незнакомые деревья – лес не лес, непонятное что-то, и тяжелые птицы, чем-то напоминающие гигантских летучих мышей, неторопливо кружились над макушками почти безлистых крон.
Колька заметил нечто похожее на дверь и направился было к выходу, но Милочка удержала его:
– Не ходи. А вдруг там звери! Давай лучше посидим тихонько, понаблюдаем…
– Есть сильно хочется…
На поляне никого не было. Но если бы Колька взглянул попристальнее наверх, на вершины деревьев, ему вряд ли захотелось бы покинуть гостеприимную кабину Машины Времени. В ветвях деревьев притаились люди. Они были очень похожи на обезьян, эти люди, но их темные глаза смотрели осмысленно и мрачно. На самом близком к Машине Времени дереве расположен был наблюдательный пункт главаря. Сам предводитель мало чем отличался от своих собратьев, разве только тем, что мохнатая шкура, темно-бурая, медвежья, была на нем поновее да сам он потолще других.
Колька и Милочка вышли из Машины. И только захлопнули они дверь, как увидели: на поляне дерутся коричневые – ух, как загорели! – мальчишки.
А ведь ни брат, ни сестра не догадывались еще ни о чем: не знали они о том, что путешествуют против своей воли на Машине Времени, никогда не слышали о странном человеке, профессоре многих наук Николае Тимофеевиче Спиридонове, и, тем более, не догадывались, что неосторожный поворот рукоятки занес их в каменный век. Тем более, что мальчишки, дерущиеся на поляне, очень напоминали некоторых Колькиных одноклассников.
– Эй, ребята! – закричал Колька Спиридонов. – Не знаете, где дом отдыха «Елочки»? А то мы заблудились…
Но мальчишки, едва увидев его, с дикими криками бросились наутек.
– Куда же вы, мальчики?! – стала стыдить их Милочка. – Разве так поступают? Это же нечестно!
Но мальчишек и след простыл. И в ту же секунду лес ожил. Главарь дважды ударил каменным кинжалом по стволу, и множество мохнатых, едва прикрытых шкурами фигур свалились с деревьев и бросились к Машине Времени.
Колька пытался отбиться, но крепкие руки схватили его так, что он не мог двинуться с места и только кричал Милочке:
– Беги! Скорее в машину!
Но путь был отрезан.
Колька вспомнил вдруг приемы знаменитой борьбы самбо, изловчился и перекинул одного из дикарей через голову. Но первобытные, видимо, не знали правил борьбы, а может быть, им было безразлично, по правилам они сражаются или нет, и на голову Кольке набросили вонючую, пропахшую потом и еще чем-то неприятным шкуру. У Кольки закружилась голова, он упал на землю, и тогда его, как малого ребенка, запеленали в шкуру и связали кожаными веревками. Здоровенные детины с дубинками подняли наших незадачливых путешественников на плечи и под гортанные крики толпы понесли в глубину леса.
ГЛАВА ШЕСТАЯ,
в которой ужин становится несъедобным, а побежденные превращаются в победителей.
Их положили под высоким деревом.
Вечер прикрыл лес синей мохнатой шкурой с блестками рыжих звезд. Потрескивал костер, и женщины вокруг него, взявшись за руки, мерно покачивались в бесконечно-длинном танце. Тени их плыли по траве, по стволам деревьев, по лицам Кольки и Милочки: одна за одной, одна за одной… И долетали хриплые голоса, и чудилось в непонятных и визгливых звуках что-то такое, от чего становилось вдруг холодно, зябко, и руки невольно пытались разорвать крепкие ремни.
А чуть поодаль, у другого костра, собрались мужчины. Один из них – немолодой уже, обросший почти до глаз седой бородой, вышел на середину круга и стал чертить на земле – Колька с трудом следил за ним глазами – кружочки и черточки… «Точка-точка-запятая, минус рожица кривая», – с горькой усмешкой подумал Колька и вдруг догадался, что старик рисует их с Милочкой. И едва их весьма условные портреты были завершены, как мужчины выстроились в одну линию, от нее отделился один, второй, третий. Они бежали к рисункам на земле и на ходу вонзали в них остроконечные палки, похожие на копья. Когда пронесся последний, чуть не свалив торчащий теперь у костра частокол, главарь издал какой-то нечленораздельный звук, и все собрались около него.
«О чем, интересно, они совещаются?» – подумал Колька, и вдруг, перехватив взгляд главаря, понял, что дело принимает для них с Милочкой весьма недвусмысленный оборот.
Милочка, видимо, тоже поняла, что их ждет, задергалась, пытаясь сбросить шкуру. Но ремни были крепки, и узлы на них надежны.
Два человека подняли Кольку и Милочку и понесли их к костру. Пленники отчаянно извивались, но это вызывало только восторг у племени, и не было сочувствующих глаз. Впрочем, нет: один из мальчишек – он был среди тех, что дрались перед Машиной Времени, – смотрел на пленников с явным желанием помочь им. Он стоял, крепко обняв ствол дерева, тело его было напряжено, как перед прыжком. Но Колька его не видел. И когда до рисунков на земле и частокола из копьев остался всего шаг, из кармана Колькиной курточки вдруг выпал на траву фонарик. Мальчишка ринулся к нему, схватил, стал вертеть в руках и случайно сдвинул кнопку выключателя, Вспыхнул яркий голубоватый свет. Глаза мальчишки остановились. С диким ужасом, как загипнотизированный, глядел он на тонкий ослепительный луч, потом пронзительно закричал и бросился наутек.
Фонарик покатился к главарю, но тот мгновенно вскочил с мамонтового позвонка, на котором только что величественно восседал, и через секунду был уже на самой верхушке дерева. За главарем бросились врассыпную и все остальные, а человек двадцать, ослепленные страхом, очутились на том же дереве, что и главарь. Непрочный ствол, съеденный изнутри гнилью, хрустнул и обрушился прямо в костер. К счастью, никто не поджарился – подлетая к огню, главарь прыгнул в сторону, его прыжок в наши дни мог бы сойти за олимпийский рекорд, попрыгали и остальные.
Тем временем, Колька, извиваясь, кое-как подполз к Милочке и попытался перегрызть ремень, связывающий ей руки. В рот набилась грязная вонючая шерсть, Кольку затошнило. А ремни оказались, как говорится, не по зубам. От злости и бессилья Колька даже заплакал, И тут кто-то ударил его в спину, и он почувствовал, что руки свободны. Тот самый мальчишка, что поднял и случайно зажег спасительный фонарик, что-то шепнул на ухо Кольке и скрылся в тени. А рядом с собой Колька увидел камень,
