пароходе, а тут какой-то вагон, но спросить было не у кого, и я решил, что, значит, так и надо. Напряжение нарастало по мере удаления от входа - и у вагона, куда, по идее, должен был прибыть сам Боб Стюарт, достигало своего апогея.
Мимо меня пробежала какая-то белокурая девушка, восклицая на ходу - где же нитки?! - толстый мужчина принес и поставил высокое раскладное кресло с надписью латинскими буквами через всю спинку: “fon K.”, и тут же где-то в стороне, за вагоном - мне не было видно, - истошно закричали - тишина на площадке, мотор! - и женский голос в ответ громко произнес: сцена седьмая, дубль третий!..
Вот оно!.. - подумал я с восхищением. Вот процесс, вот священнодействие, это об этом потом напишут в газетах под большой, на четверть полосы, цветной фотографией: “Режиссер Авдей фон К. работает над своим новым проектом”.
Я увидел Маленькую Свету и обрадовался - хоть одно знакомое лицо.
- Начинаем? - спросил я доверительно, почти как участник, почти как свой.
Мне хотелось быть сопричастным тотчас же, немедленно.
Но Маленькая Света лишь мельком взглянула на меня.
- Чай вон там. - Она показала на выход из ангара и добавила сакраментальную фразу, будто вылив на меня ведро холодной воды: - Когда будет нужно, вас позовут.
И побежала дальше.
- А Авдей Сергеич? Он здесь?.. - крикнул я вдогонку.
Но Света даже не обернулась.
- К. пока нет, - тихо сказал мне какой-то невысокий седовласый человек с фанерной березой в треноге, куривший у входа в “императорский вагон”. - Но Стоцкая уже здесь.
И он показал мне глазами на невысокую блондинку в облегающей джинсовой куртке, стоявшую у софитов. Блондинка оглянулась и, улыбнувшись, посмотрела на нас.
Я узнал четвертую жену фон К. Мужчина молча ей поклонился. Милая, автоматически подумал я, очень даже ничего, и костюмчик тоже ничего (я вспомнил замечание Марины), но чтобы ради нее оставлять третью или какую там - пятую - жену? Нет, этого я не понимаю. Неужели такая большая разница? Если да - то в чем она? А если нет - тогда зачем?..
Мне стало грустно. Знаете, сочинение рассказов одинокое дело, и, если честно, я “пошел в актеры” еще и для того, чтобы элементарно больше бывать на людях, с кем-то общаться, но здесь я был так же никому не нужен, как любой прохожий за воротами или завсегдатай уличного кафе. Никто не обращал на меня никакого внимания, я был куклой, которую в надлежащий момент оденут в дорогой костюм и посадят в нужное место. Потом костюм снимут и куклу, как пел когда-то Макаревич, уберут обратно в коробку. Я медленно вышел на воздух. Дождь кончился, облака, встречавшие меня с утра на вокзале, немного рассеялись, и на небе даже появилось что-то похожее на солнце. Однокурсник Эдуард снова деловито проследовал мимо меня. В руках его был небольшой пакет.
И вот здесь, читатель, внимание. Здесь, в этом незаметном, как полянка городской травы, месте, находится та самая иголка в сундуке на дне моря, без которой не было бы этой истории.
- Куда это вы? - завистливо спросил я.
- Да так… - Эдик неопределенно взмахнул рукой. - Тут недалеко…
И тут до меня донесся отчетливый запах алкоголя.
Я удивился:
- Тут что, где-то наливают?..
- Держи карман, - сказал Эдик, - тут нальют… Ребята с собой принесли. Если хотите, пойдем… - Он, чуть помедлив, мотнул головой в сторону вагонов. - Тут недалеко.
- А съемка?.. - удивился я.
- А что - съемка? - успокоил меня Эдик. - Позовут. Без нас уже не обойдутся, сегодня точно. Замены- то нет.
Я заколебался. Все-таки сниматься пьяным в своем первом фильме, к тому же у фон К., - это как-то нехорошо. Был бы это какой-нибудь телесериал, еще куда ни шло. А то, что меня могло развезти - ночь в поезде, усталость, волнение… - было очевидно. Но потом я вспомнил свои недавние одинокие мысли и решился. Приму сто грамм, не больше, подумал я. Для бодрости. А то болтаюсь тут…
- Ну, вот и славно, - сказал Эдик, до того молча наблюдавший за мной, - а то у ребят с собой два пузыря. Как бы, и правда, не окосеть.
Мы завернули за штабель бетонных шпал, перелезли через остатки какого-то забора, и глазам моим открылась чудесная картина… Все это, правда, очень напоминало “овощную базу” 70-х - начала 80-х годов.
На рельсах, у открытого товарного вагона, была аккуратно расстелена газета, а на газете, в пропорциях “золотого сечения”, как на хорошем натюрморте, стояли бутылка водки “Москва Златоглавая, с черносливом”, большая пластмассовая бутылка “Пепси”, одноразовый пластмассовый стаканчик и яркая коробочка финского плавленого сырка “Валио” с улыбающейся скандинавской теткой на этикетке. Только этот сырок, как некая неточность невидимого живописца, и указывал на давно изменившиеся времена.
Вокруг газеты в непринужденных позах расположились трое молодых людей, которые при виде меня и Эдика не выразили ни малейших признаков удивления или смущения, а приветствовали нас пластмассовыми стаканчиками и словами:
- Долго ж вы, бл…ди, ходили!..
- Господа, - сказал Эдик. - Внимание. В нашем полку прибыло. Это муж одной девочки с нашего курса, Сергей.
- Здравствуйте, - сказал я.
Самый старший из них поднялся и церемонно протянул мне руку:
- Мисаил. Русский актер.
Почему-то я обратил внимание на стоявшую неподалеку большую хозяйственную сумку-пакет. Точнее, на надпись. В переводе с английского это звучало как “С праздником!..”.
Часть вторая
1. За облаками (продолжение)
Я удивился - странное имя. Мисаил был похож на кота Базилио из сказки Алексея Толстого “Буратино”. Это был небольшого роста брюнет, с косым пробором, кошачьими усами и, несмотря на пасмурный день, в темных очках.
Эдик заулыбался:
- Да вы не пугайтесь. Это он так. Его вообще-то Мишей зовут. Мисаил - просто псевдоним.
- Вы наш товарищ по несчастью? - спросил Мисаил.
- По какому несчастью? - Я испугался.
- Ну как же, - удивился Мисаил, - по съемкам всей этой фигни.
“Профессионал, - уважительно подумал я. - Фильм самого фон К. “фигней” называет…”
- А почему же “фигня”? - поинтересовался я, тепло поздоровавшись за руку с двумя его более молодыми товарищами, Сашей и Димой. При этом Cаша тоже представился как-то странно и старомодно: Олександр.
- А что же это? - весело сказал Саша-Олександр. - Фигня и есть. Вы только посмотрите, как все организовано. Собрали людей, а у самих еще ничего не готово. И что же? Всех бросили на произвол судьбы. А мы, между прочим, из-за стола сорвались. Неслись сюда, как мудаки, на такси из Медведкова. В копеечку влетело.
- Мы тоже, - удивленно сказал я. - А я-то думал, что мы одни такие… Неорганизованные.
