совсем недавно, но уже успели оказать друг другу немало услуг. Он неизменно консультировал меня по вопросам, связанным с нацистами, я — по всем проблемам, которые интересовали его и в которых я мог ему помочь. Сам Кранц — сын эсэсовца, бежавшего после войны в Аргентину и хранившего немало жутких тайн Третьего рейха. Со временем Гансу-Ульриху надоело быть преуспевающим бизнесменом, каковым он являлся большую часть своей сознательной жизни, и он решил разгадать все тайны, которые хранил его покойный батюшка. И надо сказать, весьма преуспел в этом вопросе…
Откуда знали друг друга Кранц и Клеменц, мне так и не удалось выяснить. Оба, словно сговорившись, уходили от ответа. Впрочем, мне это было не так уж важно. Важнее другое — Кранц действительно прекрасно разбирался в тайнах Третьего рейха. Значит, далее мой путь лежал к нему. Вот только стоило ли мне покидать Остров свободы? Или надо было еще немного отсидеться? Клеменц склонялся ко второму варианту — по крайней мере, пока я физически не приду в норму. Он же — по своим каналам — узнал, что с моими друзьями в Париже все нормально. Их, похоже, держали под наблюдением, но не трогали. Может, преследователи действительно потеряли мой след? Найти меня после того, как я приземлился в Гаване, действительно было практически невозможно.
Несколько дней подряд я гулял и отдыхал, стараясь поменьше думать о делах. Пока что у меня было слишком мало информации для того, чтобы прийти к каким-то более или менее обоснованным выводам. Где-то через неделю, вернувшись после продолжительной прогулки в домик Клеменца, я обнаружил его рассматривающим какую-то небольшую книжку.
— А, вот и ты, турист! — не слишком любезно обратился он ко мне. — Возьми, это тебе.
С этими словами он протянул книжицу мне. Я взял ее в руки. Черт возьми, так это же паспорт! Причем аргентинский. С первой же странички смотрела моя физиономия. Звали меня теперь Аурелиано Сендеро — надо будет выучить, черт побери. Физиономия у меня довольно смуглая, так что за латиноамериканца я сойду легко. Язык… что ж, буду держать его за зубами, а для повседневного общения словарный запас у меня вполне достаточен. Я пролистал паспорт — в нем оказалось несколько действующих виз, в том числе и шенгенская. Я поднял глаза на Ральфа.
— Подарок от Кранца, — ухмыльнулся он. — Откуда и как вся эта роскошь, не спрашивай. Вернее, спроси его самого, если хочется. А у меня для тебя еще один подарочек…
И Клеменц протянул мне бумажку, на которой стояла серия цифр.
— Не потеряй, — прокомментировал он. — Это — номер счета в «Сосьете женераль». Открыт на предъявителя, еще во времена ГДР. Насколько я знаю, ни разу не использован. Сумма там небольшая, предназначалась на крайняк для наших агентов, но проценты за двадцать лет накапали порядочные. У тебя ведь, как я понимаю, наличности немного, а картами твоими лучше не пользоваться — засекут. С этим счетом вы, сеньор Аурелиано, хоть какое-то время сохраните инкогнито.
На следующий день я вылетел в Аргентину. Одно надежное убежище предстояло променять на другое…
Вопреки всем моим опасениям путешествие прошло без осложнений. То ли мои враги потеряли меня из виду, то ли по каким-то причинам предпочитали держаться на порядочном расстоянии. Но в безопасности я ощутил себя только тогда, когда плюхнулся на пассажирское сиденье «мерседеса», на котором Кранц встретил меня в аэропорту.
Злоупотреблять его гостеприимством я, разумеется, не собирался. Мне нужно было только уточнить вопрос о том, проводились ли в рамках «Аненэрбе» какие-нибудь исследования, которые дали бы ключ к разгадке судьбы Георга Хане. Вопрос, само собой, очень сложный, поскольку создание «сверхлюдей» в Третьем рейхе было крайне засекреченным проектом, о котором даже Кранц знал далеко не все.
Впервые я столкнулся с этими данными тогда, когда пытался раскрыть загадку современных «людей- Х». Тогда и выяснилось, что в Третьем управлении Института расовых исследований, входившего в структуру «Наследия предков», проводились весьма любопытные — и весьма бесчеловечные — эксперименты над людьми. В частности, там формировались специальные батальоны СС, состоявшие из солдат, боеспособность которых была искусственно повышена. Но Третье управление было не просто центром подготовки солдат. Здесь проводились весьма масштабные медицинские эксперименты, которые должны были повысить боеспособность германской армии. Разумеется, путем повышения качества ее человеческого материала. Третье управление имело свои филиалы во всех крупных концлагерях, где проводились опыты попроще. Знаменитые доктор Менгеле и Ильза Кох, равно как и другие осужденные после войны эсэсовские врачи-убийцы, были всего лишь подручными своих шефов из «Аненэрбе», мелкими сошками.
Более значимых свидетелей практически не осталось. После войны в лапы союзников попала такая же мелкая сошка — какой-то медицинский работник, трудившийся в Третьем управлении. То ли парень не хотел говорить, то ли меры по обеспечению секретности в «Аненэрбе» были на высоте (во что мне верится сильнее), но он мало что видел и мало что знал. На службу его взяли после долгих проверок, дали эсэсовский чин и усиленное питание. В общем, он занимался специальной программой тренировок, которая значительно усиливала человеческие мышцы. Система была такая: в мышцы вводился специальный состав. Одновременно проводились тренировки, во время которых человек дышал травяными испарениями.
С руководителями Третьего управления в 1945 году случилась пренеприятная история. Их исследовательский центр находился около города Бреслау — сегодня это на территории Польши, а тогда — самый восток Германии. В начале 1945 года Бреслау в результате русского наступления оказался окружен. Персоналу исследовательского центра был отдан приказ — пробиваться на запад. Группенфюрер СС Краних, являвшийся в то время руководителем Третьего управления, собрал кое-какие военные отряды, раздал всем гражданским оружие и двинулся в бой. Врачи, естественно, были не в белых халатах, а в эсэсовской форме. А после того, что СС натворили в России, русские их в плен не брали вообще — стреляли на месте даже в тех, кто руки поднял. В общем, за редким исключением там все и полегли.
Да, именно за редким исключением. Насколько это исключение было редким — вопрос очень сложный, ведь никаких документов не осталось. Но достоверно известно, что к числу этих исключений принадлежал один из самых засекреченных людей Третьего управления — доктор Адольф Егерманн.
Егерманн — врач с огромным опытом — еще в 1920-е годы взялся разработать систему, позволявшую воскрешать мертвых. В 1926 году в одном авторитетном медицинском журнале выходит его статья «О природе смерти», а два года спустя — работа «Воскрешение с точки зрения медицины». В них он последовательно доказывает, что воскресить человека вполне реально. Достаточно разработать химический состав, который омолодит клетки организма и заставит всю систему снова работать. Естественно, на сильно поврежденные и разложившиеся трупы эта «живая вода» — как я ее условно окрестил про себя — действовать не могла. Несколько лет ушло на бесплодные поиски эликсира, причем Егерманн подвергался постоянным насмешкам коллег. Все его прошлые заслуги были довольно быстро забыты, врача стали считать едва ли не сумасшедшим. Но это не заставило доктора свернуть с намеченного пути; через некоторое время он разочаровался в возможностях химии и стал искать другие возможности решения задачи. В 1932 году в свет выходит его статья «Расширяя границы медицины: жизнь и душа». В ней он доказывал, что оживление мертвого тела чисто механическим способом лишено смысла. В лучшем случае мы получим существо, лишенное разума и сознания. Задача же заключается в том, чтобы вернуть в тело душу, которая отделяется от него в момент смерти. После этой статьи Егерманна окончательно объявили сумасшедшим мракобесом и выгнали с работы. Куда было податься Егерманну? Только в институт «Аненэрбе», основанный в 1933 году. Там его приняли с распростертыми объятиями.
В институте, набрав целый штат сотрудников, Егерманн продолжил свои поиски. К 1944 году Егерманну удалось разработать эликсир бессмертия. Состав назывался «Зигфрид», и вводился он в кровь подопытных людей. По идее, элексир должен был омолаживать клетки, стимулируя рост новых клеток взамен старых. Для того чтобы поддерживать организм в нужном состоянии, достаточно было время от времени (примерно раз в несколько месяцев) закачивать в вены новые порции «Зигфрида». Правда, до конца войны Егерманну так и не удалось убедиться в действенности своего снадобья. Ученого постоянно подгоняли, требуя конкретного результата, и ему пришлось начать испытания на живых людях, еще не закончив предварительный цикл испытаний — на кошках и кроликах. В конце 1944 года «Зигфрид» был введен 50 старикам из числа узников концлагеря. Средство подействовало безотказно — все они буквально
