почему конформизм, боязнь затрагивать острые темы проникли в аналитическую литературу, так же как в прессу и пропаганду. В основе лежит, конечно, бюрократический синдром - страх перед работодателем.
Аналитиков, как ни странно, нанимают не за глубину, а за репутацию. А она зависит от того, как они поработали с предыдущим работодателем. Когда динамика была положительной, прогнозы аналитиков вроде совпадали с действительностью, и это всех устраивало. А люди, которые говорили неприятные вещи, оказались либо в университетах, либо в независимых институтах, таких как Транснациональный институт в Голландии, Институт глобализации в России и еще ряд аналогичных структур в некоторых странах.
Когда мы год назад предсказывали, что нефть опустится до 40 долларов, как на нас накинулся минэкономразвития! И понятно почему. Ведь бюджет сверстывали под 70 долларов. Но если чиновники в глубине души даже были согласны с нашей цифрой, то это означало, что надо закрывать какие-то программы, сокращать финансирование и кадры. Они просто боялись дестабилизировать аппарат.
Любая экономика должна поддерживать какое-то количество людей, занятых непроизводительным трудом. В принципе, это показатель высокой производительности труда. Показатель того, что общество имеет более высокие потребности и интересы, чем просто поесть и пережить зиму, как было в Средневековье. Не надо думать, что все люди, которые занимаются непроизводительным трудом, паразиты и захребетники. Но тут есть две проблемы.
Первая - структура непроизводительного труда. Как она соотносится с реальными потребностями общества и производства? Выясняется, что она не только их не обслуживает, но он осложняет их жизнь. Куча людей на самом деле получают деньги за то, что создают проблемы другим людям. Сейчас все ругают этих бездельников. Но человек не виноват, что ему предложили такую идиотскую работу - место девятого консультанта пятого помощника. Ему платят деньги за то, чтобы он переписывал из Интернета какие-нибудь шпаргалки. Но почему он должен отказываться? Мы можем пожалеть, что у него нет более содержательной, осмысленной и благородной работы. Но виноват не он, а общество, которое за перекладывание бумажек платит неплохие деньги, а тому, кто делает полезное дело, как раз не платит.
Вторая проблема. Весь так называемый неолиберализм - экономика свободного рынка - был построен на решении одной важной задачи. Она состояла в том, чтобы понизить заработную плату трудящимся, одновременно повышая потребление. Казалось бы, нереальная вещь. Но все очень просто: производство стало смещаться в страны с более дешевой рабочей силой.
Соответственно товары стали дешевле. Соответственно страна с самой дешевой рабочей силой (причем такой, которая не дорожает!) привлекает самые большие инвестиции. Получается, чем хуже идут дела у граждан этого государства, тем оно более привлекательно для инвестора, тем более высоко оно котируется на мировом рынке.
Поэтому главная задача государства - сделать так, чтобы жизненный уровень населения не рос, зарплата не повышалась. Возникла извращенная логика, которую западные экономисты левого направления называют 'гонки на спуск'. Кто ниже опустит, тот получит премию. Но выяснилось, что с китайцами конкурировать не может никто. Они не просто работают за гроши, они работают добросовестно. И гонка на спуск закончилась плачевно.
Когда выяснилось, что глобальную заработную плату уже больше понижать некуда, потребление решили поддержать кредитами. Латвия в этом смысле - классический пример. Но для кредитования нужно накопить какой-то финансовый капитал. А формы его накопления - спекулятивные пузыри. Когда вы все деньги стаскиваете в одно место и уже оттуда можете их пускать в разные кредитные программы.
Кредитные пузыри возникают вокруг какой-то товарной массы, реально нужной: нефть, продовольствие, жилье, офисная недвижимость. И становятся нагрузкой для реального сектора. В итоге он не выдерживает: он должен воспроизводиться сам, поддерживать финансовый сектор и выпускать товары, которые не покупают - у людей нет денег. Это тот случай, когда Боливар не выдержит двоих. И все начинает рушиться.
Дорогие цены сдерживают бизнес-активность. Если у вас в стране дорогая аренда помещений, то это сказывается на тех фирмах, которые сидят в этих офисах, и так далее.
В начале прошлого года вдруг начался бешеный рост на продовольствие. Не потому, что резко вырос спрос. Это был чисто спекулятивный пузырь. Механизм его образования тот же, что и с нефтью: когда танкер выходил из Персидского залива, то пока он доходил до Европы или Юго-Восточной Азии, нефть в его трюмах перепродавалась по три-четыре раза.
И когда доходила до конечного потребителя, цена ее была уже совершенно неподъемной: производителю нужно было отбить доходы всех посредников. В итоге реальная экономка начала обваливаться. И тут же начал падать спрос. А это привело к удару опять же по реальной экономике, которая производит реальные вещи. Вот вам и мировой спад.
Конечно, экономика не может падать бесконечно. Спад остановится, когда мы, условно, достигнем какого-то дна. Этот момент можно предсказать: цены на сырье упадут настолько, что оно будет ниже себестоимости. В России нефть уже дешевле, чем ее добыча, поэтому у нас и происходит девальвация рубля - с ее помощью правительство пытается поддержать рентабельность энергодобывающего сектора. Когда и в мировом масштабе цены на сырье упадут ниже себестоимости, то некоторое время сырьевой сектор будет фактически субсидировать промышленность, и на этом может быть обеспечена стабилизация мировой экономики.
Для России это очень мрачные перспективы. Ведь до 2010 года, когда цены остановятся на минимальном уровне, еще надо как-то дожить.
По целому ряду признаков я могу сказать, что мировой кризис своего максимума достигнет к лету-осени 2010 года. Но серьезные признаки экономического подъема появятся не раньше 2011 года».
vostokmedia.com
ПРАВЫЕ ЛЕВЫЕ
Год назад заявление левого президента в Латинской Америке о том, что налаживание связей с Вашингтоном станет для него важнейшим приоритетом, явилось бы доказательством поворота вправо и даже ренегатства. Но сегодня все не так просто.
Победа левых на президентских выборах в маленькой республике Сальвадор оказывается закономерным и заслуженным итогом длительной и кровавой борьбы, продолжавшейся несколько десятилетий. Можно сказать, что не только левые силы заслужили эту победу, но и народ Сальвадора заслужил наконец новое правительство. Люди проголосовали за перемены. Выборы 2009 года стали своего рода эпилогом многолетней гражданской войны, в которой повстанцы, несомненно, победили бы, если бы им пришлось иметь дело исключительно с собственными военными и олигархией. Но одержать верх над Соединенными Штатами Америки, открыто пришедшими на помощь падающей власти, им было не под силу. Тем более что Советский Союз, всегда соблюдавший дистанцию по отношению к повстанческим движениям Латинской Америки, к началу 1990-х попросту прекратил свое существование.
Итак, историческая справедливость восстановлена, повстанцы победили, причем, как говорят американцы, not by bullet, but by ballot - не пулями, а избирательными бюллетенями. Казалось бы, у сторонников левого движения во всем мире есть повод для ликования. Тем более что перемены в Сальвадоре закрепляют общую тенденцию левого поворота в Латинской Америке. К Бразилии, Аргентине, Венесуэле, Боливии, Эквадору и Никарагуа добавился еще и Сальвадор. Маленькая страна с большой и драматичной историей.
Увы, с ликованием надо немного повременить. Жители Сальвадора, безусловно, голосовали за перемены, они, несомненно, верили в то, что Фронт национального освобождения имени Фарабундо Марти, прославившийся героической партизанской борьбой, теперь подтвердит свою репутацию радикальными экономическими и социальными реформами. Однако почему ничуть не меньшее удовлетворение итогом выборов выражает консервативная пресса на Западе, почему местные олигархи отнюдь не чувствуют себя испуганными и растерянными?
Победа бывших повстанцев в Сальвадоре действительно является частью общей тенденции, наблюдаемой в Латинской Америке. Левый поворот - политическая реальность. Но в большинстве случаев
