вызывать нездоровой зависти, но при этом не понижая свой статус.
Проходя за дворецким через многочисленные комнаты в зал, где собралась публика, поднимаясь по лестнице, я с интересом любовался произведениями искусства, украшающими стены, гобеленами со сценами баталий и повседневной жизни, портретами предков и известных сановников прошлого. Мраморная лестница нас привела на второй этаж, где больше сотни людей ожидали моего появления.
Это было незабываемо: на меня сразу навалилось противоречивое чувство нереальности всего происходящего: разодетые надменные мужчины и дамы, сверкающие драгоценностями, тяжелый дух горящих свечей, перемешанный с ароматами духов и запаха женского пота. Легкая музыка струнного трио дополняла обстановку эксклюзивной вечеринки. Хозяйка, извещенная заранее о моем прибытии, как самонаводящаяся ПТУР, уже мчалась ко мне навстречу. Почти бесцеремонно подхватив меня за руку, мило улыбнувшись во весь рот, проворковала:
— Здравствуйте, граф. Наконец-то вы нашли время исполнить ваше обещание и посетили наше скромное общество.
Причем у нее это так получилось, что у меня возникло желание сразу ее взять в охапку и искать уединенную комнату с кроватью, ну на крайний случай даже кресло подойдет. Мое смятение и желание не остались незамеченными, и умудренная жизненным опытом тетка продолжала улыбаться, окинула еще раз оценивающим взглядом мою фигуру, давая понять, что все она заметила, и если я буду хорошим мальчиком, то буду допущен к десерту. Пришлось брать себя в руки, и единственное, что пришло на ум для отвлечения внимания, это многослойные жировые складки мадам Валери, которую подстрелили в публичном доме ныне покойного Махерсона, и через несколько секунд мой гормональный баланс стал на место. А сам про себя усмехнулся, вспомнив этого кадра, это ж каким нужно обладать вкусом, чтоб вестись на такого слонопотама, которому слой жира даже не смогла пробить пуля от «стечкина», застряв в мягких тканях.
Мы ходили по залу, разговаривая с гостями, и я, к своему удивлению, даже увлекся таким времяпрепровождением — приятно быть в центре внимания. Множество известных фамилий, отголоски славы которых дошли и до нашего времени, ухоженные женщины, усыпанные драгоценностями, некоторые пытались даже оказывать знаки внимания. Мне приходилось на ходу импровизировать и включать режим «тупого солдафона», чтобы вылезать из непонятных ситуаций, связанных с элементарным незнанием реалий этого мира. Но вот рыжего, атлетически сложенного иностранца с острым, как удар кинжала, взглядом я срисовал сразу и несколько раз повел в его сторону видеокамерой, прикрепленной на жестком воротнике. К моему удивлению, круги, которые мы нарезали с хозяйкой по залу, все ближе и ближе подводили меня к этому рыжеволосому, который и был моей целью, видимо, так же как и я его. К тому же я почувствовал, как напряглась графиня, и это дало еще один сигнал, может быть последний, что я на финишной прямой. Ее как будто била дрожь, что говорило о впрыске огромного количества адреналина в кровь. Она боялась, очень боялась того, что могло произойти. К тому же весь вечер я принципиально отказывался от еды и питья, вдруг еще отравят, и это ее насторожило не на шутку.
Самое интересное, в зале я встретил того самого секретаря прусского посланника, которого срисовала моя наружка. Мы с ним мило побеседовали. На мгновение у меня мелькнула мысль, что этот человек реагирует на некоторые слова не совсем адекватно, он был больше похож на моего современника. Да и по- русски он неплохо изъяснялся. Но все закончилось быстро. Несколько приличествующих моменту фраз, пару вопросов и столько же уклончивых ответов, но его взгляд меня заинтересовал. Человек все равно был необычный, надо будет при случае им заняться поплотнее.
И вот после всего этого графиня подвела меня к англичанину. Я уже был на двести процентов уверен, что это точно был он тогда в толпе. Черторыжская, как добрая хозяйка, представила меня этому рыжеволосому:
— Александр Павлович, позвольте представить вам сэра Малькольма Уэйда, который, будучи в Санкт-Петербурге, узнав о вашем героическом поступке, хотел лично выказать свое восхищение.
И через несколько мгновений она элементарно слиняла, оставив меня наедине с врагом.
Мы мерили друг друга взглядами, и казалось, что этот поединок затянулся надолго, и отвлек меня начинающийся шепот в зале, где народ с интересом наблюдал за нашим безмолвным поединком. Да, я оказался прав, это именно он. Видимо, от отчаяния Уэйд пошел на такой контакт, поскольку его глаза пылали ненавистью и безысходностью. Серьезная смесь, которая может привести к непредсказуемым результатам. И после всего этого я решил его спровоцировать:
— Ну, здравствуй, Враг…
По залу прошелся вздох. Никто не ожидал такого развития событий, люди замерли, до многих дошло, что сейчас происходит нечто необычное и судьбоносное. Но посвящать окружающих в наши разборки не было смысла, поэтому пришлось пройти на балкон и там продолжить разговор без свидетелей. Мой противник оказался не робкого десятка, поэтому невинно ухмыльнувшись, он пошел в атаку:
— Полковник, ваша ненависть объясняется только тем, что наше дело победит в будущем, и сейчас вы ведете себя, как раб, отведавший кнута и получивший возможность отомстить.
Ба, да он же меня провоцирует. А ведь прав, гаденыш.
— Теперь все будет по-другому. Я не дам вам превратить мир в помойку. События уже начали менять свой ход.
— События совершают люди и у них есть право выбора. Или выбор меняет людей. Раз в будущем все предопределено, то кто вы такой, чтобы менять весь мировой порядок, который строится веками?
Я усмехнулся.
— Вы пытаетесь договориться или подкупить?
— А у меня разве что-то получится? Вы не из тех людей.
— Пророчество Эстерра?
Он поморщился — неприятно, когда сверхсекретная информация уходит к противнику.
— И это тоже.
— Так что вы хотели мне сказать? Не просто же так вы искали встречи со мной и напрягали все свои связи, чтоб вытянуть меня на этот прием?
— Вы человек. У вас есть сын, есть невеста. Даже если вы неуязвимы, то они могут погибнуть, и всю жизнь вам придется жить с этим страхом, и когда события выйдут из-под контроля, вы потеряете всех близких. Остановитесь. Россия отсталая страна, и все новинки, которые вы пытаетесь внедрить, она не сможет произвести, и рано или поздно все это станет достоянием английской короны.
— Вот даже как. А вы не думали, что мы предусмотрели и такой вариант?
— Мы? Вы что, здесь не один?
Он испугался, очень испугался. Значит, я что-то не знаю, в пророчестве есть еще информация.
— Да, нас много.
— Значит, вы снова открыли врата и впустили в этом мир скверну ненависти! Безумец!
Он не говорил, а уже кричал, брызжа слюной. Класс, вот после этого и верь байкам о сдержанности англичан.
— Вы сами погубили свою страну, и вы, только вы виноваты, что по ней огнем пройдут войска европейских стран и очистят эти земли от варваров, не достойных владеть такими богатствами…
А ведь парень на взводе, и конкретном. Он в цейтноте, и видимо, обстоятельства загнали его в угол: или моя голова, или его. Надо действовать. Я со всей силы просто двинул ему ногой в пах, он замер на полуслове, согнулся и завыл, и не упал только потому, что я его подхватил под руку. Другой рукой выхватил радиостанцию и, отжав кнопку, коротко сказал:
— Всем. Клиент упакован. Готовим эвакуацию.
Я его тащил через весь зал, и люди расступались, со страхом поглядывая на полусогнутого хрипящего англичанина. Хозяйка попыталась заступить дорогу, но я так рявкнул, что у нее опустились руки и перекосило лицо:
— Графиня, потом мы с вами поговорим в другой обстановке, а сейчас не мешайте защищать Родину!
Чуть в сторонке я увидел того самого немца и снова встретился с ним взглядом и… к моему удивлению, увидел в них одобрение.
На входе в дом меня ждал сотник Любкин, выполняющий функции силового прикрытия. Тут же недалеко стояла наша вторая карета, в которой я приехал и на которой мы должны были вывезти
