Чем-то я ее все таки раздражал.
- Конечно, есть, - снова обрадовался я, - у меня очень хорошие ботинки. Фирма “Ecco”. Я уже давно, много лет ее покупаю.
Наташа даже ручку положила.
- Какой фирмы?.. - переспросила она.
- “Ecco”… - повторил я неуверенно. - Хорошая фирма считается. Ну, реклама еще уличная, видели? Два медвежонка идут куда-то. Эту обувь, между прочим, носит Эрленд Лу, знаменитый норвежский писатель. Он, кстати, одно время был актером, правда, театральным. Я видел их буклет…
Но Наташа меня прервала.
- “Ecco”, - отчеканила она, - запомните - вечерней обуви не делает!.. - В голосе ее послышался металл. - Какой у вас размер?
Я не понял, зачем мне надо было запоминать, что фирма “Ессо” не делает вечерней обуви, но, посмотрев на рассерженную Наташу, не стал возражать и кротко сказал:
- Сорок четыре.
Наташа полистала свою тетрадь.
- У меня уже нет сорок четвертого, - сказала она. - Вы поздно пришли. Может быть, у ваших друзей есть вечерние туфли?
- Туфли?.. - растерянно переспросил я.
- Ну, лаковые ботинки?! - Во взгляде зав. костюмерным цехом отразилось нешуточное страдание.
Я вспомнил о сидящем на лавочке Наумове. У него от банковской деятельности наверняка должны были остаться такие ботинки. И чуть было не сказал: “Да, у меня есть такой человек. Он тут недалеко. Давайте, он поднимется, и мы вместе решим этот вопрос”. Но я лишь неуверенно пожал плечами.
- Не знаю, вряд ли…
- Вообще-то мы обувью актеров не обеспечиваем, - сказала Наташа после долгой паузы и тяжелого, я бы даже сказал, тяжелейшего вздоха, - так что вы уж поспрашивайте.
И я хотел было согласиться - я снова подумал, что кино, Кино с большой буквы, находится рядом со мной, так близко, в этой длинной, похожей на пенал, комнате… Фиг с ней, с этой толстой Наташей, за честь сняться у фон К. сотни актеров отдали бы… Но бес, сидевший во мне, соглашаться не стал и тихо сказал:
- Платите мне больше, и я куплю себе лаковые ботинки.
Произошла еще одна немая сцена (но меньшего масштаба, чем в репетиционной). Толстая Наташа молча смотрела на меня, а я на нее. Затем мы сухо простились.
Выйдя из костюмерной, я вдруг вспомнил, что так до сих пор и не знаю, о чем будет фильм и в какой же, собственно, роли я буду сниматься. Ну и ну… Я заглянул в комнату, где обсуждал свой гонорар с Маленькой Светой. Света сидела за столом, углубившись в какие-то ведомости.
- Извините, - сказал я. - Я забыл вас спросить. Все как-то в спешке.
Света подняла голову.
- Да?
Я вошел.
- Я, собственно… В чем будет состоять моя роль, мне так никто и не сказал.
- А-а… - махнула рукой Света. - Я забыла. Впрочем, на данном этапе это не важно. Некоторые режиссеры актерам до сьемочной площадки вообще ничего не говорят. Только “стой там - иди сюда”. Тарковский, например, Тереховой, когда она снималась в “Зеркале”, так вообще ничего и не сказал… Это известная история. - Она отложила карандаш. - Ну, ладно… - Света помолчала. - Авдей Сергеич не Тарковский. Только быстро, у меня пять минут… Значит, так, фильм о кавказской войне. Все смешано, ХIХ век, наше время… Вы будете играть богатого человека, которого во сне видят наши солдаты. Наши солдаты находятся на передовых позициях, но во сне видят белый пароход, на пароходе сидят богатые, хорошо одетые люди, красивые женщины, пьют вино, играет музыка. Вокруг цветы, голубое море, а в это время… - Света лукаво посмотрела на меня и, понизив голос, сообщила: - За кадром, а потом и на эстраде поет Боб Стюарт. Все! Очень красивая сцена.
- И я буду богатым человеком? - удивился я. - На пароходе? Во сне?
- А что? Авдей Сергеич сказал, что у вас великолепный типаж. Или вы считаете, что сейчас уже никому не может сниться белый пароход?..
- Почему? - удивился я. - Может…
Причем сначала я даже не обратил внимания на Боба Стюарта. Если бы не Маленькая Света, я бы его и не заметил. Это ж надо!..
Оказывается, они с фон К. давно знакомы, еще по Парижу и, для того, чтобы сняться в нашем фильме, Боб специально на два дня прилетает в Россию из Австралии, где он сейчас живет. Представляете?!
Я хотел спросить, какие суточные положили Бобу, но удержался.
5. Зеленый бульвар у моря
- А я уж думал, ты меня бросил, - встретил меня на улице Наумов. - А сам пьешь там с Клавдией Кардинале. Хотел к вам подняться. Там есть сортир?
Возле моего друга стояло уже две бутылки “Балтики”. Третью он держал в руке.
- А ты где пиво-то взял? - удивился я.
- Где-где, - передразнил меня Наумов, - к метро ходил. Охренел тут, вас ожидаючи.
- Зря не поднялся, - сказал я, - такое все фуфло, Саш, если б ты знал… Все понты и обман.
- Видел я этого К. - сказал, помолчав, Наумов. - Машина у него хорошая, а сам - не очень. Поизносился… Не впечатляет. В телевизоре он лучше.
Мы проехали пару остановок на метро и зашли в одно заведение у Театра зверей Дурова. Нет, не подумайте, что это что-то особенное, обычная летняя пивная на открытом воздухе, просто столы поставлены так, что открывается хороший вид на бульвар, площадку, где тренируют водил, и скульптурную группу у театра, хотя сейчас не могу вспомнить, что на ней изображено. Наверное, звери.
- Лучше бы ты здесь снялся, - сказал Наумов, показывая на Театр Дурова, когда мы взяли по одной “большой”. - Я бы Дашку привел, хоть на зверей посмотрела бы.
(Вообще-то дочери Наумова - двадцать один год. Поэтому я удивился, когда он про Театр зверей вспомнил, но из деликатности ничего не сказал.)
Потом мы зашли еще в одну пивную, на Цветном бульваре, потом - для контраста, чтобы, как выразился Наумов, “почувствовать себя приличными людьми”, церемонно выпили по чашечке кофе в одном чрезвычайно мажорном заведении под названием “Любимое кафе короля Людовика ХVI”.
Выпили с толком, с расстановкой, неспешно беседуя о том о сем, как и подобает деятелям отечественной культуры, в окружении модно одетых барышень и каких-то мужиков при пиджаках и галстуках, по виду - хорошо оплачиваемых клерков. Потом, правда, пришлось сожрать по чебуреку в стояке с голубями, неподалеку (я имею в виду, что голуби кружились вокруг стола, пока мы ели, прямо как в фильме “Римские каникулы”), потому что бутерброд с ветчиной и двумя листьями салата стоил в любимом кафе короля “семь условных единиц”, как было сказано в меню, “по курсу ММВБ на день заказа”… Как выразился Наумов - король бы охренел, увидев такие цены. Но все равно - ощущение осталось неплохим.
Потом мы выпили по маленькой пива в Столешниковом, где он пересекается с Петровкой, а до того, пунктиром тоже, пива на Трубной, потом… Впрочем, не важно, “потом” было все то же самое. Я рассказывал, какую бедность духа обнаружил на сьемочной площадке (а как же “то”?! - восклицал я. - А как же “се”?! Он же хороший режиссер!..), но Наумов не удивлялся, а только подливал мне и соглашался:
- А ты что думал, у нас только так и может быть. Вот я, допустим, в банке работал. Банк - не хвост собачий. Не последнее место в городе. Сколько народу ограбили. Так у нас начальство не могло сотрудникам даже чайник нормальный купить. Пока все не скинулись на “Филипс”, пили чай из обычного советского
