много… о-о-о!
Стабб закашлялся и принялся отряхиваться от воды, которую Дерри плеснул ему в лицо. Дерри сделал еще один глоток, когда его человек кончил давиться.
— После того, что я сделал с моим братом, каждому следует подумать, прежде чем что-нибудь сказать о моей леди.
— Ваша леди, да? — Стабб вытер лицо рукавом, потом оглянулся на смеющихся Иниго и Энтони Скорей-скорей.
— Я только хотел сказать, что следует быть немного повнимательнее к нам. Вас ведь совсем не заботило, что мы, бедные пьяницы, трудящиеся в поте лица, не могли мирно соснуть этой ночью из-за всего этого воркования, стонов и возни, раздававшихся по всей башне.
— Стабб! — Дерри стал наступать на своего слугу, но Стабб спрятался за горой, которая оказалась вовсе не горой, а Энтони Скорей-скорей.
— Не потому ли вы просили нас укрепить пол в этой комнате? О, понятно. Вы проверяли нашу работу, исследуя, выдержит ли пол большие нагрузки.
Обежав вокруг Энтони, Дерри рванулся к Стаббу. Стабб выскользнул из-за своего укрытия, которое загоготало и распростерло руки, чтобы защитить мучителя Дерри. Дерри погнался за Стаббом вокруг костра, но слуга улизнул за копну сена. Дерри обежал огонь и наткнулся на Иниго, который обвил его руками и закружил по кругу, посмеиваясь. У Дерри закружилась голова, и он ударил Иниго между ног. Иниго рухнул, увлекая Дерри за собой, и они покатились клубком по грязи. Пихнув Иниго локтем в живот, Дерри сел, прокашливаясь и чихая, пока бандит отряхивал грязь со своей одежды.
— Прекрати, ты, дурень!
Дерри пнул Иниго ногой, но тот рассмеялся. Рассерженный, Дерри понял свою ошибку и решил не обращать внимания на потешающихся над ним мужчин. Стряхнув грязь со своей одежды, он огляделся и заметил Моргана, наблюдающего из двери Вороньей башни. Лицо его брата украшали багровые и красные отметины, и одной рукой он держался за ребра. Дерри поднялся и направился к Стаббу, который собирался уезжать.
Стабб похлопал по шее лошадь и понизил голос:
— Не терзайтесь. У него только небольшие ушибы на лице и груди. Никаких серьезных повреждений. Конечно, теперь ему в голову не придет шутить над вами и госпожой Хант, как я этим утром. Она превращает вас в простака, в самом деле.
— Довольно, ты, сукин сын, — сказал Дерри. — Принимайся за то, что тебе приказали. Найди эту группу незнакомцев. Если они подберутся ближе, мы сбежим до того, как они достигнут Равенсмера. И попытайся выяснить, кто они такие. Маловероятно, что это люди ее отца, но мы должны быть осторожны. Теперь ступай, пока я не отодрал тебя за уши.
Он смотрел, как Стабб отправился выполнять поручение. Он бы предпочел отправиться вместе с мужчинами, но ему надо было исследовать еще раз вещи Теи, может, обнаружится ключ к шифрам, к тому же надо было записать имена друзей бабушки. Для того, чтобы добиться как можно больше деталей от Теи, придется приложить все свое мастерство.
Дерри опять повернулся к огню, и его взгляд снова натолкнулся на брата. Морган по-прежнему стоял на пороге Вороньей башни. Но когда их взгляды встретились, он двинулся вперед и медленно подошел к Дерри.
Тот стоял на своем месте, молясь, чтобы Морган не начал препирательства снова.
— Я попрошу у нее прощения, так что не надо меня мордовать, — сказал Морган.
— Я ничего не сказал.
Дерри встал на колено перед костром, где Саймон Живчик помешивал кашу. Саймон передал ему деревянную большую ложку и поспешно отошел. Дерри начал накладывать кашу в две миски.
— Я сделаю это ради нее будь ты проклят, а не потому, что боюсь тебя.
Дерри полез в мешок за хлебом.
— О Боже, дорогой братец, нет необходимости напоминать, как мило ты боишься меня.
Морган выбил ногой буханку из рук Дерри и опустился на колени рядом с ним.
— Почему? Хоть один раз ответь на мой вопрос прямо, почему ты убил его?
Подняв и отряхнув хлеб, Дерри проигнорировал его вопрос. Моргану не нужны были объяснения, он хотел признания вины. Дерри положил хлеб на поднос, где уже стояли миски с кашей, потом взглянул в гневные черные глаза Моргана.
— Когда ты будешь таким же всеведущим, как Господь, ты скажешь мне, почему я убил собственного брата.
— Я знаю почему, — сказал Морган. — Но неужели для тебя так важно быть виконтом Морефилдом? Почему бы тебе не довольствоваться собственным титулом?
Встав на колени прямо в грязь напротив младшего брата, Дерри взглянул на белесое месиво в котелке, висевшем над огнем. Каша стала красной, жидкой и наконец превратилась в кровь, и к нему вернулись события того дня. Прошло уже четырнадцать лет! Почти, потому что ему было четырнадцать, когда все это случилось.
Все началось тогда, когда он достаточно вырос, чтобы приступить к обучению рыцарскому мастерству. Его отца, который служил в войсках Генриха VIII, чуть не хватил удар, когда он узнал, что его второй сын имеет склонность к наукам более, чем к фехтованию. Такие же разные, как паписты и протестанты, эти двое — старший и младший — постоянно боролись. Дерри до сих пор содрогался при воспоминании о том дне, когда отец посмеялся над ним на тренировочном поле перед родственниками.
— Клянусь Богом, видя, как ты держишь шпагу, я начинаю думать, что породил девчонку.
Все смеялись, включая его старшего брата, Джона, и он бы хотел умереть прямо там, на поле, так как не мог вынести этих издевательств. В этот день он поклялся постичь искусство ведения боя. Он покажет отцу и всем тем, кто смеялся над ним, над его образованностью.
Тогда ему было десять, и следующие четыре года он усиленно трудился. Шпага, лошадь, турниры. Охо- та, стрельба, метание копья. Заработав более шрамов, чем юноши старше его, мало-помалу он овладел мастерством, чего так жаждал его отец, и обнаружил, что все эти страдания сделали его просто более терпимым. Откуда было ему знать, что у его отца маленькое жалкое сердце, где был уголок для Джона, его первого сына, но больше ни для кого?
Скрепя сердце, Дерри выносил презрение отца. Потом презрение перешло в целенаправленное подстрекательство. «Ты никогда не победишь своего брата в поединке. Тебе никогда не побороть его, женоподобный трус». Дерри проклинал Джона за то, что тот завоевал всю любовь их отца, и вызвал его на бой. Шестнадцатилетний Джон принял вызов с усмешкой. Он уже научился от отца презирать младшего брата. Они встретились в полдень на тренировочной площадке, на них смотрела вся семья.
Конечно, Джон начал хорошо. Он гонял Дерри по полю, как будто тот был отбившейся от стада коровой, постоянно насмехаясь и подтрунивая над ним. Ярость сделала Дерри беспощадным. Годы страданий придали стремительность атаке. Пот застилал глаза, но Дерри бросился на Джона, размахивая шпагой, как будто встретился с кабаном.
Пораженный такой яростной атакой, Джон, отражая удары, споткнулся. Лязгали шпаги, потом их тела сцепились. Джон пнул Дерри ногой. Дерри ответил, но потом упал на колени, его шпага застряла в грязи.
Он услышал над собой победный крик. Стремясь доказать отцу и самому себе, на что он способен, Дерри подпрыгнул и в последний раз освободил свою шпагу. Кончик качнулся и выпрямился как раз в тот момент, когда Джон прыгнул на Дерри. Брат напоролся прямо на лезвие.
Увидел он или только услышал, что Джон уронил шпагу? Отец чуть не убил его, он орал, как безумный, потом схватил шпагу Джона и набросился на Дерри. Пять человек с трудом удерживали его.
Много лет он размышлял, собирался ли он убить Джона.
— Отвечай мне. — Голос Моргана вернул Дерри опять к реальности. Он по-прежнему стоял у костра на коленях.
— Это из-за отца? — спросил Морган.
Дерри поставил миски с кашей на поднос с хлебом и одарил брата легкой улыбкой.
— Иди-ка ты, братец, тоже мне — невинность. Конечно, это ради Морефилда. Почему же еще?
