— Какую?
— Ни в коем случае не иди в учителя. Из тебя получится никудышный учитель.
У него появилась блестящая идея, которая вдохнет в наш переулок новую жизнь. Он говорит, будто дело в анархизме, но когда я начинаю выпытывать подробности, он добавляет, что по-прежнему не представляет себе смысла этого понятия, поэтому как я могу ожидать от него разъяснений?
Я смеюсь и оставляю его в покое.
В подвале моего дома мы организуем сборище. Со всего переулка приходят около пятнадцати парней нашего возраста. Ирадж приносит печатную плату, подсоединенную к колесу, которое поворачивается каждый раз, как он нажимает на выключатель. Он говорит, что экспериментирует для повышения КПД.
— Если мы сбережем энергию, то в Тегеране не будет этих частых отключений электричества, — говорит он.
Как обычно, все его игнорируют.
И вдруг перед нами торжественно воздвигается Ахмед. Он одет как профессор — в бабушкиных очках и черной сутане покойного деда. За спиной у него длинная линейка. Все смеются. Он трясет линейкой перед нашими лицами и велит нам замолчать. Он становится все более оживленным, а мы смеемся все громче. Ахмед начинает урок с того, что объявляет тему: мастурбация. Он говорит, что у него докторская степень по мастурбации из Парижского университета и что он опубликовал на эту тему множество статей и книг. Смех усиливается каждый раз, как он произносит слово «мастурбация».
Он молча обводит комнату взглядом из-под круглых очков, сложив руки на груди, после чего требует признаться, кто мастурбировал прошлой ночью. Ни один не поднимает руку. Он подходит ко мне, бьет меня линейкой за вранье и приказывает показать ладонь правой руки. Я повинуюсь, он хватает мою руку и показывает ее всем в комнате.
— Посмотрите, какая мягкая у него ладонь. Знаете почему? Оливковое масло, поэтому у него мягкая кожа. Разве неправда? — спрашивает он, глядя на меня поверх очков.
Я со смехом говорю «да», и он снова хлопает меня линейкой. Ахмед озирается по сторонам, а все пытаются угадать, кто будет следующей жертвой. Он выбирает Ираджа.
— Покажи мне руку! — вопит «профессор».
Ирадж, согнувшись пополам от смеха, показывает тыльную сторону руки. Ахмед бьет его линейкой по голове.
— Ладонь, идиот.
Ирадж показывает ладонь.
— Мыло?
Он ощупывает руку Ираджа.
— Слишком сухо для мыла. Этот идиот пользуется стиральным порошком.
Он снова бьет Ираджа.
— Можете себе представить, какая сухая у него кожа на пенисе? Сними штаны, мы хотим посмотреть.
Ирадж держится за ремень брюк и мотает головой.
— Хотите посмотреть? — спрашивает Ахмед у класса.
— Да! Да! Да! — кричат все.
Немного выждав, Ахмед добавляет:
— Вы спрашиваете, что плохого в высушенном пенисе? Что происходит с листьями, когда они высыхают?
Он наклоняется и впивается взглядом в Ираджа.
— Они опадают, сэр, — отвечает Ирадж.
Ахмед принимается колотить Ираджа линейкой, бормоча:
— Вот… что… случится… с твоим… маленьким… пенисом… если… будешь… продолжать… мастурбировать… со стиральным… порошком… понятно?
Ирадж согласно трясет головой. От смеха он не в силах вымолвить ни слова.
— Я тебя не слышу! — верещит Ахмед.
— Да, сэр! — наконец выдыхает Ирадж.
Ахмед — умелый актер. Шагая прочь, он сохраняет невозмутимость, давая возможность ребятам вдоволь нахохотаться. Когда все успокаиваются, Ирадж спрашивает:
— А моющее средство для посуды лучше, сэр?
Размахивая линейкой, Ахмед подлетает к нему. Я так сильно смеюсь, что ничего не вижу сквозь слезы. Ахмед снова и снова колотит Ираджа. Наконец он отходит от Ираджа и встает посреди комнаты.
Затем он делится с нами своей «современной» техникой мастурбации. Он вынимает из кармана банан, очищает его и осторожно разрезает кожуру на кусочки. Потом берет один кусочек, зажимает его между большим и указательным пальцами и делает вид, что мастурбирует. Он сообщает присутствующим, что бананы — питательный продукт, незаменимый для предупреждения слепоты, которая может наступить от мастурбации. Я хохочу так отчаянно, что боюсь, как бы меня не вырвало.
Когда все уходят и мы с Ахмедом остаемся одни, я говорю, что он был великолепен и что парни из нашего переулка оценили попытку поднять им настроение. Мы смеемся при мысли о том, что матери будут удивляться, почему их сыновья в этот вечер очень просят бананов.
— Когда Доктора выпустят, — говорю я, — я расскажу ему, что ты придумал и как сильно это помогло всех взбодрить.
— Да, расскажи, — с улыбкой откликается он.
Некоторое время я разглядываю его. Мне хочется спросить, почему он считает, что это урок по анархизму, но теперь я, кажется, знаю, поэтому молчу.
МОЯ ШКОЛА И МОИ УЧИТЕЛЯ
В Иране школьные занятия начинаются в первый день осени. Этот день всегда особенный. Улицы запружены мальчиками и девочками всех возрастов. Все кажутся целеустремленными. Дети выглядят более сосредоточенными и внимательными, даже более опрятными, чем обычно, поскольку матери очень тщательно готовили их к этому.
Ирадж, Ахмед и я вместе идем в школу. Ирадж громко сморкается в белый носовой платок и говорит, что за судьбу всех революционеров, арестованных, замученных и убитых правительством Ирана, должны нести ответственность американцы. Он останавливается и, подняв брови, заглядывает в свой платок, словно удивляясь тому, что вышло у него из носа.
Ахмед качает головой и говорит:
— Ты отвратителен, понимаешь? Моя сестра не взглянет на тебя, будь ты даже Божьим сыном!
Ирадж, как обычно, не обращает внимания и продолжает:
— Мой отец служил в армии полковником. Он знает из первых рук о шпионской деятельности американцев в Иране. Он рассказал мне как-то о гигантском авианосце, оборудованном сложными радарами, который американцы поставили в Персидском заливе для слежения за иранскими антиамериканскими политическими группами. Он говорил, что у американцев есть современная техника, позволяющая видеть сквозь стены, и поэтому он всегда прикрывает половые органы, когда принимает душ.
Мы с Ахмедом пытаемся сохранить серьезность, но это нелегко.
— Они все видят и слышат, — шепчет Ирадж. — Они следят за всеми, все время.
— Тише, — отвечает Ахмед. — Не говори так громко, а то нас услышат.
— Я не шучу, — протестует Ирадж.
— Ну так почему ты не рассказал мне все это до того, как я поделился с миром техникой мастурбации? Теперь эти оппортунистически настроенные капиталисты украдут мои идеи, опубликуют книгу и заработают миллионы долларов.
Потом он поворачивается ко мне и спрашивает:
