Нет-нет, - говорит, - это как-то провинциально, и я не пойду. Тем более снимать… Нет.
Ну, а мне, знаете, хоть и хреново, но любопытно - все-таки столичные знаменитости. И тут как раз к нам подходят наши красотки, Наташа и подруга Света. Уже одни, без сопровождения. Сопровождение, видно, отвалилось в изнеможении или, наконец-то, занялось кем-то или чем-то другим. Девчонки говорят: ну, как ты ?.. Я говорю: плохо, но тут в баре в двух шагах Ярмольник сидит. Пошли, посмотрим? И они сразу загорелись: пошли, пошли!.. И мы пошли. А Каштанов остался. Долго колебался, но потом говорит: нет, я все же не пойду. Ну, я поняла. Говорят, что Достоевский с Толстым тоже не хотел встречаться. Все отговаривался, что, мол, занят. А чем наш Каштанов хуже? Лучше.
И представляете, так получилось, что наши амазонки вошли в бар без меня, я по пути в аэропортовский сортир заскочила - надо было все же немножко перышки почистить, привести себя в порядок, а то вид, конечно, был еще тот… И, значит, подхожу я спустя пять коротких минут к бару и издали вижу следующую картину: сидят народные артисты СССР Говорухин с Ярмольником и с ними еще кто-то третий, я сразу не узнала, потом это оказался довольно известный спортсмен, а за соседним столиком в полной боевой готовности расположились наши красавицы. Сцена - супер, только туш не играют. И одна немаловажная деталь: персонал, оберегая покой творческих личностей, прибывающий народ в бар уже старается не пускать. Отправляет в соседнее крыло. Даже табличку повесили, представляете, я ее сто лет не видела (хранят, гады!): “спецобслуживание”. Видно, пока я на лавке валялась, по аэропорту уже прошел слух, что звезды нашего кинематографа находятся в пределах обычной досягаемости. А у нас народ-то какой - на знаменитостей смотрит, как на слона в зоопарке, хорошо, если еще руками не потрогают.
Разумеется, несмотря на “спецобслуживание”, в баре уже сидела половина нашей компании (эти первые узнали). Ну, я замахала девчонкам руками: эй, мол, я здесь! - и они сказали официанткам, чтобы меня пустили. У меня даже голова почти прошла - вот что делает соседство большого искусства.
Кстати, я давно хотела сказать, но все как-то было не вовремя: все женщины сопровождающих нашего Юру и его зама лиц - это не в обиду будет сказано! - тихий ужас. Ну, если не “ужас” (уж прямо сразу “ужас”), то ничего особенного. Абсолютно рядовые женщины. Таких в нашем городском автобусе - полный вагон. И у нас с Каштановым еще на фазенде разговор был: в чем смысл положения VIP - неужели такие люди не могут себе подруг поинтереснее подобрать? В общем, сошлись мы на том, что они, наверное, люди хорошие. Что у них там душа и все такое. При нервной жизни нашего начальства это важно… И, короче, все эти боевые подруги, проникая в бар, пытаются сесть к артистам поближе, а некоторые вообще подсесть за наш столик, на что Наташа Д. и Света естественно отвечают вежливым отказом.
Впрочем, подготовительный период продолжается не очень долго, минут десять, после чего волна народной любви перехлестывает через край, народ просачивается через административные барьеры, и один господин из Юриной службы охраны, такой очень толстый, бывший борец, наверное, подходит к Ярмольнику с какой-то попсовой книжкой про кино, срочно купленной, по-видимому, в ближайшем ларьке, и просит автограф. Причем все предельно вежливо и даже с какой-то робостью, чуть ли не краснея: извините, пожалуйста, а нельзя ли взять у вас автограф?
Вот уж никогда бы не подумала, что такой человек может чего-то застесняться. Оказывается, может. Природа полна загадок, как говорил Чарльз Дарвин. Или - нормальные люди вынуждены заниматься ненормальными делами. (Сказала я.)
А артист Леонид Ярмольник и человек Леня Ярмольник, открою вам Америку, - довольно разные люди. В телевизоре и в кино он изображает из себя нечто весьма легкомысленное - выбрал себе такое амплуа, значит, а по жизни это серьезный и интеллигентный мужчина. Даже странно.
- Да, - говорит он нашей службе охраны, - конечно, а почему нет?
И подписывает.
Охранник благодарит и удаляется. И я уже вижу мысленно эту книжку в серванте, на почетном месте, около какой-нибудь хрустальной горки и как ее показывают друзьям во время застолья, а потом она постепенно затирается и теряется, и умиляюсь в душе этой картине. А толстяк… минут через пять появляется снова. Опять краснеет, бледнеет и снова просит автограф.
- ? - удивляется артист. Тот говорит, что для друга, что тот, мол, стесняется, но я подумала, а не сам ли шеф его послал?.. Неплохо же жене с юга автограф привезти. Вот, мол, рыбка, я все время о тебе помнил. Даже в Сочи.
Ярмольник книжку подписывает, а когда охрана удаляется, оборачивается к нам и говорит:
- Ваш чартер?
- Наш, - говорим.
Вообще, товарищи, я как только села за стол - сразу почувствовала, что нас заметили. Не знаю, почему, это невозможно объяснить. Какие-то флюиды. И Ярмольник, и мужчина с ними, и Говорухин, несмотря на то, что такой важный и с трубкой; всех, чувствую, наш столик заинтересовал. Я этот интерес, разумеется, не отношу к своей особе, куда там, но в очередной раз хочу заявить официально, что не понимаю, да, именно не понимаю, что находят все мужики в Наташе Д. А дело тем временем уже дошло до того, что любимые артисты России разворачиваются к нам и начинают обычную в таких случаях песню: девчонки, привет, а вы откуда, а вы кто, и так далее…
На что Наташа Д. и боевая подруга Света, они свое дело знают, они еле отвечают и вообще делают вид, что им не то что Говорухин с Ярмольником, а сам Пласидо Доминго, окажись он случайно в этом баре, был бы, оф кос, ну совершенно неинтересен. Профи!.. И, естественно (и как ни странно), это срабатывает. Говорухин даже трубку изо рта вынул. Я почему-то тут же вспомнила фильм “АССА”. Даже не знаю почему.
Вообще, странный господин. Очень важный. Просто преисполнен значительности. Но при этом - весьма живой взгляд. Видно, что все замечает. Более чем… Мне такие не нравятся. Я люблю, чтобы все было прямо, зачем что-то изображать? Но неважно. Кто меня, собственно, спрашивает?
Пошли вопросы, то да се, долго ли мы здесь были, где жили и отдыхали или работали? На последний вопрос Наташа Д. и Света, переглянувшись и засмеявшись, звонко отвечали: и то и другое! Как уж их поняли, не знаю. Потом что-то было еще - кажется, про погоду; а что - Ярмольник не человек что ли, ему тоже о чем-то надо говорить с дамами, вот и он про погоду. А потом они спрашивают (опять, в первый раз как-то потерялось): - а вы где останавливались-то? - Ну и Наташа легко так, как бы между делом отвечает: - в “Лазурной”. - В какой “Лазурной”?.. - после паузы говорит Говорухин. - В какой-какой, - спокойно говорит Наташа, делая небольшой глоток капуччино, - в “Мэдисон”… Тут вроде другой еще не построили.
Что называется, немая сцена. Они переглянулись, и Л. Ярмольник говорит С. Говорухину: учитесь жить, Шура. Мы-то все по дачам, да по флигелям, в лучшем случае, а молодежь сразу метит в дамки… Ну, тут все стали говорить, то есть не все, а в основном мы, представляете, три сопливые девчонки, этим взрослым, состоявшимся мужикам, что, мол, ничего, во флигелях есть своя прелесть, свобода, никаких понтов, ходи в чем хочешь… Я вдруг Чехова вспомнила - какой у него домик в Крыму, ма-аленький, я в детстве была, видела. Они говорят: да-да… Что меня в принципе удивило. На всю страну известные люди, Говорухин к тому же депутат, а отчетливо загрустили из-за какого-то отеля… Потом, кстати, выяснилось, что они тоже неплохо устроились, в отеле “Жемчужина”, но этого, видимо, им показалось мало. Все-таки в тяжелом положении у нас находятся деятели искусств, что ни говори.
Ну, ладно, я отвлеклась. Они спросили, откуда мы. Когда мы сказали откуда, у всех оказались какие- то воспоминания, связанные с нашим городом, что, конечно, было приятно. Потом не помню кто, может спортсмен этот, и говорит: а не бросить ли нам все, ребята и не махнуть ли к девчонкам в Энск? Ну, мы говорим: да-да, давайте, мы только рады будем… И в таком духе мы продолжали общаться на высоком уровне и дело уже дошло до обмена номерами мобильных телефонов, как вдруг остававшиеся до того бессловесными возлюбленные наших сотрудников как-то разом поднялись с отдаленного столика и полезли фотографироваться. Групповой портрет, можно? Ярмольник говорит: да, давайте, конечно, и вот Наташа, может быть, со Светой к нам пододвинутся?.. И, представляете, наши примадонны - ноль эмоций, даже не пошевелились, типа им эти фотографии не нужны. Подумаешь, Ярмольник… Не Депардье. Вообще, общий вид был, конечно, полный отпад. Не последние, между прочим, отечественные актеры говорят: девочки, идите сниматься, а они сидят и в ус не дуют. И плюс я, в темных очках, несмотря на то, что в помещении нет дневного света, рядом - чаем отпаиваюсь, как гордый Каштанов велел…
И тут вдруг объявляют нашу посадку. Деятели искусства как-то даже расстроились. Несколько неожиданно, прямо скажем, во всяком случае, для меня. Все же (опять) такие люди не должны ощущать
