– Мне звонил спикер, – заметил премьер. – Естественно, что они должны реагировать, когда такие события. Пусть обсуждают национализацию. Может, собственники поймут, что не только в «бабле» дело. Еще один шаг, и мы вынуждены будем отобрать предприятия. Обойдемся без них.
– Как реагировать правительству?
– Пока никак. Посмотрим на месте...
Люди стояли поперек трассы живым щитом, держа в руках плакаты: «Народ Пикалево, чем будем кормить наших детей?», «Отдайте зарплату!», «Работы, хлеба!».
По толпе пробежал слух, что премьер с губернатором прилетели в город на двух вертолетах. Многие побежали к городу, пока их не остановила цепь омоновцев.
Мужчина с безумными глазами сообщил:
– На вертолете губернатор прилетел! Премьер на заводе.
Поток людей попытался прорваться к заводу, но был остановлен истошными криками:
– На заводе никого нет! Едут по трассе. Сейчас увидим.
В этот момент премьер в компании с губернатором, окруженный испуганными чиновниками и бизнесменами, уже входил на территорию завода, принадлежащего компании Лабинского.
– Чего это у вас завод так запущен? Превратили его в помойку. Почему забегали, как тараканы, перед самым моим приездом? – мрачно говорил премьер, направляясь к зданию заводоуправления.
Состоявшееся заседание транслировалось по всем каналам телевидения. Несомненно, оно войдет в историю.
Премьер устроил показательную порку чиновникам, которые палец о палец не ударили, чтобы спасти погибающий город. Особенно обидные и откровенно оскорбительные слова достались владельцам трех предприятий, которые не смогли договориться по коммерческим условиям и в конечном итоге остановили производство, выбросив людей на улицу.
– До конца дня выплатить все долги по заплате. В течение трех недель возобновить поставки сырья. Урегулировать разногласия, запустить работу предприятий. – Премьер чувствовал себя в родной стихии. Ему нравилось быть спасителем. Это намного интереснее, чем сидеть в кабинете и перебирать скучные бумаги. – Вы не подписали? Подписывайте! – Ручка полетела в сторону Лабинского.
Несчастный олигарх предпочитал помалкивать, стал похож на небритого зомби и всячески выказывал тяжелые моральные переживания. Не без опаски подойдя поближе, он сделал вид, что просмотрел невыгодный ему договор о поставках сырья, и старательно подписал каждую страницу.
– Ручку верните, – угрожающе посоветовал премьер.
Получив вечером зарплату за несколько месяцев, счастливые пикалевцы смели все продукты с полок магазинов. В окнах до утра горел свет, раздавались песни и перезвон стаканов. В Интернете разошлась веселая песенка, в которой премьер расправляется с олигархами и спасает гибнущий город.
Однако вредные оппозиционные писаки с присущей им язвительностью вечно недовольных язвенников и трезвенников утверждали, что история с Пикалево спланирована заранее, чтобы повысить рейтинг премьера. Летящую в Лабинского ручку назвали символом кризиса власти, которая может управлять только в ручном режиме.
К счастью, им никто не поверил.
Известный банкир поздравил Лабинского с выделением нового крупного кредита:
– Сочувствую. Нагрузка, конечно, жуткая, но оно того стоит.
Первый вице-премьер Шереметьев привык решать проблемы по мере их поступления. Однако в последнее время этот замечательный метод давал сбои. Он чувствовал себя как пожарный в горящем доме. Прогорел первый этаж, а уже с чердака посыпались искры. Воду зачем-то периодически перекрывают, ссылаясь на сезонную профилактику. Или дают только горячую, почти кипяток. Шипящий пар слепит газа, а из соседнего помещения доносится невнятный шум. Это спорят и дубасят друг друга соратники по цеху. Не могут договориться, как расценивать пожар – давать ему первую категорию или обойдется пока второй.
А чего спорить? Кризис не на год и даже не на два. Производство падает. Сложнее всего придется металлургам и машиностроительным заводам. Даже нефтегазовый сектор – «священная корова» или «курица, несущая золотые яйца» (называйте, кому как больше нравится) – столкнется с мощным спадом.
С чего начинать и чем заканчивать? «Вначале было слово». Кажется, удачно сформулировал семь приоритетов антикризисной политики. Премьеру понравилось, и он распорядился вынести эту программу на всеобщее обсуждение. Конечно, стоило бы довести число приоритетов до десяти. Тогда походило бы на десять заповедей.
«Но в заповедях запреты, а у нас установки к действию. Может, и хорошо, что они не совпадают», – беспечно заметил про себя Шереметьев.
Опять же, имеются нестыковки. Не все заповеди соблюдаются. С прелюбодеянием вроде стало получше – народу не до шалостей. Но крадут, воруют все подряд, как и прежде и даже больше. Чиновники стали наглее. Безжалостно поднимают суммы взяток: «А вы как думали? Кризис! Нам тоже нужно жить». Главное, что удалось избежать паники и остановить волну банкротств.
«Если продержимся еще хотя бы год, можно сказать, что катастрофы избежали. Пронесло».
А как расценивать в этом ключе проекты, которые предлагает Сазонов? Предприятия жалуются: без прямого указания вице-премьера госбанки не выдают крупные кредиты. Вообще-то поддержка промышленности за счет выделенных ассигнований – функция антикризисного штаба и лично премьера. При чем тут Сазонов?
Шереметьев без комплексов воспринимал соперничество в Кремле и в правительстве. Каждый чиновник стремится расширить зону своего влияния. Это нормально. Как в бизнесе, где борьба за долю на рынке еще острее. Однако стремление Сазонова взять под контроль целые отрасли вызывало у Шереметьева серьезные опасения. Получалось, что его отстраняют от решения тех вопросов, которые ему поручены. Горизонты сужались, и он не намерен это терпеть.
Шереметьев всегда был амбициозным. Тем не менее понимал, что прямые связи с крупнейшими предприятиями и компаниями, а теперь и с банками, реально в руках у Сазонова. Красивыми формулировками антикризисных приоритетов, искусным рисованием программ и графиков, тягучими и бесконечными совещаниями тут не обойдешься. Нужны идеи, способные кардинально изменить ситуацию.
Подчеркнуто строгий и сосредоточенный вид, который Шереметьев несколько театрально принимал при посторонних, скрывал мучительную работу мысли. Каждая деталь проходила через фильтр этих размышлений. Если оказывалась полезной, то автоматически попадала в стратегический резерв. А если обнаруживала свою никчемность, то он не обращал на нее внимания и безжалостно выбрасывал из памяти.
И вот случилось! Все стало удивительно ясно. Прозрачно.
Шереметьев широко улыбнулся. Он часто улыбался на людях, особенно при встречах с иностранцами, старательно демонстрируя оптимизм, решительность и изумительную физическую форму. Но почти никогда не делал это наедине.
Теперь для улыбки появились веские основания.
– Доложите, как с проектом мегакорпорации, – тихо распорядился премьер.
Он обращался одновременно к Шереметьеву и к Сазонову, которые сидели напротив друг друга.
– Позвольте мне начать, – сказал Шереметьев. – Анализ ситуации показывает, что правительству следует пойти на решительные и неординарные меры.
– Они имеют отношение к проекту металлургического холдинга? – прервал его премьер. Он не любил, когда отклоняются от темы.
– Самое прямое и непосредственное. Предлагаю пересмотреть закон, запрещающий переход стратегических активов в руки иностранцев в случаях, когда предприятия оказались в залоге у зарубежных банков и компаний. И когда не просматриваются перспективы возврата кредитов. А то мы напоминаем страуса, который прячет голову в песок.
Премьер удивленно поднял брови. Он не ожидал таких образных сравнений от Шереметьева,
