выяснила. Вечером мы, как обычно, сели пить чай. Я под благовидным предлогом отправила мужа на кухню и, пока он ходил, быстро вылила свой чай в цветочную вазу. Спать мы легли довольно рано. Я сразу притворилась спящей. И когда кукушка прокуковала двенадцать раз…
– Какая еще кукушка? – не поняла я.
– У нас в спальне висят старинные часы с кукушкой. Они достались мне в наследство от бабушки. Моя бабушка…
– Не отвлекайтесь, Ирина Петровна.
– Да, да. Так вот, когда кукушка прокуковала двенадцать раз, Виталик тихонько встал с кровати, оделся и вышел из квартиры. Вернулся он только под утро, разделся и снова тихонько лег в кровать.
Она замолчала.
– М-да, – сказала я. – Очень странная история.
– Вот и я про то говорю, – вздохнула химичка. – Все происходящее кажется мне каким-то таинственным, непонятным, совершенно запутанным, а порой даже чудовищным.
– Ну уж это вы загнули, Ирина Петровна.
– Нет, нет, Эммочка, – запротестовала она. – Я чувствую, здесь кроется какая-то ужасная тайна. Ну вот куда, куда он ходит по ночам?! Как ты считаешь?!
– Трудно сказать. Надо за ним последить.
– Я бы последила. Но, честно признаться, я… я боюсь.
– Да, лучше вам самой не следить. Слежка дело тонкое. Это вам не формулы на доске писать. Тут нужен профессионал высшего класса. Такой, как я.
Химичка умоляюще заглянула мне в глаза.
– Эммочка, я тебя очень прошу. Выследи моего мужа.
– Ладно. Опишите, как он выглядит.
– У меня есть его фотография, – поспешно полезла она в сумочку.
– Фотка ни к чему. Все равно в темноте лица не увидать. Опишите лучше одежду.
– У Виталика черный плащ. Длинный, кожаный. Я его еще в Финляндии купила, когда мы…
– Ясно. Дальше.
– И черная кепка. Тоже кожаная.
– А где вы живете?
– На Новом Арбате. Недалеко от метро «Арбатская».
– О'кей, – сказала я. – Сегодня ночью я займусь вашим мужем.
Глава III
Гафчик говорит «А»
Пропустив химию с физикой, я решила заодно не ходить и на остальные уроки. Гулять так гулять! Придя к этому мудрому решению, я с чистой совестью свалила из родной школы.
На улице все так же сияло солнце. И омоновец Гена все так же дремал на стуле.
– Пока, Геша, – стукнула я его по плечу.
– Уже отучилась? – спросил он, приоткрыв один глаз.
– А мне учиться ни к чему. Я и так все знаю.
И, закинув за плечи рюкзак, я вприпрыжку побежала по весенним улицам Москвы.
До ночи у меня был еще целый вагон времени, и я пошла в гости к своим лучшим друзьям: Воробью и Гафчику. Воробей – это мой одноклассник Володька Воробьев. Ну а Гафчик – это просто Гафчик, лопоухая дворняга, которую я зимой подобрала у дома.
Стояли крутые морозы, а бедной собаке кто-то перебил передние лапы. Она лежала на ледяном ветру и жалобно скулила. Я притащила пса домой, накормила, напоила, расчесала и дала ему имя Гафчик.
А когда пришли с работы родители, я их познакомила с новым членом семьи.
Вы не представляете, что тут началось! Маман разорялась так, что звенели подвески на люстре. Папочка топал ногами так, что прибежали соседи снизу. На мое робкое замечание, что собака – друг человека, маман категорически заявила, что не потерпит у себя в квартире беспородных друзей! Хватит с нее и беспородного мужа (мой папочка приехал в Москву из глухой деревни). Короче говоря, дело кончилось тем, что я отнесла Гафчика к Володьке.
У Воробья родители то ли геологи, то ли археологи и поэтому вечно торчат в каких-то экспедициях. К тому времени когда они вернулись из очередной экспедиции, лапы у Гафчика зажили и он снова стал бомжем. Но вскоре Володькины родители опять укатили, и Гафч с удовольствием занял свое законное место на их двуспальной кровати.
Оба моих друга встретили меня радостными возгласами.
– Гаф-гаф! – лаял Гафчик.
– Привет, Мухина! – орал Володька.
– Здорово, ребята! – отвечала я, теребя по «загривку» то одного, то другого. – Воробей, а что это классная говорила, будто ты болеешь?!
– Ага, болею! – улыбался Володька. – У меня двустороннее воспаление хитрости. Мне некогда в школу ходить, я провожу важный научный эксперимент.
Все ясно. Воробей так устроен, что ему надо постоянно менять занятия. Володьке скучно все время одним и тем же заниматься. Поэтому он то на скрипке пиликает, то в телескоп на звезды пялится, то покупает по двадцать килограммов книг в день и «глотает» их, как удав. А вот сейчас – как вы слышали – он проводит научный эксперимент.
– А что за эксперимент? – поинтересовалась я.
– Учу Гафчика разговаривать.
– Чего-о?.. Да у тебя, Воробей, не воспаление хитрости, а воспаление глупости!
– Это у тебя, Мухина, воспаление глупости! – закипятился Володька. – Никто же не проверял опытным путем, можно собаку научить говорить или нет!
– Никто не проверял, потому что и так понятно: нельзя!
– Ах, нельзя?! Во все времена, Мухина, мракобесы типа тебя твердили: это нельзя, то невозможно! А истинные ученые смело ставили научные эксперименты и совершали великие открытия!
– Ну, хорошо. – Мне надоело спорить. – Гафчик уже разговаривает?
– Ишь какая ты быстрая. Пока мы с ним алфавит проходим. Пройдем алфавит, начнем складывать буквы в слова… Гафчик, иди сюда.
Гафч подбежал к Володьке.
– Гафчик, скажи «а», – приказал Воробей.
– Гаф! – сказал пес.
Володька гордо посмотрел на меня.
– Слышала, Мухина? Он сказал «а».
– Да он просто гавкнул: гаф!
– Это ты просто гавкнула. А Гафчик сказал «а». – Воробей наклонился и почесал Гафча за ухом. – Молодец, Гафчуля. А теперь скажи «р».
– Р-р-р-р, – зарычал пес.
– Ну что, Мухина?! – победно воскликнул Володька. – Убедилась?
– А сейчас он просто рычит.
– Гафчик, – обратился Воробей к собаке, – она нам не верит. Ну скажи этой дурочке еще какую-нибудь букву.
– У-у-у-у… – завыл Гафч.
– Вот, пожалуйста, буква «у», – прокомментировал Володька.
– Пускай он лучше скажет букву «ю», – предложила я.
– До «ю» мы еще не дошли.
– Тогда букву «б».
– Слушай, Мухина, – снова начал закипать Воробей. – Эксперимент в самом начале. Естественно, Гафчик пока не все буквы выговаривает. Ты вон вообще только в пять с половиной лет стала говорить.
– Откуда ты знаешь?!
– Слышал, как твоя мамаша моей рассказывала.
