можно говорить безбоязненно.
— Бы уверены? — буркнул гость.
— Я говорю только то, в чем уверен, — ответил хозяин кабинета. — Присаживайтесь.
Константин Георгиевич опустился в кресло и поежился. Ему очень не нравилось присутствие неподвижного парня за спиной. Говоря откровенно, он уже втайне пожалел, что оставил своего охранника в гараже. Ну да теперь-то что?..
— Итак, уважаемый Константин Георгиевич, — начал Сергей Борисович, — перейдем к делу. По телефону вы упомянули о сделке…
Он вопросительно посмотрел на гостя, словно предлагая тому закончить фразу.
— Да, — кивнул Константин Георгиевич, — вы не ошиблись. Речь пойдёт о сделке. Обо мне, о вас и о сделке, которая может превратить нас с вами в очень богатых людей. Очень.
— Я и так достаточно богат, — пожал плечами Сергей Борисович. — Почему вы думаете, что меня заинтересует ваше предложение?
— Потому что это очень выгодное предложение. Такие предложения случаются раз в жизни, а денег, как известно, никогда много не бывает. Ну и наконец потому, что ваше нынешнее положение… скажем так, не совсем благополучно.
— Допустим, — согласился Сергей Борисович, внимательно изучая гостя. — Откуда вам это известно?
— Я поинтересовался вашей персоной, прежде чем прийти. С недавних пор за вас всерьез взялись следственные органы. Возможно, вам удастся еще какое-то время избегать неприятностей. Допускаю даже, что довольно долго. Но сколько веревочке ни виться, а конец будет. Рано или поздно вас посадят. — Константин Георгиевич откинулся в кресле. Он почувствовал себя увереннее. — Тому есть несколько причин. Первая и самая важная: у вас ведь сменился «покровитель»? Или как у вас это называется?
— Неважно. Называйте как вам удобнее.
— Хорошо. Вы делали ставку на другого человека, который, по логике вещей, должен был занять кресло «босса». Но кое-кто нажал на нужные рычаги. Ваш нынешний «босс» намерен посадить вместо вас своего человека. Некоего Тимофея Лукашкина. Думаю, здесь имеет место либо личная неприязнь, либо патологическое неприятие всего, что касается предшественника. А скорее всего и то, и другое. Вы уже хорошо наладили дело. Оно приносит стабильный доход. Вашему последователю останется только поддерживать его и пожинать плоды. Лукашкин моложе и почтительнее. К тому же отец этого юноши — очень близкий друг вашего нового «босса». Его позиции более выигрышны по сравнению с вашими. Вы уже не молоды, но не обладаете статусом «вора в законе», и тюрьма — не лучшее место для такого человека. «Босс» не может «завалить» вас без решения «сходняка». За это по головке не гладят, да и вы не «бычара» какой-нибудь дешёвый. Но кто ему мешает отправить своего человека на пару лет за решётку для зарабатывания авторитета? Никто. Глядишь, «сходняк» ещё и одобрит. А там… чего только в зоне не случается. Короче, вернуться вам вряд ли удастся. Кстати, именно благодаря стараниям этого человека органы проявляют повышенный интерес к вашей персоне.
— Не пойму, почему вас так волнует моё будущее и чем, собственно, вы можете мне помочь? — медленно произнёс Сергей Борисович. Гость не пытался угрожать. Он просто констатировал факты. И, надо отдать должное, информацией этот человек обладал свежайшей.
— Я могу обернуть дело в вашу пользу.
— Каким образом?
— Скажем, переключить внимание следственных органов на вашего «босса». Услуга за услугу. Вы поможете мне, я — вам. Мы убьём одним выстрелом двух зайцев.
Сергей Борисович задумался.
— Что потребуется от меня взамен?
— Вы поможете мне осуществить сделку.
— Поясните.
Константин Георгиевич еще раз оглянулся на бесстрастного телохранителя.
— Хорошо. Карты на стол. Вам, безусловно, известно, какой пост я занимаю.
— Член правительства. — Сергей Борисович усмехнулся. — Не самая спокойная должность, хотя и выгодная в финансовом отношении.
— Именно. Не стану врать, что у меня кристально чистые руки. Но я пользовался своим положением не чаще и не больше других. Тем не менее сейчас, на волне так называемой «борьбы с коррупцией»…
— Бросьте, — махнул рукой хозяин. — Ворон ворону глаз не выклюет.
— Зато выкинет из гнезда, — возразил гость. — В кулуарах уже ходят слухи, что из меня решили сделать очередного козла отпущения. Конечно, до крайних мер вряд ли дойдёт, — тут вы правы, — но с креслом придётся распрощаться. Да и шеф не считает нужным скрывать всю шаткость моего теперешнего положения. Совсем недавно он прямым текстом заявил, что у меня в запасе от силы три месяца. Вероятнее всего, речь идёт о двух — двух с половиной месяцах.
— Вы расстроены? — улыбнулся Сергей Борисович. — Уверяю вас, навозная куча — это не то место, о котором стоит сожалеть.
— Пожалуй. Я уже смирился, — кивнул Константин Георгиевич и тоже улыбнулся. — Но мне не хочется уходить с пустыми руками. А ведь я не взял и десятой доли того, что берут остальные.
— Я не прокурор, — заметил хозяин кабинета. — Мне плевать, сколько вы брали и у кого.
— Мы можем заработать без малого миллиард…
— Не самые большие деньги.
— Долларов, — закончил Константин Георгиевич.
Сергей Борисович молча смотрел на гостя, решая в уме, насколько серьезно следует воспринимать услышанное. Сумма была грандиозно велика. В принципе мафиозо не сомневался, что действующий член правительства может иметь доступ к финансовым источникам подобного масштаба, но что представляет из себя данный конкретный человек? Насколько ему можно доверять? Фамилия Фролов не из тех, что ежедневно мелькают в газетах и звучат с экранов телевизоров. С другой стороны, именно такие люди, тихие, неприметные, имеют возможность брать помногу.
— Сумма серьёзная, — задумчиво произнёс Сергей Борисович.
— Более чем.
— Что значит «без малого»?
— Что-то около восьмисот миллионов. Это несколько меньше миллиарда, но не настолько, чтобы получение… скажем, тридцати процентов становилось для вас непривлекательным.
— О процентах мы поговорим позднее. Сперва объясните мне, о чем идет речь.
— Акции. Акции Смоленского автомобильного завода. Мы с вами скупим большой пакет акций. Сорок четыре процента.
— При чём здесь Смоленский автозавод? — не понял Сергей Борисович. — Это труп. Его акции стоят гроши. А может быть, и того не стоят.
— Вы правы. Сейчас акции Смоленского автозавода котируются в среднем по семьдесят центов за штуку, хотя обоснованные цены по меньшей мере в двадцать раз выше. Мы скупим сто миллионов акций по цене восемьдесят центов на общую сумму восемьдесят миллионов долларов. И заработаем чистыми семьсот двадцать миллионов.
— Каким образом, потрудитесь объяснить? — задавая вопрос, Сергей Борисович неторопливо закуривал. Этим он давал понять собеседнику, что предложение пока не слишком заинтересовало его.
— Через два месяца правление Смоленского автозавода подписывает контракт с одной очень известной американской фирмой о совместном предприятии. Это уже решено. Я лично помогал в переговорах. Выбил налоговые льготы на первые пять лет работы новых линий, помог с налоговыми льготами на ввоз комплектующих и сделал ещё множество полезных вещей. В частности, уладил вопрос с правом открытой продажи сорока пяти процентов акций завода на общемировом фондовом рынке. Это было непременным условием американской стороны. К вашему сведению, по действующему ныне законодательству, иностранным инвесторам разрешено продавать не более двадцати одного процента. Если бы вы знали, каких огромных трудов и, разумеется, денег стоило пробить этот пункт!
— Вы расскажете мне об этом позднее. Пока же давайте перейдем к делу.
