барбоски постараются.
— Слышь, воин? — обратился к водителю физкультурник. — Ты откуда сам?
— С Саратова, а что?
— Ты меня слушай. Сделаешь все как надо — богатым на гражданку уедешь. Дома сразу квартиру купишь, машину. И останется еще. Я слово даю. Сейчас мы в пару мест заедем, прибарахлимся, потом ты меня за город вывезешь, и все. Свободен, как этот. Как птица. — Водитель пожал плечами. — Слышь, мастер, только ты его как следует вяжи, понял? Че ты там навязал? Это что за бантики?
— Да это морской узел, баран! Меня брательник научил, он на флоте служил, понял? — заорал водитель в ответ. — На, сам вяжи, если такой умный!
Он не боялся. Куда этот урод без него денется? Сам-то, поди, в БТР первый раз в жизни залез. Стрелять из пулеметов он еще, может, как-нибудь и наладится, а вот водить — ни фига. Это тебе не «Запорожец». Так что бояться ему нечего. Пока, по крайней мере, а там посмотрим.
Капитан вышел на крыльцо, остановился. Автомат держал стволом вниз, в опущенной руке. На скулах поигрывали желваки.
— Эй, большой, — позвал он.
— Это ты мне? — крикнул физкультурник.
— А кому же? Выгляни. Выгляни, выгляни, не бойся, не съем.
— Чего надо? — Физкультурник оттолкнул водителя, указал на передний отсек, «иди на место».
— Пацаны мои живы?
— Живы пока. И тот был бы жив, если бы сразу автомат отдал. Но если начнешь в Шварценеггера играть, я их обоих завалю, понял?
— Понял, чего тут не понять. Слушай, может, выйдешь? Поговорим, как мужик с мужиком.
— Да пошел ты! — проорал физкультурник. — Достали вы меня со своими разговорами. Один поговорить, второй поговорить.
— Ты бы пацанов-то отпустил. Зачем они тебе? Оружие ты взял, машину взял. Давай Отпусти ребят, и разойдемся, как в море корабли. Если тебе водила нужен, я могу с тобой поехать, — продолжал капитан.
— Ага. Ты эти сказки уроду расскажи. Который партнер мой, — выкрикнул физкультурник. И добавил: — Бывший теперь.
— Чудило, сам посуди, зачем мне тебя обманывать? Мне ведь по-любому начальство теперь голову снимет. Один «двухсотый» у меня да двое захваченных. И боевую машину я потерял. Лет восемь намеряют — как с добрым утром. Если не больше. Так что мне тебе врать смысла нет.
— Давай сюда пятерых щенков. И урод пусть тоже лезет. И эта дура еще, Анна Андревна. Тогда и поговорим.
— Не, брат. Так не пойдет, — ответил капитан.
— Почему это?
— Да потому, что ты просишь гражданских. А я ими не распоряжаюсь. Я военный.
— И чего? Скажи им. У тебя же автомат есть.
— Нет, брат. Не могу.
Капитану приходилось рассеивать внимание, наблюдать и за люками БТР, и за подходами к крыльцу. Заметив человека, псы заволновались, зашумели в темноте. Того и гляди, бросятся. А у него теперь один автомат и два рожка патронов на все про все. Может, рвануть вперед, взлететь на броню да шарахнуть очередь внутрь? Будем считать, что один в десантном отсеке, а второй — по-любому — на водительском месте. Если все сделать быстро и жестко, эта сволочь даже удивиться не успеет, а уже будет пулями трещать, как детская погремушка.
— Ну так что делать будем, большой?
Физкультурник подумал. Не то чтобы он боялся, но не по себе было маленько, не без того. Кто его знает, капитана этого? Может, он контуженный на всю голову.
— Эй, воин, — окликнул физкультурник водителя. — Давай, эт… самое, поехали.
— Куда? — спросил тот.
— Прямо, блянах! — рявкнул физкультурник, передергивая затвор. — Поехал, тебе говорят!
БТР взревел двигателем, и стало ясно: не будет «большой» ни о чем разговаривать. Зачем ему? С такой машиной и таким вооружением он сам себе голова. Возьмет магазин-другой, да и выйдет из города. Из автоматов БТР не взять, да и пулеметы не особо помогут, а танки никто и не подтягивал. Какой от них смысл в городе, от танков-то?
Капитан успел вцепиться в один из поручней в тот самый момент, когда механик-водитель кинул машину вперед. БТР с ходу набрал скорость, пошел в разворот. Громадные колеса крутились возле самого лица. Капитан подтянулся, нащупывая ногой вспомогательную подножку. В куртке неловко было, на развороте, когда борт просел, его едва не скинуло. И все-таки он удержался, вполз на броню.
Физкультурника болтало от борта к борту, однако он полез закрывать люк и… заметил на броне темную фигуру капитана. Тот стоял на колене, намереваясь спрыгнуть в люк. Кабы скорость у БТР была пониже, уже нырнул бы в проем, а так приходилось еще и держаться. Физкультурник осклабился зло, вскинул автомат. Офицер откинулся вбок, уходя с линии огня.
— Тварюга уставная, — процедил физкультурник, сделал шаг к борту, выглядывая противника. — Гад.
Тот, похоже, лег плашмя и потому не был виден из отсека. А может, свалился? Физкультурник высунулся в люк, вытаскивая за собой автомат, и лежащий на броне капитан тут же нанес удар, целя в голову. Физкультурника откинуло назад. Будь на его месте человек с менее накачанной мускулатурой — сказал бы «прощайте, ребра», но здоровяк только охнул, выматерился зло. Капитан перекатился на спину, потащил из-под себя автомат, но опоздал. Физкультурник уже выставил над люком «Калашников» и потянул спусковой крючок.
Перед самым лицом капитана мелькнула яркая, слепящая вспышка. В ней, как на мгновенном фотоснимке, застыло изображение: физкультурник — сморщившийся от предвкушения близкого выстрела, орущий что-то — и пламегаситель, из отверстий которого выплескивается желто-белая, раскаленная смерть. Пули ударили капитана в бок, сбросили с брони.
Падая, он попытался зацепиться за скобу, но не удержался, скатился по скошенному борту, упал с почти двухметровой высоты на асфальт, выронив оружие и только чудом не угодив под широкие колеса. И тут же к нему устремились псы — не меньше трех десятков.
Тут-то Гордеев и сделал то, чего никак от себя не ожидал. Он заорал, брызгая слюной и срывая глотку, и побежал к лежащему посреди двора капитану со всей прытью, на какую был способен.
Собаки остановились. Разумеется, они Не испугались, но оторопели от вида орущего, визжащего, размахивающего рукой человека. Его поведение никак не вписывалось в ставшую уже привычной схему — они догоняют и грызут, люди убегают. Этот, напротив, несся прямо на них, орал длинное, бессмысленное «а-е-и», изредка перемежающееся другими звуками, смазанными, наполовину проглоченными за ненадобностью.
— Анн
Ему было важно выиграть всего несколько секунд. Ближайший к Гордееву пес — огромная московская сторожевая — зарычал, обнажил клыки, припал на передние лапы. Но Гордееву было все равно. Даже захоти он вернуться — все равно не успел бы. Ничто не пробуждает в собаке инстинкт хищника так верно и быстро, как вид удирающего человека. На ходу Гордеев наклонился, подхватил автомат, закинул ремень на шею и полоснул очередью поперек двора, радуясь, что капитан снял оружие с предохранителя. Лично он, Гордеев, понятия не имел, где находится этот самый предохранитель. В жизни бы его не нашел. Впрочем, стой автомат на предохранителе, жизни Гордееву осталось бы секунды на три, от силы.
Ощущение было такое, словно ему ударили палкой по руке. Ствол автомата заплясал, пули ушли в
