чего-то ждал и был доволен напряженностью. Жена Сергеева явно готовилась к ссоре с Максом, но ее сдерживало известие о беременности его подруги и присутствие за столом сына. И уже раза два она говорила:
– Саша, ты спать не хочешь? Иди ляг с Дашенькой.
– Не хочу, – бубнил он, а потом вдруг спросил Макса: – Дядя, а вы поиграете?
– Что, малыш?
– Вы на такой играли. На досочке…
– На гуслях?
– Угу, на гуслях.
– Ух ты! – неожиданно для себя поразился Сергеев. – Ты действительно помнишь? Сань?
– Помню.
– Молоде-ец!
И Макс, обрадованный, что пятилетний мальчик помнит о его давней игре, оживился и осмелел, почувствовав в Саше поддержку:
– Конечно, сыграю. Я каждый день играю. И начал, когда тоже маленьким был. Тогда совсем редко кто умел. На гитарах играли, а я на гуслях.
– А поиграйте.
– Обязательно. Сейчас только коричневой водички выпью, чтоб лучше игралось. – Он наполнил свою рюмку коньяком.
– Нам, пожалуй, тоже пора, – вздохнул бородатый, взял бутылку, но налил только себе и Андрюхе. – Андрейка, – как-то бережно, поотечески потряс его за плечо, – прими. И не думай. Помни только, что я тебе предложил.
– Да, я помню. Спасибо, Василий. Спасибо…
Выпили без тостов, не чокаясь. Сергеев не выпил – уже не лезло. Даже мутило. Через силу курил, выдувая дым в сторону от сына. Вспомнилось, отчетливо и ярко то, о чем сегодня уже не раз вспоминали другие – как они приезжали к Андрюхе лет пять назад.
Андрюха жил здесь почти безвылазно, писал иконы, ходил по воскресеньям в церковь. И встречал их по-настоящему радостно, как дорогих и долгожданных гостей; наверное, так заблудившийся в тайге человек радуется встретившимся геологам… Они почти и не пили тогда. Нет, хм, пили – зеленый чай, чай со смородиновыми листьями, с лимоном. Ели пряники и конфеты, обсуждали прочитанные книги. Много было
