— Какая же? — спросил я.
— Он считает скуку Искусством.
Он поставил книгу на полку и стоял передо мной, похожий на Селина.
Я посмотрел на него.
— Это поразительно, — сказал я.
— Что?
— Я думал, вы умерли, — сказал я.
Он посмотрел на меня.
— Я думал, что вы тоже умерли, — сказал он.
Мы стояли и смотрели друг на друга.
Потом я услышал Реда.
— ЭЙ, ТЫ! — заорал он. — УБИРАЙСЯ ОТСЮДА К ЧЕРТОВОЙ МАТЕРИ!
Нас было только двое.
— Кому из нас убираться? — спросил я.
— ТОМУ, КОТОРЫЙ ПОХОЖ НА СЕЛИНА! УБИРАЙСЯ ОТСЮДА К ЧЕРТОВОЙ МАТЕРИ!
— Но почему? — спросил я.
— Я СРАЗУ ВИЖУ, КОГДА ОНИ НЕ СОБИРАЮТСЯ ПОКУПАТЬ!
Селин, или кто он там, направился к выходу. Я за ним.
Он пошел к бульвару, остановился у газетного киоска.
Сколько помню, этот киоск стоял там всегда. Я вспомнил, как двадцать или тридцать лет назад подцепил там трех проституток. Я отвел их всех к себе домой, и одна дрочила моей собаке. Им это казалось забавным. Они были пьяные и на колесах. Потом одна проститутка пошла в ванную, упала там, разбила голову о край унитаза и все вокруг залила кровью. Я подтирал за ней большими мокрыми полотенцами. Потом уложил ее в постель, посидел с остальными, и наконец они ушли. Та, что в постели, пробыла еще четыре дня и четыре ночи, выпила все мое пиво и без конца говорила о своих двух детях в восточном Канзас-Сити.
А этот человек — Селин? — стоял у киоска и читал журнал. Подойдя ближе, я разглядел, что это «Нью-Йоркер». Селин(?) положил его на место и посмотрел на меня.
— У них только одна проблема.
— Какая?
— Они просто не умеют писать. Ни один из них.
Мимо проезжало пустое такси.
— ЭЙ, ТАКСИ! — крикнул Селин.
Такси притормозило, он подскочил к машине, задняя дверь открылась, и он влез.
— ЭЙ! — закричал я. — Я ХОТЕЛ У ВАС СПРОСИТЬ!
Такси промчалось к Голливудскому бульвару. Селин высунулся из окна, показал мне средний палец. И уехал.
Первый раз за десятки лет я повстречал в этих местах такси — то есть незанятое, без пассажира.
Ну, дождь перестал, но тоска не проходила. К тому же стало прохладно, и пахло так, как будто кто-то мокрый испортил воздух.
Я втянул голову в плечи и отправился к Муссо.
У меня была кредитная карточка «Золотая Виза». Я был жив. И кажется, даже стал ощущать себя Ники Билейном. Я стал напевать мотивчик Эрика Коутса: Ад таков, каким ты его устроишь.
4
Я посмотрел в словаре Вебстера. Селин, 1891 — 1961. На дворе был 1993- й. Если он жив, значит, ему 102 года. Неудивительно, что ЛЕДИ СМЕРТЬ его разыскивает.
А тот, в книжном магазине, выглядел на 40–50. Ну ясно. Он не Селин. Или &% он придумал, как победить процесс старения. Взять кинозвезд: они снимают кожу с зада и приживляют к лицу. На заду кожа морщится позже всего. Последние годы они дохаживают с ягодицами вместо лиц. Пошел бы на это Селин? Кому охота дожить до 102 лет? Только дураку. И с чего бы Селину захотелось жить так долго? Все это — какое-то сумасшествие. Леди Смерть сумасшедшая. Я сумасшедший. Пилоты авиалайнеров сумасшедшие. Никогда не смотри на пилота. Поднимайся на борт и заказывай выпивку.
Я понаблюдал, как трахаются две мухи, и решил позвонить Леди Смерти. Расстегнул ширинку и ждал ответа.
— Алло, — послышался ее голос.
— М-м-м, — сказал я.
— Что? А, это вы, Билейн. Как продвигается дело?
— Селин мертв. Он родился в 1891 году.
— Статистика мне известна, Билейн. Слушайте, я знаю, что он жив… где-то… и в книжном магазине мог быть он. Вы что-нибудь выяснили? Он мне нужен. Очень нужен.
— М-м-м… — сказал я.
— Застегнитесь.
— А?
— Дурак, я сказала застегнись.
— А… Сейчас…
— Я должна определенно знать, есть он или нет его. Я вам сказала: у меня с ним не клеится. Психологический тормоз. Бартон рекомендовал вас, сказал, что вы один из лучших.
— А, да, кстати, я как раз сейчас работаю на Бартона. Пытаюсь разыскать Красного Воробья. Что вы об этом думаете?
— Слушайте, Билейн, распутайте историю с Селином, и я вам скажу, где Красный Воробей.
— В самом деле, леди? О, я бы для вас что угодно сделал!
— Ну например!
— Ну, убил бы моего любимого таракана, выпорол бы ремнем мать, если бы она была здесь…
— Хватит молоть! Я начинаю думать, что Бартон меня разыграл.
Беритесь-ка лучше за дело. Или вы распутаете историю с Селином, или я за вами приду.
— Одну минутку, леди.
Трубка у меня в руке молчала. Я положил ее на рычаг. Ох. За мной-то она явится без всяких тормозов. Меня ждала работа. Я поискал глазами: нет ли где мухи, чтобы убить.
Дверь распахнулась, на пороге стоял Маккелви и большая слабоумная куча дерьма. Маккелви посмотрел на меня и кивнул на кучу.
— Это Томми.
Томми смотрел на меня мутными глазками.
— Очень приятно, — сказал он.
Маккелви улыбнулся мне жуткой улыбкой.
— Так вот, Билейн, Томми здесь с одной целью, и эта цель — медленно превратить вас в лепешку кровавого куриного говна. Так, Томми?
— Угу, — сказал Томми.
По виду он весил килограммов сто семьдесят. Ну, состричь на нем шерсть — будет этак сто шестьдесят. Я любезно улыбнулся ему.
— Слушай, Томми, ты ведь меня не знаешь, правда?
— Угу.
— Так зачем тебе меня бить?
— Потому что мистер Маккелви так велел.
— Томми, а если мистер Маккелви велит тебе выпить твое пи-пи, ты выпьешь?
