Фильм крутили в трех-четырех кинотеатрах. Ко мне стали приставать на ипподроме.
— Ты, что ли, написал сценарий к киношке?
— Да.
— А я думал, ты тотошник.
— Так и есть. Прощу прощенья…
Бывают люди довольно обходительные. Но попадаются и совсем ужасные. Завидят жертву, глаза у них округляются, и вот уже ты у них в лапах. Я научился распознавать эту хищную породу и теперь, как завижу, бочком-бочком даю деру. Бывает, что я ретируюсь зря, потому что большинство из этих людей и думать не думают беспокоить меня своим вниманием. Когда-нибудь все придет в норму, и я сольюсь с ипподромной армией как ее простой и незаметный рядовой.
Рецензии на «Танец Джима Бима» были и хорошие, и плохие. «Нью-Йорк тайме» дала на него восторженный отзыв, а даму из «Нью-Йоркера» он огорчил. Рик Талбот зачислил его в первую десятку года.
Были и забавные моменты. Однажды Сара прибежала ко мне наверх с воплем: «Там про «Танец Джима Бима» говорят!»
Векслер и Селби обсуждали картину по кабельному каналу. Я подоспел как раз к тому моменту, когда они показывали эпизод, в котором Джек Бледсоу выбрасывает шмотки Франсин Бауэрс из окна шестого этажа.
Селби сокрушенно качал головой: «Ужас! Бог знает что! Это худшая картина года! Поглядите только на эти его, как это назвать — штаны! Грязный, запущенный… мерзейший! У него одно на уме — побить бармена! И еще время от времени он царапает какие-то стишки на клочках бумаги! А по большей части слоняется без дела и пьет или клянчит, чтобы ему дали выпить! А в одном из эпизодов две женщины сцепились из-за него не на жизнь, а на смерть! Невероятно! Да кому он нужен такой? Никому, никому! Мы оцениваем фильмы по десятибалльной системе. Нельзя ли мне на этот раз выставить минус единицу?
И, конечно, на экран выплыла единица с минусом.
Наступил через Векслера.
— Я с вами совершенно согласен, но я бы поставил двойку. Из-за одного симпатичного эпизода, где герой купается в ванне с собакой.
— Фу, — отозвался Селби, — дешевка.
Месяц спустя фильм все еще шел в трех или четырех кинотеатрах. Потом его стали показывать в одном зале недалеко от Сан-Педро, и мы решили съездить посмотреть. Мы же еще ни разу его не видели на большом экране, если не считать премьеры, когда по экрану бродили микроцефалы.
Мы подъехали к кинотеатру и увидели на фасаде рекламу: «ТАНЕЦ ДЖИМА БИМА». У меня мурашки по спине пробежали.
Чуть ли не все фильмы, которые я пересмотрел за жизнь, были увидены в детстве, и почти все ужасные. Фред Астер и Джинджер Роджерс. Джанет Макдоналд и Нелсон Эдди. Боб Хоуп. Тайрон Пауэр. Кэри Грант. Такое кино сушит мозги, лишает надежды. Сидел я в зале и слабел душой и телом.
Мы ждали на парковке конца дневного сеанса.
— А может, в зале никого и нет, — сказал я. — Выходить будет некому.
— Брось, Хэнк.
Мы ждали. Наконец сеанс кончился, и зрители начали выходить.
— Трое, — объявила Сара.
— Пятеро, — сказал я.
— Уже семь.
— Восемь.
— Одиннадцать…
У меня отлегло от сердца. А зрители все выходили. Я перестал считать.
Наконец вышли все. Скоро должен был начаться вечерний сеанс.
— Как думаешь, кто-нибудь еще вот этим занимается?
— Чем?
— Ну, сидит и считает, сколько человек вышло из зала после его фильма?
— Уверена, что не мы первые. Прошло еще сколько-то времени.
— А где народ? — спросил я. — Может, никто не придет?
— Придут как миленькие.
И действительно, вскоре начали подъезжать старенькие драндулеты, водители высматривали места для стоянки. Один парень вышел из машины с бутылкой в бумажном пакете.
— Пьянь идет смотреть, как у нас с правдой жизни, — засмеялся я.
— Они ее найдут, — успокоила меня моя дорогая женушка.
— Как хроникеру пьянства мне нет равных.
— Дай им дожить до твоих лет. В чем, кстати, твой секрет долголетия?
— Не вставать с постели до полудня.
Похоже, народу собралось немало. Мы подошли к кассе.
— Два, — сказал я кассирше. — Один взрослый.
Контролер надорвал билеты, и мы вошли в зал. Показывали рекламные ролики будущих хитов. Мы сидели в заднем ряду. Я думаю, зрителей набралось не меньше сотни.
В последний момент перед нами села молодая пара, лет по двадцать пять, оба высокие и стройные.
Анонс кончился, и пошел «Танец Джима Бима». Поехали титры. И началось кино. Я уже видел картину на видео раза три или четыре и хорошо ее помнил. Да, это была история из моей жизни. Я был ее автор — кто еще мог бы так схватить зрителей за горло! Но я писал ее не ради себя. Мне хотелось показать странную и отчаянную жизнь пьяниц. Я был одним из них, и я хорошо себя знал.
У меня имелись замечательные предшественники. Юджин О'Нил, Фолкнер, Хемингуэй, Джек Лондон. Алкоголь помогал им справляться с машинкой, поддерживал в них огонь и стремление ввязаться в игру.
Кино шло.
— Как думаешь, тебя тут кто-нибудь узнал? — спросила Сара.
— Да нет, я ничем не выделяюсь.
— Тебя это огорчает?
— Да, мне не нравится быть похожим на других.
Высокий парень спереди обернулся и прошептал:
— Потише, я пришел кино смотреть.
— Извините, — сказал я.
Фильм продолжался. Там была одна неприличная сцена, и сипящая впереди девушка фыркнула:
— Ой-ой.
— Нормально, дарлинг, — сказал ее спутник.
«Дарлинг» пережила этот эпизод, а за ним шла сцена, в которой женщина в баре хвалится тем, что у нее самая крепкая голова во всем городе. «Никто не сдержал столько ударов мордой о коленку, сколько я!»
«Дарлинг» закрыла лицо руками и опять прошептала:
— Ой-ой. Невозможно.
— Нормально, дорогая, — опять сказал ее спутник.
«Дарлинг» еще несколько раз по ходу действия закрывала ладошками лицо, но они оба досидели до конца.
Кино кончилось, и публика медленно покидала зал. Мы ждали. Ну что ж, я видел гораздо худшие фильмы, особенно в тридцатые годы.
Мы с Сарой поднялись и двинулись к выходу. Дошли до машины, сели и смотрели, как разъезжаются зрители. Я опустил стекла, и мы закурили.
Вдруг какая-то развалюха подъехала к нам. За рулем сидел незнакомый тип. Увидев нас, замахал рукой. На лице его появилась дурацкая ухмылка. Я махнул в ответ, и он поехал дальше.
— Он тебя вычислил, — сказала Сара.
