Троим путникам предстояло проехать наиболее узкую часть Хайбарского ущелья. Его называли здесь 'горло шайтана'. Дорога стала едва различимой, во многих местах она была завалена скатившимися с гор камнями. Деревьев почти не было, только кое-где торчал низкорослый кустарник, да пучки травы виднелись между отвесными уступами скал, круто поднимавшихся к небу. Более удобное место для нападения вряд ли можно представить.
Абулшер и Имхет явно нервничали, они то и дело посматривали по сторонам. Свои ружья они держали в руках наготове. Беспокойство людей передалось и лошадям, они тревожно дергали головами и закусывали удила. Быстро стемнело, продвигаться дальше было нельзя.
Абулшер остановился и слез с коня. Среди окрестных скал он отыскал небольшую пещеру. Подозвав своих спутников, он сказал, что здесь они расположатся на ночь. Разводить костер было опасно, они пожевали холодного мяса и расстелили одеяла. Имхет и Абулшер решили, что один из них будет бодрствовать. Абулшер взял ружье и заявил, что первую половину ночи караулить будет он. Эвелин забилась в тесный угол и быстро заснула.
Ей показалось, что кто-то выстрелил из ружья прямо над ее ухом. Открыв глаза, Эвелин увидела огни факелов. Перед пещерой стояла целая банда вооруженных людей, не менее десятка фигур в длинных бурках. Они держали обоих братьев под прицелами своих ружей и сейчас связывали им руки и ноги.
К ней тоже подошли двое воинов и быстро опутали ее тело веревками.
Всех троих закинули, как тюки, на лошадей и повезли. Остаток ночи они продвигались по ущелью. Впереди ехал вожак, все его распоряжения мгновенно исполнялись. Когда стало светать, он остановил коня и дал команду завязать пленникам глаза. Эвелин не успела рассмотреть ни одного лица – все они были замотаны башлыками.
Лежа поперек седла с тугой повязкой на глазах, Эвелин умирала от страха. Куда их везут? Откуда взялись эти люди? Кто они? А вдруг они узнают, что она – женщина? Неужели Абулшер, который сторожил вход в пещеру, заснул и не заметил, как к ним подкрались?
Путь был долгим. Они покинули ущелье и начали трудный утомительный подъем. Лошади часто оступались и испуганно ржали. Сердитые голоса подгоняли их. Несколько раз Эвелин слышала ружейные выстрелы – то ли это подавали сигналы, то ли кто-то стрелял, заметив поблизости на склоне дикую горную козу.
Но вот лошади остановились. Эвелин почувствовала, что ее снимают с седла. Ее взяли за руки и за ноги и понесли. Прислонили к чему-то твердому и привязали. Потом сняли с глаз повязку. Эвелин огляделась. Она сидела у большого дерева, одиноко росшего у края каменной площадки, с трех сторон зажатой горами. Абулшера и Имхета привязали тут же. Глаза обоих налились кровью, их душила бессильная ярость. Схватившие их люди удалялись, уводя с собой лошадей. Они, по-видимому, были уверены, что пленники никуда не денутся.
Эвелин обратилась к братьям:
– Где мы? Что это за люди? Пуштуны? Почему они напали на нас?
Оба молчали. Наконец Абулшер отозвался:
– Это джелилы. У нас с ними особые счеты…
– А почему они уходят?
– Здесь совсем рядом их кишлак. Но они вернутся… Еще неизвестно, что с нами будет… Надо надеяться на Аллаха.
Эвелин хотелось поговорить с Абулшером еще, это бы успокоило ее. Но она поняла, что едва ли он будет отвечать на ее вопросы. Имхет сидел с закрытыми глазами, к нему тоже не имело смысла обращаться. Ничего не оставалось делать, как ждать…
Ждать пришлось недолго. Послышались возбужденные голоса, люди возвращались из кишлака. Теперь их было больше – к банде, захватившей их в пещере, присоединилось еще человек тридцать. Примерно в ста шагах от пленников навалили кучу хвороста, вскоре там запылал огромный костер. Джелилы принесли с собой несколько бараньих туш и принялись разделывать их. О пленниках, казалось, забыли.
Эвелин уже давно хотелось по малой нужде. Сколько могла, она сдерживалась, потом сказала об этом Абулшеру. Тот крикнул в сторону костра, от сидевших там отделился молодой парень в меховой безрукавке. Он достал из-за пояса кинжал, подошел к пленникам и развязал Эвелин. Крикнул, чтобы побыстрее, а сам от нечего делать, срезал с дерева сук и начал его обстругивать.
Эвелин отошла и присела, в полной уверенности, что на нее не обращают внимания. Оказалось, однако, что парень разглядел ее главный половой признак…
Он не удержался от изумленного восклицания:
– Бисмиллах, да у него нет зеба!
Он схватил Эвелин за шиворот и повалил на землю. Его руки забрались к ней под рубаху и нащупали ленту, которой была спелената грудь. Издав торжествующий вопль, он подхватил Эвелин и поволок к костру.
Костер уже разгорелся, на вертелах жарились бараны, с туш стекали капли расплавившегося жира. Сбоку пристроили котел для чая. Среди собравшихся не было ни одной женщины, только мужчины – от юнцов до седобородых старцев. Играл оркестрик, состоящий из барабана, зурны и бубна. В ожидании пиршества двое молодых черноусых джелилов исполняли перед костром воинственный танец, один из них изображал охотника, другой – хищного зверя. Побуждаемые ритмом барабанного боя, в круг вступали все новые участники веселья. Танцующие образовали две шеренги, одна наступала на другую, мужчины сходились стенка на стенку, словно готовились к рукопашной схватке. В унисон с барабаном звучали отрывистые гортанные выкрики. В неистовом темпе перебирая ногами, танцующие, как по команде, выхватили кинжалы и зажали их в зубах…
Державший Эвелин джелил остановился и смотрел на пляску у костра. Завороженная ритмом и зрелищем дикого танца, Эвелин даже забыла о том, что сейчас она – жалкая пленница. Ей показалось, что она сидит в театральном зале и смотрит на сцену, на которой выступают волшебники, владеющие искусством покорения зрителей. Она не заметила, как чернобородый рослый джелил – тот самый, который сегодня ночью возглавлял банду – сделал оркестру знак прервать игру. Музыка смолкла. Молодой джелил отпустил Эвелин и приблизился к костру. Плясавшие мужчины окружили его. Тот поднял руку и заговорил:
