скрывать своих намерений.
Герцог тяжело вздохнул.
— Ты могла бы лучше устроить свою судьбу, моя дорогая.
Лианна удивленно подняла брови.
— Мне казалось, что ты вообще не хотел, чтобы я когда-нибудь стала замужней женщиной.
— Речь не об этом. Выйдя замуж за Мондрагона, ты лишила себя возможности сделать блестящую партию, — его лицо омрачилось.
От неожиданности Лианна даже рассмеялась.
— Дядя, что ты имеешь в виду?
— Я разговариваю с тобой вполне серьезно, — резко оборвал он. — Я берег тебя для английского дворянина, Беллиан.
Девушка сначала застыла от изумления, затем начала медленно соображать. Так вот почему король Генрих вмешался в ее жизнь…
Оказывается, она была всего лишь средством для достижения цели своего дядюшки, пешкой в большой политической игре. Союз с Англией принесет герцогу Бургундскому неограниченную власть, он сможет тогда одолеть своего ненавистного врага, графа Бернара де Арманьяка, который сейчас имеет большое влияние на сумасшедшего французского короля.
Эта мысль ужаснула Лианну и повергла в уныние; судорожно сглотнув, она тихо, но твердо произнесла:
— Моя преданность начинается и заканчивается Буа-Лонгом и Францией. Перспектива получить важный титул никогда не прельщала меня.
— Ты не должна была действовать без моего согласия, — сурово сказал герцог.
Девушка сидела перед ним, не поднимая глаз, опасаясь, что он прочитает в них недоверие. Неужели пристрастие герцога к интригам сильнее его любви к ней?
— Дядя, не забывай, что твоя опека надо мной закончилась еще в декабре, когда я достигла совершеннолетия. Я свободна по своему усмотрению выходить замуж и могу пренебречь указаниями короля Генриха.
— Ты говоришь как изменница!
— Но я не его подданная!
— Тем не менее он считает себя твоим королем и требует назад земли, завоеванные его предком, Эдуардом III. Можешь не сомневаться, Генрих силой возьмет их. Самое благоразумное решение в данной ситуации — это союз с ним.
На лице герцога появилось выражение, способное повергнуть в ужас любого из его приближенных, но только не Биллиан. Ее серебристо-серые глаза твердо смотрели на него, подбородок упрямо выдавался вперед.
Несколько секунд продолжалось это безмолвное единоборство, потом герцог усмехнулся и тоном, в котором чувствовалась смесь недовольства и восхищения, произнес:
— Если бы большинство французов рассуждали как ты, мы никогда бы не оказались под пятой Генриха.
Жан Бесстрашный подошел к камину и задумчиво уставился в огонь. Пламя освещало его впалые щеки, сурово сдвинутые брови. Лианна почувствовала к нему внезапную нежность. Без сомнения, ее дядя оказался в трудном положении. В изнурительной борьбе за власть он нажил многочисленных врагов при французском дворе и среди французской знати во главе с Ар-маньяком, ему пришлось связать свою судьбу с англичанами.
— Молодой Генрих собирается завоевать трон Франции, — возобновил разговор герцог. — Он из числа тех людей, которые полагаются только на себя и обладают удивительным чутьем и способностью предугадывать ход событий. Его честолюбие не знает границ. Поверь, Генрих не из тех, кому можно необдуманно бросить вызов.
— Возможно, это и так, Ваша Светлость. Но я не отдам ему Буа-Лонга. Я окажу плохую услугу своему королю и своим соотечественникам, если позволю армии Генриха обосноваться здесь.
— Твои соотечественники! — презрительно воскликнул Жан Бургундский. — Кто они?! Вечно ссорящиеся между собой дети, меняющие свои привязанности и симпатии с такой же быстротой, с какой ветра над проливом меняют свое направление? А король Карл — будь проклята его безумная душа — всего лишь тряпичная кукла в руках арманьяков! Франции необходима сильная правящая рука. Генрих…
— Еще один английский притворщик! — перебила его Лианна.
Герцог тяжело вздохнул.
— Ты можешь, конечно, считать, что разрушила планы Генриха. Возможно, тебе это и удалось на какое-то время, — он сделал ударение на последнем слове. — Однако Генрих во многом похож на тебя. Он волевой, умный, энергичный и никогда не останавливается на полпути.
Дядя вернулся к своему креслу и сел, погрузившись в молчание, потом спросил:
— А что тебе известно о бароне Лонгвуде?
— Немногое, только то, что я смогла прочитать между строк его напыщенного послания. Этот Лонгвуд — незаконнорожденный и не принадлежит к английской знати, а титул барона получил всего лишь месяц назад. Он такой же изменник, как и его отец, Марк де Бомануар.
— Бомануар не изменник, Лианна, — возразил герцог. — Просто он оказался не в состоянии заплатить за свое освобождение из Арандела.
— Изменник он или нет, его незаконнорожденному сыну никогда не достанется Буа-Лонг.
Жан Бургундский сокрушенно покачал головой.
— Позволь тебе заметить, что ты ведешь себя как избалованный ребенок: постоянно вмешиваешься в мужские дела.
— Только тогда, когда дело касается меня и моего народа, дядя, — запальчиво возразила девушка, но заметив, как снова помрачнело его лицо, подошла к нему и нежно погладила по руке. — Что ты теперь будешь делать?
— Я сделаю то, что сочту нужным, — коротко ответил он, По спине Лианны пробежал холодок. В той игре, что ведет герцог Бургундский, ставка — ни много ни мало — власть над Францией. Кроме того, дядя ясно дал ей понять, что радоваться пока рано: последнее слово останется за королем Генрихом.
Лианна была так поглощена своими мыслями, что почти не следила за приготовлениями к праздничному ужину. Обычно она сурово отчитывала слугу, приносившему оленину на плохо отполированном блюде, или со своей извечной дотошностью и придирчивостью указывала на то, что какое-то кушанье стоит не там, где положено, или замечала, что пирожные, украшенные нежными лилиями из крема, немного подгорели. В общем, Лианна успевала повсюду.
Но сегодня ее голова была занята совсем другими проблемами. Судя по всему, герцог Бургундский приложит все усилия, чтобы помешать племяннице защитить Буа-Лонг от англичан. Его скрытность заставляла Лианну нервничать больше, чем любой, пусть даже самый жестокий план короля Генриха.
И несмотря на все это, девушку переполняли сладкие, томительные мысли о Ранде, о его неожиданном признании, заставляя восторженно биться ее сердце.
Между тем ужин был в самом разгаре. Мондрагоны, не обращая внимание на неудовольствие герцога Бургундского, веселились вовсю. Им очень хотелось щегольнуть своим новым положением. Лазарь приказал откупорить бочки с вином и позвать на балкон менестрелей, чтобы они музыкой и песнями развлекали гостей.
Неожиданно для всех Жерве с загадочным и самодовольным видом поднял свой кубок.
— За мою мать, — громко сказал он, кивая в сторону Лианны. — Правда, она на два года моложе меня, но я думаю, это не помешает ей нежно любить своего сына.
За столами раздался смех.
Щеки Лианны полыхнули гневным румянцем. Она украдкой посмотрела на сидевшего справа от нее дядю, заметив, как его пальцы нервно стиснули кубок. Только ей было понятно сдержанное молчание герцога Бургундского.
«Глупец!» — с презрением подумала Лианна о пасынке. Вряд ли бы он вел себя так жизнерадостно, если бы понимал, насколько непрочно его положение в Буа-Лонге, как впрочем, и остальных Мондрагонов…
