— Хорошо. — Я выбрался из-за стола и протянул руку для пожатия.
Одновременно с моим движением Призрак тенью скользнул вперёд, оказавшись между мной и своим клиентом. Его пальцы сомкнулись вокруг моего запястья. Хватка оказалась на удивление мощной. Ощущение было такое, словно мою руку зажали в тиски. Я даже не успел ничего сообразить. Какая-то сила вдруг мощно потянула меня вниз, а долю секунды спустя я уже оказался распластанным на столе, лицом вниз, а в мой затылок упирался ствол пистолета.
— Отпусти его, — спокойно сказал Сергей Борисович своему телохранителю и тут же повернулся ко мне. — Впредь будьте сдержаннее в движениях. Вас могут неправильно понять. И может быть, кто знает, поймут СЛИШКОМ неправильно.
Призрак выпустил меня, шагнул в сторону, пряча пистолет в кобуру под мышкой. Я выпрямился, потирая ноющее запястье. Сергей Борисович пожал мне РУку, улыбнулся.
— Люди, имевшие с вами дело в прошлом, отзывались о вашей работе очень хорошо. Верю, что вы не разочаруете и меня.
— Благодарю, — кивнул я. Похвала меня не тронула. — Это в наших интересах. Разве не так?
— Именно, — засмеялся мафиозо. — Приятно было с вами познакомиться.
Он направился к двери. Призрак как привязанный следовал за ним. Амбал и „горилла“ потянулись к выходу. Амбал вышел первым. Видимо, он был наименее ценным членом команды. Пока медведеподобный хранитель царственного тела осматривал улицу, Сергей Борисович терпеливо стоял у дверей.
Перед тем как выйти, он снова повернулся и без улыбки взглянул на меня. Я смотрел на него. Отблески люминесцентных ламп легли на стекло, перерезав лицо мафиозо наискось словно ножом. Кивнув всем напоследок, Сергей Борисович скрылся за дверью.
Честно говоря, в этот момент я мысленно перекрестился и с облегчением перевел дух. Ничего не имею против мафиозо, но только когда они находятся на дистанции пяти-шести километров от меня. Когда эта дистанция сокращается, я начинаю нервничать.
Олежек посмотрел в мою сторону и невесело усмехнулся. И без того вечно хмурый Стас насупился еще больше и тоже повернулся к двери кабинета. Димыч и Валерка о чем-то оживленно спорили. Они недооценивали случившегося. Им не приходилось иметь дела с мафией. Мне, впрочем, тоже.
Танюшка грациозно поднялась и громко осведомилась:
— Кто-нибудь хочет кофе?
— Давай, — среагировали Валера и Дима.
— А вы?
Девушка повернулась к Стасу и Олегу, кокетливо выставив ножку. Олежек ей нравился, это было видно невооруженным глазом.
— Погоди, золотко, — отмахнулся тот.
Я вышел в холл.
— Ну и чего? — траурно поинтересовался Стас. — „Наехали“ наконец?
В самом деле, за два года нашего существования к нам так и не пришли за „мздой“. То есть приходили из госструктур. Госпожнадзор, санэпидемстанция, налоговое управление… А вот „крышу“ свою мы почему-то так ни разу и не увидели.
— Ты чего, Стас? — вполголоса произнес Олег. — Это не „наезд“. „Наезды“ — дело „шестёрок“. А тут сам „бугор“ пожаловал.
— Иван Владимирович, — влезла Танюшка, — кофе хотите?
— Да отвяжись ты со своим кофе! — рявкнул Стас. — В чём дело-то, Иван?
— Это не „наезд“, — ответил я. — Это „клиент“».
Полковник Маков пребывал в крайне затруднительном положении. В течение двух недель его оперативники пытались отыскать тринадцать крупнейших держателей акций Смоленского автомобильного завода. Исчезновение этих людей было внезапным и практически мгновенным. Большинство исчезнувших представляли весьма влиятельные финансовые структуры, начиная с банков и заканчивая крупными торговыми фирмами и акционерными обществами. Никто, включая личных секретарей-референтов, не мог сказать, куда уехали эти люди. Единственное, что было известно: появиться они обещали приблизительно через две недели.
Маков оказался одним из немногих лиц, посвященных в детали грядущего контракта. Влиятельные фигуры, понятное дело, не опускались до общения с простым полковником, а передавали необходимую информацию через начальника Управления ФСБ по Москве и Московской области. Сначала ему не хотели раскрывать причин столь активного интереса к финансовым воротилам, но здесь Маков уперся и сумел-таки настоять на своём, ибо какое же это расследование, когда не знаешь, из-за чего мог исчезнуть человек. Однако люди, отдавшие приказ о поиске, выдвигали непременное условие — полнейшая конфиденциальность. Полковник возразил: пытаться сохранить все в абсолютной тайне — значит, привлекать к себе излишнее внимание. На что ему ответили: искать вы можете открыто, но ИЗ-ЗА ЧЕГО вы ищете этих людей, не должен знать никто. Таким образом, речь шла не о людях, а об акциях. Это Маков понял.
Логичнее всего было бы предположить, что информация о подписании контракта с американской фирмой каким-то образом всплыла, и некто, пользуясь этим своим знанием, решил скупить акции по дешевке, чтобы потом продать с немалой выгодой для себя. Круг людей, имевших доступ к данной информации, оказался довольно узким. Восемь человек. Шестерых из них Маков отсеял в процессе разработки. Эти шестеро не обладали двумя совершенно необходимыми качествами, чтобы провернуть сделку подобного масштаба. Первое: они не обладали достаточно сильными и влиятельными связями для реализации подобного пакета за короткий срок. Второе: их финансовые возможности не позволяли совершить покупку такого рода. Получить столь крупный кредит, — а речь шла о восьмидесяти миллионах долларов, — частному лицу их ранга не представлялось возможным. А если бы какой-нибудь банк и дал деньги, то не обошлось бы без огласки. Маков же подобными сведениями не располагал.
Таким образом, осталось всего две кандидатуры: директор завода и правительственное лицо, курирующее данный контракт. Полковник больше склонялся ко второму варианту. Директор завода имел возможность скупать акции не таясь. Ему совершенно необязательно было увозить куда-то акционеров, дабы склонить их к продаже. Более того, подобный шаг был бы ему невыгоден. Продавцы, поняв, что к акциям кто-то проявляет повышенный интерес, попытались бы выяснить, в чем тут дело, и не исключено, что кому-нибудь из них это удалось бы.
Член же правительства, некий Константин Георгиевич Фролов, мог заставить этих людей продать свою часть акций, оказав на них определенное давление. Скажем, заморозив счета под видом налоговой проверки или прислав в головной офис фирмы представителей РУОП, что, как известно, пострашнее любого природного катаклизма. Словом, у Фролова имелся богатейший арсенал методов воздействия на упрямцев, начиная от самых мягких и заканчивая предельно жесткими. Опять же поводов для подобного шага у него было более чем достаточно. В конце концов, именно он курировал проект до стадии подписания контракта, пробивал льготы и дополнительные поблажки заводу и, что вполне понятно, хотел как-то компенсировать свои моральные и материальные затраты.
Однако здесь коса нашла на камень. Без конкретных и четких доказательств начальник управления и слышать не хотел о каких-либо подозрениях в адрес члена правительства. Он прямо заявил, что свои умозаключения Маков может оставить при себе. Вот если бы, скажем, полковник нашел продавцов и покупателей и прищучил и тех, и других в момент продажи, тогда да, тогда можно было бы обсудить состоятельность данной версии. Но без этого и думать нечего. И, кстати, полковник, вам разве велели искать покупателя акций? Нет, полковник, вам велели искать продавцов и сами бумаги. А про члена правительства и думать забудьте.
Так и получилось, что Маков попал в дурацкую ситуацию. Он не мог без санкции руководства установить слежку за членом правительства и начать прослушивание его телефонных разговоров, а без этого нечего было и думать выйти на продавцов и отыскать акции. Они словно в воду канули. Начальство же санкции давать не хотело. Когда же в очередной раз Маков заикнулся о своих соображениях, его вызвали на ковер и отчитали как мальчишку. Резюмировать двухчасовую душевную беседу можно было двумя лаконичными фразами: «Кто они и кто ты? Делай выводы». Начальство опустило на пути дальнейшего
