полезного человека, ибо он умеет давать мудрые тонкие советы.
В окнах мелькают женские лица, они похожи на карнавальные маски, которыми управляют неумелые детские руки. Женщины хотели бы видеть все собственными глазами, но боятся этого спектакля, вида мужчин, собирающихся рискнуть жизнью в зловещей запретной охоте на оборотня.
Наконец наступает рассвет. Тийе зевает, зевают и другие и вдруг чувствуют себя лучше. Тийе что-то тихо говорит на ухо сыну, и тот киваетголовой, словно вбивая в землю каждое наставление отца, показывающего сначала на север, потом на восток, и остальные понимают по этим простым жестам, какой тяжелый поход ожидает их.
— В путь! — приказывает Тийе.
И поднимает ружье, хвастаясь своей силой. Вскоре мужчины растворяются в серых сумерках утра. А в кухне фермы примолкшие женщины ощущают, как клыками прорастает тишина.
И снова начинается моя ночь… Что это!.. Что за странный шорох — кто идет, задевая ветки? Что за наглый скот бродит по моим владениям? Кто же направляется прямо мне в пасть, забыв об осторожности?
Но!.. Я чую запах человека… Неужели такое возможно? Эти трусы приняли ночь за день! Г'рр… пресный запах, приклеившийся к ветерку, принадлежит именно человеку… Вот как, теперь пищу мне доставляют на дом… Ох уж эти люди! Поди пойми их… Они повсюду вокруг меня. Доносится ли до них мой запах? Видны ли мои следы? Или людей гонит инстинкт бывшего зверя… Конечно, я не невидимка, они могут увидеть меня даже в темноте, могут услышать, как я бегу, ползу или вою, но что человек может сделать с моей жизнью?.. Ох уж эти люди! Они вынуждают меня снова отведать той пищи, которая мне не по вкусу… Что? Их слишком много на земле? Или они решили пожертвовать собой, чтобы уступить место другим?.. И пальба… Им так страшно, что у них нет слов выразить свой страх — они палят из своих огненных палок. Стреляют наугад, удача всегда на моей стороне, они перебьют друг друга, облегчив мне труды. Ох уж эти люди! Поставщики всего…
Ну, раз они явились на праздник, не будем их огорчать… Я как раз учуял парочку позади себя. Если люди увидят меня, переступая с ноги на ногу под каштаном, то затрясутся от смертельного страха. Раз уж они хотят свары, я удовлетворю их желание… Я напрягаю задние лапы, когти впиваются в землю, пригибаюсь к земле, взглядом измеряю расстояние — мои стальные мышцы срабатывают… Грр… Я несусь к людям, пожирая пространство, и они сейчас просто умрут от страха… Но нет, на этот раз мне не удалось захватить людей врасплох, ибо по молниям из их палок я понимаю, что люди были настороже… Я с воем приземляюсь на лапы, и эти трусы позади меня убегают… Грр…
Но остальные — поблизости. Они осыпают меня свистящими жалами…
Жала впиваются в мое тело, как раскаленные металлические клыки. Пронзают меня, терзают изнутри… Я ощущаю вкус крови на языке… Силы мои уходят… Как им удалось причинить мне такие страдания, я даже уже не различаю этих людей? Неужели у них хозяин лучше, чем у меня?
Они воспользуются моей слабостью… мне надо бежать… оправиться, чтобы потом совладать с ними, моя очередь еще придет…
Превозмогая боль, я выбираюсь из леса, где люди радостно вопят, веря в свою победу… Но я знаю одно убежище, где смогу вернуть себе могущество.
О! Какие мучения сжигают меня изнутри…
К северу от Сент-Метрен, ближе к Пьеррефишу, там, где тянется заболоченная лесистая равнина, гремят выстрелы, словно выражая гнев тех, кто охотится на оборотня.
На ферме Тийе жмутся друг к другу женщины: мать, дочери, служанки. Они похожи на приговоренных к сожжению, сумевших справиться с пламенем костра, уже превратившегося в пепел. Женщины обратились в слух, находя утешение в яростных силах, которыми управляет Тийе — он самый деятельный из всех. Если Тийе берется за что-нибудь, он всегда бывает лучшим.
По мере того как стихает буря, порожденная порохом, оставшиеся на ферме испытывают все большее спокойствие. Фермер сумеет не выказать слабости и справится со страхом остальных. Он добьется отлично сделанной работы. Волку-оборотню следует готовиться к жестокой борьбе. Окончательно успокоившиеся женщины вздыхают и обмениваются робкими улыбками.
Но что вдруг случилось, и без всякого предзнаменования?.. Их словно захлестывает злая сила, охватывает смертельный страх, тот страх, от которого кровь стынет в жилах.
Женщины подавлены тоскливым чувством, из каждого темного угла тянутся щупальца, касающиеся кожи, проникающие в мозг. Сердца испуганных женщин бьются гулко и боязливо, каждая вдруг вспоминает какой-нибудь страшный рассказ, жгучий, словно пылающий уголек.
Все эти ощущения обрушились на женщин внезапно. Откуда взялась эта напасть, опасная, как огонь, бегущий к бочке с порохом?
Но страшное предчувствие готовит женщин к новому испытанию ибо из спальни Тийе, продираясь сквозь стены, доносится стон, разрывающий барабанные перепонки, — женщин охватывает безотчетный предательский страх.
Они никого не видели. Дверь по-прежнему заперта. Кто осмелился взломать окно хозяина и стонет там?
Это не может быть Тийе, который воодушевляет тех, кто охотится на волка-оборотня, а не воет от страха, спрятавшись за спины женщин.
Стоны из спальни не прекращаются. За первым следуют все новые и новые, похожие на узкие языки плети, со свистом рассекающей воздух, слышна громкая икота… Длинная нить жалоб, сплетенных из страданий. Женщины охвачены тоской, они превратились в созревшую гроздь страха.
Каждый новый стон, просачивающийся сквозь стену, вызывает резь в глазах, словно они засыпаны пылью, и женщины, до крови закусив губы и не осмеливаясь поглядеть друг на друга, едва дышат. Утонув в страхе, выползающем из спальни Тийе, застывшие в путах этих безликих стонов, они с ужасом вглядываются в умирающий огонь керосиновой лампы, висящей на балке. Но ни одна из них не в силах подойти к лампе и вытянуть фитиль. Тьма и стоны вырыли у ног женщин огромную яму, в которую они скользят и падают… И вот уже дно этой ловушки, женщины прижимаются друг к другу, а черная тьма начинает засыпать их живьем.
Уже давно вдали воцарилась тишина — мужчины перестали стрелять. Нет успокоительного грома пальбы. И женщины умирают в этой ледяной тьме, страшась необъяснимых стонов. Уже доносятся вопли служителей загробного мира. Они идут… своими воплями предупреждая: готовьтесь покинуть земную обитель. Они бегут. Слышно их короткое дыхание. Они распахивают дверь фермы, врываются в комнату, чтобы схватить всех и уволочь в какой-то мрачный рай.
У одного из вбежавших в комнату мужской голос. В темноте слышны крики:
— Эй, женщины! Где вы? Идите скорей…
Этот громкий ясный голос принадлежит старшему сыну хозяина фермы… И в остальных голосах не слышно злобы и ненависти, это голоса охотников на волка-оборотня.
Жена Тийе чувствует, как ее мгновенно отпускают тиски страха, она спотыкается о скамью, вытягивает фитиль, освещая комнату. И вид опьяненных победой мужчин заставляет ее вскинуть руки ко рту, чтобы сдержать глупый женский крик радости, изгоняющий последние страхи из души.
Женщины понимают, что волк-оборотень ранен. Он сделал яростный прыжок… но ему удалось скрыться… завтра все отправятся на поиски трупа оборотня…
Как хорошо воскреснуть. Неужели в мужчинах больше власти, чем обычно считают?..
После быстрых слов устанавливается тишина, и из спальни Тийе явственно слышатся стоны.
Женщины снова жмутся друг к другу. Жена фермера сжимает руку старшего сына, но тот отталкивает мать, подходит к двери, толкает ее. Дверь закрыта на задвижку. Сильным ударом плеча парень легко вышибает дверь.
В темной комнате раздаются все более тихие стоны. Приносят лампу. При свете сразу бросается в глаза обнаженное тело Тийе, истекающего кровью. Он лежит на своей постели, его ногти скребут растерзанную лопнувшую кожу. Тийе словно протащили сквозь колючую проволоку, ободрали заживо. Кожа
