бойцы в белых полушубках и казались врагу, охваченному паническим ужасом, что не будет конца этому белому смерчу, этой белой небесной реке русских, падающих в снег рядом с танками за кюветом, встающих живыми и с ходу бросающихся под гусеницы со связками гранат… Они шли, как белые привидения, поливая из автоматов пехоту в машинах, выстрелы противотанковых ружей прожигали броню, горело уже несколько танков… Русских не было видно в снегу, они словно вырастали из самой земли: бесстрашные, яростные и святые в своем возмездии, неудержимые никаким оружием. Бой кипел и клокотал на шоссе, немцы перебили почти всех и уже радовались победе, увидев догнавшую их новую колонну танков и мотопехоты, когда опять волна самолетов выползла из леса и из них хлынул белый водопад свежих бойцов, еще в падении поражая врага… Немецкие колонны были уничтожены, только несколько броневиков и машин вырвались из этого ада и помчались назад, неся смертный ужас и мистический страх перед бесстрашием, волей и духом русского солдата. После выяснилось, что при падении в снег погибло всего двенадцать процентов десанта… Остальные приняли неравный бой…
Вечная память русскому воину! Помолитесь за них, люди… Помяните Можайский десант…
Скарабеев дозвонился по ВЧ Лебедеву и приказал:
— Не успеваем сделать то, что было в Ленинграде, нет времени… Срочно подготовить самолет и облететь Москву с иконой, потом уже идти крестным ходом… Нет времени. Выполнять немедленно! Считайте это приказом Ставки.
На подмосковном аэродроме остановились машины, из них вышли люди и двинулись к самолету с работающими моторами. Егор первым подсадил Васеньку по лесенке и помог подняться Илию. Мошняков и Селянинов бережно несли завернутую в холстину икону, несколько бельцов и священников подавали укрытые в полотно хоругви и кресты. Вася уже привычно зажег толстую свечу; когда все уселись вдоль стенок на узкие железные скамейки, сняли покрова с иконы, зажглись еще несколько свечей и зазвучал знаменный распев под рев моторов. Выглянувший летчик вытаращил от изумления глаза и открыл рот, увидев все это, дурашливо потер лицо руками и попытался шутить:
— Прям в рай махнем, граждане попы?!
- Прекратить шуточки, — строго оборвал его Лебедев, — взлетай и полный круг над столицей. А еще лучше три круга… для верности.
Самолет разбежался и оторвался от земли, вслед за ним поднялись девять истребителей охраны.
Мессеры появились внезапно, словно свалились из предутренней мглы. Закружилось огненное колесо в небе, враги упорно прорывались к транспортному самолету, несколько очередей прошло трассерами вдоль тихоходной машины, и пилот стал маневрировать, теряя высоту. Самолет болтало, в гуле боя и моторов не прерываясь звучала молитва, ровно горели свечи, икона покачивалась в руках Мошнякова, и Егору вдруг показался облик Богородицы в трепетном свете ярким, ожившим, почудилось движение ее рук, еще крепче прижавших к себе маленького Спаса. Ручонки его шевелились, обнимая Матерь, он умиротворенно прижался к ней щекою…
Один из «мессершмиттов» все же прорвался и пошел наперерез, он не стрелял, выцеливая русский самолет наверняка. Лебедев был с летчиками в кабине и понял, что через миг их самолет превратится в огненный клубок и рухнет на землю… немец не стрелял. Он несся уже встречным курсом в лобовую атаку все стремительнее и ближе и вдруг словно наткнулся на невидимую преграду, нелепо заскользил вверх, как по крутой ледяной горе, переваливаясь на бок…
Тут его срезал наш истребитель. Немец вспыхнул, косо пошел к земле, из кабины вывалилась темная фигурка и раскрылся парашют.
— Передай по рации нашим, — приказал Лебедев, — он нам нужен живым. Сообщи квадрат его приземления, и пусть доставят пилота мне… по снегу он далеко не уйдет. Ничего не пойму… почему он не стрелял? Он нас мог сбить десять раз…
— Может быть, патроны кончились? — предположил летчик.
— Вряд ли… скорее всего отказало все оружие… Это мне и надо знать… У нас на борту самое секретное оружие.
— У нас нет вооружения, — опять удивился пилот.
— Есть… да еще какое!
После первого круга заходи на второй…
— А если они вызвали подкрепление?
— Не бойся… оно им не поможет, пусть поднимут хоть всю авиацию, — Лебедев вернулся в салон и встретился взглядом с Богородицей. Она несла бережно свое Дитя высоко над землею, храня его и свой земной дом — Россию белокаменную — чистой небесной силою, побеждающей тьму и татей пришлых…
Моторы самолета мерно пожирали бензин и пространство. После третьего круга машина пошла на посадку и вскоре благополучно приземлилась и вздох облегчения вырвался у всех. Некоторое время сидели молча, потом Илий озорно проговорил Лебедеву:
— Вот никогда не мыслил, что доведется вознестись в небеса на этом зловонном железе… Слава Богу… Свершилось! Быть России без ворога!
— Быть России без ворога! — троекратно, как особый молитвенный устав повторили радостно бельцы.
Звонкий голосок Васеньки вплелся в этот победный клич. Он все еще сжимал в ручонках горящую свечу и от света ли ее, от сознания ли необычности происходящего и щемящего чувства особого братства с этими людьми дивно преобразился: мерцающий, как лампада, огонь возжегся в небесных глазах Васеньки, и все разом обратили на него внимание и поразились бесстрашию и в то же время монашеской кротости его облика. Егор не выдержал, подхватил его на руки и закружился подле самолета, подкидывая его высоко в небо с громким хохотом, и этот безудержный смех разрядки повлек за собой всех, даже летчики покатились со смеху, даже смиренномудрый Илий смеялся и ликовал, вторя и вторя благословенные слова: «Быть России без ворога»…
Немца доставили прямо на аэродром. Рослый и выхоленный майор в кожаном теплом плаще и желтых высоких ботинках брезгливо оглядывался на конвоиров, спесиво смотрел поверх голов русских солдат. Когда он в землянке расстегнул плащ и небрежно кинул его на топчан, Лебедев увидел многие награды фашистского аса.
— У меня к вам будет один вопрос, — проговорил Лебедев по-немецки, — почему вы не сбили транспортный самолет?
— Дайте закурить, — вдруг по-русски проговорил немец.
— Вы знаете русский язык?
— Это уже второй вопрос, — вяло усмехнулся ас, — я не намерен отвечать.
— Ответите, да я и сам скажу… у вас отказало вооружение… Ведь так?
— Да… но вы откуда знаете?
— Я был в кабине транспортника и заметил, как вы несколько раз прицеливались, но выстрелов не последовало.
- То, что отказала техника, — пустяк… В этом бою свершились более интересные вещи, — озадаченно промолвил немец. — Я испугался! Я увидал над вашим самолетом на фоне утренней зари во всю ее ширь облик Девы Марии и сразу понял, почему оружие отказало. У меня десятки побед в воздухе, начиная с Испании, но никогда я не испытывал такого страха и не терял самообладание.
— Я вам верю, — утвердительно кивнул головой Лебедев, — это все, что я хотел знать. Дальше вами займутся другие люди. Вы уже отвоевались, господин майор, и ведите себя достойно… Вы проиграли эту войну и радуйтесь, что остались живы… помилованы… Небом…
— Меня не расстреляют? — удивился он.
— Я думаю, что нет. Мы военнопленных не расстреливаем, в отличие от вас… Какая у вас была гражданская специальность?
— Инженер-строитель…
— Вот и будете восстанавливать все, что порушили. И все же, где так ловко выучились по-русски?
— Я помогал вам строить завод, где был создан истребитель, который меня сбил.
— Неисповедимы пути Господни… — усмехнулся Лебедев.
