историю, позволяющую говорить шепотом. И, как вы, должно быть, поняли, образ забывчивой и очень странной леди, который я вам преподнес, очень далек от истины. Ваша бабушка пребывала в здравом уме до самой смерти.
– В таком случае, какова причина?
– В первую очередь сердце. У нее был слабый сердечный приступ прошлой осенью и еще один в феврале, после того, как я сюда переехал. Кроме того, имелись сложности с пищеварением, периодически она плохо себя чувствовала, что увеличивало нагрузку. Один из желудочных приступов произошёл три недели назад, очень сильный, и сердце не выдержало. Это вся история в упрощенном изложении. Ей, повторяю, было больше восьмидесяти. Трудно было ожидать, что она справится.
Я немного помолчала, затянулась и поглазела на него. Потом резко спросила:
– Свидетельство о смерти? У вас оно есть?
– Да, я одно выписал для порядка. Можете посмотреть, если хотите.
– Не поверю ни одному слову. Вы скрыли ее смерть, вы, Джон Летман и девушка. Можно даже сказать, сделали очень многое, чтобы ее скрыть. Почему?
Графтон воздел руку к небу.
– Бог видит, я вас не обвиняю. В таких обстоятельствах я и сам бы ничему не поверил, но факты обстоят так, что я далеко не желал убрать с дороги вашу бабушку и сделал бы многое, да и действительно сделал многое, чтобы она осталась в живых. Не прошу верить утверждению, что она мне нравилась, но можете поверить, что смерть леди Харриет создала массу неудобств, поскольку произошла именно в этот момент, и может обойтись мне в состояние. Имелся и существенный мотив для сохранения ее жизни. – Он стряхнул пепел на пол. – Отсюда и таинственность, и маскарад, что я так же сейчас объясню. Меня не устраивало нашествие семейных юристов, поэтому я не сообщил о ее смерти и создал у местных жителей впечатление, что она еще жива.
– А тут в самый неподходящий момент появились мы с кузеном, понимаю. Но неподходящий момент для чего, доктор Графтон? Действительно, стоит начать сначала.
Он откинулся назад.
– Очень хорошо. Я лечил вашу бабушку около шести лет. Последние три года я приезжал сюда раз в две недели, иногда чаще. Она была в очень хорошем и активном состоянии для своего, возраста, но наблюдалось что-то типа malade imaginaire, кроме того, она была стара и, несмотря на фанатическую независимость, несколько одинока. Поскольку она жила одна со слугами-арабами, думаю, она страшилась болезни или несчастного случая, которые оставят ее полностью в их… ответственности.
Мне показалось, что он хотел сказать «в их власти». Я подумала о Халиде и большом рубине, о мощном угрюмом Насирулле, об идиотском бормотании Яссима…
– Да? – сказала я.
– Поэтому я регулярно появлялся с визитом, это успокаивало ее душу и, кроме того, она получала удовольствие от компании. Мне тоже нравились эти визиты. Она была очень интересной собеседницей, когда хорошо себя чувствовала.
– А Джон Летман? Он изложил версию, как попал сюда, но не знаю, насколько это соответствует действительности.
– Да, это один из редких случаев, когда его неожиданно осеняет. Вы могли догадаться, что он не больше вашего понимает в психологической медицине. Он археолог.
– Понимаю… Отсюда и бабушкин интерес. Мне действительно показалось, что он странно говорит, будто не знает предмета. А сады Адониса?
– Это достаточно соответствует действительности. Можно сказать, что это его и навело на мысль. Он занимался Культом Адониса, это поверхностно соприкасается с психологией, что и заставило его выдумать бред об «экстатических религиях», когда вы загнали его в угол. Неплохо, а? Во всем остальном он говорил правду. Он путешествовал вокруг, проводил исследования для своей работы, разбил лагерь у маленького храма над дворцом, разразился шторм, и его занесло в Дар Ибрагим. Ваша бабушка им заинтересовалась и попросила остаться до завершения работы. Почти безо всякой договоренности и лишних слов он поселился тут и стал присматривать для нее за дворцом. Должен сказать, я этому обрадовался. Это сделало мою работу намного легче. – Никаких признаков мерзкой улыбки. Графтон опять стряхнул пепел. – Хороший мальчик.
– И полезный?
– Определенно. Он здесь многое изменил. Леди прекрасно к нему относилась.
– В этом я уверена. Но я имела в виду для вас. Полезный для вас.
Поднялись тяжелые веки, он слегка пожал плечами.
– А, да, мне. Я считаю его отличным партнером в моем… бизнесе.
– Да, перейдем теперь к этому. Ваш бизнес. Вы находились в Дар Ибрагиме с тех пор, как покинули Бейрут? Да, это существенно. Вы были ее личным доктором, а не Джон Летман. Вы тот доктор, о котором говорил Яссим, когда мы с Хамидом подошли к воротам… Джон Летман действительно быстро сообразил. Но меня это удивило, потому что он нравится собакам.
– Собакам?
– Это мелочи. Она в феврале отправила домой письмо, вы не знали? Написала, что ее собаке не нравится доктор.
– Да, это о том маленьком злодее, которого я… который умер… да, действительно, я был ее личным врачом. Это часть легенды Стенхоуп, как вам, очевидно, известно, вашей бабушке приятно было ее повторять. – Похоже, его это развлекало. – Это невысокая плата. Она была сосредоточена на собственной легенде, хотя я и не совсем представляю себя в роли этого несчастного человека, день и ночь сталкивающегося с этим чудовищным эгоизмом.
– Вы мне не говорите, что бедная бабушка Харриет заставляла вас день и ночь сталкиваться со своим чудовищным эгоизмом? Даже если он у нее и присутствовал, что вполне вероятно, поскольку она Мэнсел, чувство юмора у нее тоже было.
– Не пытайтесь искать для меня мотивы, я уже сказал, что она мне нравилась. – Он слабо изогнул губы в улыбке. – Хотя должен признать, что последние пару лет она несколько переигрывала. Бывали случаи, когда ее вживание в роль было несколько утомительным.
Я посмотрела на стену у кровати, где висели палка и винтовка.
– Нет никаких оснований надеяться, что она прикладывала эти предметы к Халиде?
Он абсолютно искренне рассмеялся.
– Периодически она бросала вещи в Яссима, но дальше практически не заходила. И не стоит быть такой суровой к Халиде. Она тяжелым трудом зарабатывает то, что хочет.
Джона Летмана? Или Дар Ибрагим? И то, и другое для нее священно, уверяю вас. – Я наклонилась вперед, чтобы погасить сигарету о блюдце, и посмотрела на Графтона повнимательнее. – Знаете, я, кажется, верю вам насчет бабушки, сомневаюсь, что вы намеренно хотели причинить ей вред. Во-первых, вас, похоже, не волнует, что она могла написать… Хотя вы могли проверять письма, но сомневаюсь, что вы так делали, тем более, что она свободно общалась с жителями деревни и носильщиками, которые доставляли еду. Вы, очевидно, никогда не видели последнего письма, в котором она приглашала Чарльза в гости, и письма Хамфри Форда тоже. – Я почти хотела, чтобы он спросил меня, о чем я говорю, но он не стал, смотрел, не отводя взгляда. – Я склонна отбросить и Джона Летмана, но как насчет слуг? Вы абсолютно уверены, что Халида не могла желать убрать старую леди с дороги?
– Нет, нет, это ерунда. Ваша бабушка иногда была со слугами очень темпераментной, они имеют склонность вообще ничего не делать, если на них не давить, но ей нравилась девушка.
– Это не совсем то, что я предполагала.
– И Халида преданно за ней ухаживала. Я говорил, что с вашей бабушкой бывало трудно, и полночные бдения на самом деле существовали. Девушка иногда уставала так, что еле держалась на ногах. – Он махнул рукой. – Эти комнаты так заброшены только со времени смерти леди Харриет, вы должны это понимать. Мы несколько грубо в них убирались, выкидывали самый очевидный мусор, только потому, что собирались их использовать – состояние центральных комнат лучше, чем у всех остальных, но просто не было времени убрать их как следует, прежде, чем вы их увидите. Мы радовались темноте более, чем по одной причине. Нет, здесь давно уже все ветхое, и ей нравилось жить в суете и суматохе, но тут было чисто
