— Идем, мама. Мы голодные.
Анна потянула Мег за руку, оттаскивая ее от Кона. Он ленивой походочкой направился на кухню вслед за ними. Похоже, разговор с адвокатом придется отложить до окончания ужина.
Может быть нечаянно, рука Кона скользнула по плечам Мег, когда он пододвинул к ней стул. Мег невольно вздрогнула от его прикосновения и испугалась, что он мог это заметить. Но, к счастью, все его внимание было обращено на Анну. Он усаживал ее за маленький обеденный стол, где уже были расставлены полные тарелки макарон с сыром и спаржей и стаканы с молоком.
— Сначала надо помолиться, — объявила Анна, как только ее отец сел напротив. — Твоя очередь читать молитву, папа. Пожалуйста?
— Почту за честь, — пробормотал он чуть хрипловато, сжав ее маленькую ладошку в своей большой руке.
Мег не стала закрывать глаза и смотрела, как склонились две похожие друг на друга темноволосые головы. В красивой, очень личной молитве, произнесенной по-русски, Кон благодарил Бога за то, что Он сохранил жизнь его любимой женщины и ребенка, за то, что наконец дал им возможность встретиться и начать новую жизнь, даровал им пищу, которой не хватает многим людям в других частях света. И, наконец, за это первое Рождество, которое они проведут вместе. Аминь.
— Что ты сказал, папа? — спросила Анна, наматывая на вилку спагетти.
Кон поднял голову и взглянул на свою дочь.
— Я рассказал Богу, как я счастлив, что наконец оказался с тобой и твоей мамой.
С набитым ртом Анна объявила:
— Мелани говорит, что в Бога верить глупо. А я ей скажу, что Бог помог тебе приехать в Америку ко мне и маме. Я тебя люблю, папа.
Признание Анны и ее милая улыбка — еще более трогательная из-за кусочка сыра, прилипшего к губе — в сочетании с выражением глаз, потемневших от наплыва чувств, растопили сердце Мег. Она поняла, что ее злость улетучивается сама собой.
Неожиданная молитва Кона казалась на удивление искренней. На краткое мгновение Мег почти забыла, что все его поступки были частью игры. Игры, которая за долгие годы стала для него второй натурой.
Возможно ли, что он и вправду был верующим, и скрывал это до сих пор? Способен ли он на такое притворство? Она не знала.
Кон посмотрел на Мег.
— Мы все сделали правильно? — тихо спросил он. — Анна мне помогала. Наша девочка — отличная повариха.
— И очень уставшая, — заметила Мег, оставив вопрос без ответа. Отведя взгляд, она убрала непослушный локон с разрумянившейся дочкиной щеки. — Я думаю, мы обойдемся без сладкого и сразу ляжем спать. У тебя был долгий день, киска.
Анна кивнула, к удивлению Мег, ожидавшей возражений.
— Папа сказал, мне надо лечь пораньше, чтобы хорошо выспаться перед поездкой.
Поездкой? Какой еще поездкой? Боже мой!
Сердце Мег забилось в два раза быстрее. Ее взгляд метнулся к Кону. Он тем временем допивал молоко, поглядывая на нее поверх стакана. Его невозмутимый вид привел ее в ярость.
— Так как завтра воскресенье, вы с Анной можете съездить ко мне в гости. Дорога займет два часа.
Мег глубоко вздохнула и встала из-за стола. Не позволив ему продолжить, она повернулась к Анне и заявила:
— Если ты закончила, отправляйся в ванную и почисть зубы.
— Но я хочу, чтобы папа мне помог. Он обещал, что уложит меня. Он хотел почитать мне «Щелкунчика» по-русски, а я бы ему почитала истории доктора Сьюса.
— Я тем временем вымою посуду, — подытожила Мег ровным голосом. Кон не должен узнать, что своим появлением выбил ее из колеи.
Не замечая его любопытных взглядов, она чмокнула Анну в лоб и начала убирать со стола. Пока она, как ни в чем не бывало, складывала посуду в мойку, они встали и вышли из кухни.
Когда Мег смахнула крошки с кухонного стола и полила огромную красную герань, подаренную начальником, в квартире стало совсем тихо. Сняв туфли на высоких каблуках, она погасила свет в кухне и бесшумно прокралась через гостиную в коридор, прислушиваясь к голосам.
Мег уловила обрывки фраз. Анна читала «Внутри, снаружи, вверх тормашками» доктора Сьюса. Время от времени Кон останавливал ее и заставлял повторять некоторые слова по-русски. По-видимому, ее акцент казался Кону ужасно смешным, и он произносил все больше и больше русских слов, иногда разражаясь гортанным смехом, но чаще нахваливая ее и называя своей милой Анечкой. В конце концов все стихло.
Мег вздрогнула, вспомнив, как когда-то лежала в его объятиях, желая лишь одного — чтобы их любовь никогда не кончалась, чтобы он вечно называл ее любимой. Но все оказалось ложью, реальной была только боль от его предательства.
Мег на цыпочках вошла в спальню Анны, пройдя мимо аквариума и шкафа к широкой кровати. Кон лежал поверх одеяла, закрыв глаза и обнимая одной рукой ребенка. Девочка была укрыта любимым одеялом с изображением Винни-Пуха, она спала, прижавшись к отцовскому плечу. Несколько книг, включая «Щелкунчика», были в беспорядке разбросаны на постели.
В свете ночника, падающем на спинку кровати, черты лица Кона казались более резкими. У него появились новые морщины возле глаз и около рта. Мег склонилась над ним, чтобы лучше его рассмотреть.
Он выглядит усталым, подумалось ей. Но затем она упрекнула себя в излишнем сочувствии, в том, что обращает внимание на мельчайшие изменения в его облике, делающие его еще более привлекательным. Она не может позволить себе сочувствие или влечение к нему.
Потому что он собирается украсть у нее Анну.
Мег не могла забыть это ни на секунду. Сейчас, когда Кон уснул, самый подходящий момент для звонка Бену Авери. Адвокат добьется, чтобы Кона выдворили из ее квартиры на законных основаниях. Как бы сильно Анна ни расстраивалась, Мег должна это сделать и сделает немедленно. Она не позволит Кону и шагу ступить за порог ее квартиры, забрав с собой дочь.
Мег тихонечко вышла на кухню и сняла трубку висящего на стене телефона, чтобы позвонить адвокату.
Она невольно ахнула, услышав позади неожиданный шум шагов. Когда она обернулась, Кон стоял в коридорчике между кухней и гостиной, но все равно слишком близко, на ее взгляд.
Он вовсе не спал!
Мег похолодела, осознав происшедшее — он следил за ней все то время, что она провела в комнате Анны. Несомненно, когда она склонилась над ним, лежащим на кровати, он догадался об ее противоречивых чувствах. Эта мысль подстегнула ее гнев.
Анна может считать его принцем Марципаном, но для Мег он всегда оставался черным принцем, прекрасным темной, дьявольской красотой. И слабое мерцание огней новогодней елки только подчеркивало его мрачный облик.
— Кому бы ты ни звонила, так просто я отсюда не уйду. Я пришел к дочери. Но ты мать Анны, и это дает тебе право решать. — Его голос оборвался.
Словно во сне Мег повесила трубку и взглянула на него; от страха и боли она не могла даже вздохнуть.
— Может, когда-то так оно и было. Но сегодня ты поставил Анну перед свершившимся фактом. — Она говорила, запинаясь, слезы застилали ей глаза. — Как ты мог быть таким… напористым? Таким бестактным? То, что ты сказал Анне… о своем отцовстве… изменило нашу жизнь навсегда!
— Я надеялся на это, — произнес он хриплым шепотом.
Ее руки сжались в кулаки.
— Я не позволю тебе увезти ее в Россию! — закричала Мег. — Я в лепешку расшибусь, но не допущу этого. Только через мой труп.
— Сила твоего воображения так же беспредельна, как и мания преследования, но я не собираюсь
