Лицо человека в шляпе с пером побелело еще больше.
— А известно ли пану коммунисту, что согласно линии Керзона Польша лишается Дрогобычской нефти? Или ему на это наплевать? — тотчас спросил он.
— А знает ли пан, что Рада Народова уже обратилась к Советскому правительству с просьбой произвести обмен частями государственной территории? И что Украинская республика не возражает в передаче Польше после окончания войны некоторых нефтеносных районов Дрогобычской области в обмен на равные по площади земли Люблинского воеводства?[25]
— Панове, зачем эта ненужная перепалка? — раздался голос командира бригады. — Разве нет проблем, которые касаются непосредственно нас?
Человек в шляпе с пером зло раздул ноздри и смолк. Юзеф улыбнулся.
— Извините, пан майор, но первым начал не я. Я только защищался от обвинений.
— А сейчас, гражданин поручник, попрошу вас ответить на следующий вопрос, — произнес Хлобуч. — В документе, полученном штабом бригады, Рада Народова сообщает, что она взяла верховную власть над польской армией, созданной в России, и объединила ее с Армией Людовой в единое Войско Польское. Все остальные воинские формирования на территории страны Рада Народова объявляет распущенными и предлагает их участникам вступать в Войско Польское с сохранением прежних званий. Я что-нибудь путаю?
— Нисколько.
— В таком случае каковы гарантии? Может, это лишь уловка, чтобы мы сложили оружие?
— В Войске Польском уже тысячи бывших аковцев и солдат Батальонов хлопских. Можете убедиться в этом сами.
Юзеф сунул руку в карман мундира, достал оттуда сложенный вчетверо лист бумаги. Протянул его командиру бригады.
— Что это? — полюбопытствовал тот, беря лист.
— Надеюсь, пан майор еще не забыл своего старого приятеля пана Ковальского? Того самого, с которым вместе оканчивал военное училище, начинал службу в Белостоке и последний раз встречался перед войной на маневрах под Лодзью?
Хлобуч наморщил лоб, забарабанил пальцами по кобуре пистолета.
— Пан Ковальский, пан Ковальский… — дважды повторил он. — Да, припоминаю такого. Но при чем здесь он?
— Он, как и вы, командовал бригадой Армии Крайовой. Когда Хелмщина, где дислоцировалась его бригада, была освобождена, Ковальский вместе со своими солдатами вступил в Войско Польское и сражался против немцев. Сейчас он назначен начальником штаба одной из дивизий второй польской армии и находится недалеко отсюда. Узнав, что я могу встретиться с вами, попросил напомнить о себе и передать это письмо. А заодно сказать, что с удовольствием встретился бы с вами. Тем более, что у пана Ковальского есть к вам предложение: в дивизии вакантна должность командира полка, и он хотел бы предложить ее вам, своему старому товарищу.
Говоря, Юзеф не спускал взгляда с Хлобуча. От него не ускользнуло, что лицо майора сразу оживилось, глаза засветились, пальцы перестали выбивать дробь по кобуре.
— Должность командира полка? Гм… Но ведь я уже почти год командую бригадой.
Чувствовалось, что Хлобуч пытался говорить прежним спокойным тоном. Однако это ему не удавалось: в голосе ощущалось возбуждение, речь стала торопливой.
«…Типичный офицер среднего звена старой польской армии, — вспомнил Юзеф слова полковника Ковальского о Хлобуче. — Лично смел, исполнителен, в меру инициативен. В 1939 году в боевой обстановке неплохо справлялся с ротой, в подполье — с батальоном. Тщеславен, по службе звезд с неба не хватал. Любит поволочиться за юбками, к политике равнодушен… Словом, после надлежащей переподготовки на должности командира полка его можно попробовать смело».
И тут же всплыли в памяти слова начальника своего отдела: «Бригаду необходимо нейтрализовать и разоружить во что бы то ни стало. Сложность положения в том, что большинство ее солдат — местные уроженцы, и всякие насильственные действия в их отношении вызовут крайне нежелательный для нас резонанс среди жителей. Точно так же открытое выступление бригады на стороне «лондонцев» заставит население принять сторону аковцев, а не законной власти. Бригада «Еще Польска не сгинела» должна закончить существование без выстрелов…»
Юзеф улыбнулся.
— Пан майор, вам предлагают полк кадровой польской армии, а вы вспоминаете объявленную вне закона бригаду численностью в батальон. Несерьезно… Потом, как я слышал от полковника Ковальского, вам по выслуге лет пора быть подполковником. А подполковник — это далеко не майор.
— Я должен подумать над предложением полковника Ковальского, — проговорил Хлобуч, пряча письмо в карман. — Возможно, я смогу даже найти время, чтобы встретиться с ним и обсудить…
Он не договорил. Человек в охотничьей шляпе с пером порывисто шагнул вперед и встал против Юзефа.
— Гражданин коммунист обещает пану майору полк в своей армии? — громко спросил он. — Надолго ли? Куда вы денете тысячи советских офицеров, которые командуют Войском Польским? Разве есть в вашей армии место честному польскому офицеру, если она сверху донизу контролируется Москвой и действует по ее указке?
Хлобуч, оборванный на полуслове, побагровел, недовольно закусил губу. Осуждающий взгляд в сторону человека в шляпе с пером бросил и капитан Вильк.
— Откуда пану так хорошо известно о контроле Москвы над Войском Польским? — насмешливо спросил Юзеф. — Уж не из тех ли прокламаций, что появляются ночью на городской рыночной площади? Для справки могу сообщить, что Войско Польское подчиняется советскому командованию только в оперативном отношении, а в делах организации, личного состава, разработки уставов и принятии воинских законов обладает полнейшим суверенитетом. Так-то, пан…
Охотничья шляпа дернулась, видимо, ее обладатель хотел что-то возразить. Но Юзеф опередил его, предупреждающе поднял руку.
— Теперь относительно советских офицеров, которые служат в Войске Польском по просьбе его командования. Чем вызвана эта просьба? Отвечу… — Юзеф перестал говорить, глянул вначале на Хлобуча, перевел глаза на Бучинского, затем на Вилька. — Я вижу перед собой трех польских офицеров, которые в то время, когда польские солдаты сражаются на фронте, отсиживаются в тылу. Конечно, куда безопаснее рассуждать в лесу об утраченных на востоке украинских и белорусских территориях, чем с оружием в руках завоевывать право на возвращение Польше ее исконных западных и балтийских земель. И разве вы одни такие? Вот и получается, что в запасных полках ротами командуют сержанты, а батальонами — хорунжие. В боевых частях этого нет лишь потому, что в окопах вместе с офицерами Войска Польского находятся их советские товарищи. Это во-первых, — подчеркнул Юзеф. — А во-вторых… Многое ли вы, пан майор, знаете о современной войне? И вы, пан Бучинский? Или даже вы, капитан Вильк? Что вы понимаете в современной тактике? Можете ли грамотно организовать взаимодействие с приданной артиллерией или авиацией? Кстати, кто из вас хоть раз видел ползущий на окоп «тигр» или был под настоящей бомбежкой? Молчите? Вы помните войну и фронт пятилетней давности. Это незнание обернется в бою либо вашей гибелью, либо кровью подчиненных. Чтобы этого не случилось, к вам пришли на помощь советские офицеры. И сколько их уже погибло в боях! На передовой, рядом сжовнежем в конфедератке с пястовским орлом или под красно- белым польским флагом. За такую помощь Красной Армии нужно низко в ноги кланяться, а не поливать ее грязью!
— Германия уже проиграла войну, гражданин коммунист, и потому жертвы польских солдат напрасны, — парировал человек в шляпе с пером.
— Вот как? А кто, по-вашему, будет сражаться за возвращение Польше Поморья и Опольской Силезии? Кто завоюет право на польские пограничные столбы на Одере? Красная Армия? А вы за это будете стрелять ее солдатам в спину?
Кто ты, оппонент Юзефа? Почему позволяешь себе перебивать даже командира бригады? Службе информации известен только один человек, который по влиянию среди здешних аковцев может сравниться с Хлобучем и столь явно демонстрировать по отношению к нему свою независимость. Неужели это он?
