изогнул спину в последнем отчаянном движении и тоже закричал. Когда они достигли удовлетворения, он прильнул к ее рту своими губами. Она обвила рукой его шею; он стоял в воде, продолжая с силой прижимать ее бедра к своим.
Придя в себя, он крепко взял ее за руки, лег на спину и поплыл, держа ее над собой. Они еще долго оставались в воде — неразделимая плоть, парящая в смутной золотой дымке удовлетворенности.
Джорджиана просунула руки в рукава корсажа и повернулась, чтобы Ник застегнул многочисленные пуговицы на спине. Тело ее все еще горело после любовных утех, на ее руках и груди по- прежнему были видны красные пятна. Ник застегнул последнюю пуговицу, приблизился к ней и поцеловал ее обнаженное плечо. Выйдя из состояния блаженной безмятежности, она ощутила тепло его губ и погрузилась в океан чувственности, из глубин которого ее позвал его голос:
— Ты уверена, голубка, что это то, что тебе нужно?
— Я запрещаю тебе задавать мне этот вопрос теперь, когда ты сам так умело доказал, что точно знаешь, что тебе нужно.
— Просто я не уверен, что ты до конца представляешь возможные последствия нашего брака.
Она повернулась, обвила руками его шею, встала на цыпочки и поцеловала.
— О Господи! Неужели мне придется отказаться от удовольствий светского сезона, от всех этих замечательных балов, к которым я так привыкла? — Она приложила руки к своим щекам в притворном ужасе. — Боже! Неужели мне придется отказаться от визитов и глупых разговоров? Как же я буду жить без них?
— Посмотрим, как ты заговоришь, когда это произойдет.
— Ах, да ну его, этот свет! У нас с тобой нет ни времени, ни интереса к балам, визитам и
прочей чепухе.
— А как насчет твоего отца?
— К черту моего отца!
Ник откинул голову назад и рассмеялся.
— Черт возьми, если так пойдет дело, ты скоро и Древний Египет пошлешь к черту, — лицо стало серьезным. — Нам нужно будет объясниться с твоим отцом, голубка.
— Не беспокойся об этом. Когда он узнает, какая я безнравственная и развратная, он вытащит из постели архиепископа Кентерберийского, чтобы тот поженил нас. Он сделает все, чтобы соблюсти приличия. — Она заглянула в его глаза и едва не утонула в их синей глубине. — Ты уверен, что хочешь жениться на девушке из семьи, в которой полно честолюбивых болванов?
Надев накидку ей на плечи, Ник пробормотал:
— Я хочу на тебе жениться, и нам с тобой достаточно будет Джоселина и Лайзы.
Джорджиана наклонилась и подняла письмо.
— Что это?
Ник выхватил его из ее руки.
— Образец дипломатии Джоселина. Тебе, наверное, приятно будет узнать, что он одобряет наш брак.
— Значит, он и тебе послал письмо. Думаю, здесь не обошлось без Лайзы.
— Это в ее стиле — брать быка за рога и писать откровенные письма, — сказал Ник.
— Это в стиле Джоселина — формулировать мысли так дипломатично.
Ник потер руки, Джорджиане показалось, что они у него замерзли, и она набросила свою накидку ему на плечи.
— Не надо, — сказал он. — Ты замерзнешь. — Ты чудно согрел меня, Николас Росс, и ты знаешь это.
Неожиданно он сел на ступеньку лестницы, ведущей к бассейну.
— Я немного устал. Джорджиана подбежала к нему и внимательно стала рассматривать раны и шишки на его голове.
— Тебе не следовало драться с моим отцом. Ты только посмотри на свою бедную голову. Должно быть, она у тебя ужасно болит.
— Ты заставила меня забыть о ней.
— Нам нужно вернуться в дом.
— Одну минутку, — сказал Ник. — Я хочу быть уверен, что у тебя нет заблуждений относительно меня, юный Джордж. Ты должна точно знать, кто я такой.
— Я знаю.
— Нет, не знаешь. И не смотри на меня, как кошка, крадущаяся в поисках мыши, а лучше выслушай. За свою жизнь я попадал во всякие переделки, юный Джордж.
Джорджиана заставила его замолчать, взяв его лицо обеими руками и ласково поцеловав.
— Я знаю. Джоселин рассказывал мне обо всем.
— И это тебя не пугает?
— Николас Росс, я уже сказала тебе, что не собираюсь отвечать больше на этот глупый вопрос. Лучше скажи мне, не будешь ли ты возражать против моих планов создать приют для несчастных детей?
— Когда-то я был одним из них. — Он взял ее руку и поцеловал. — У меня есть дом, который тебе подойдет.
— Неужели?
Он повернул ее руку и поцеловал ладонь.
— Угу. Джос говорит, он такой же большой, как тот дворец в России, где хранятся картины знаменитых мастеров.
— Эрмитаж? — тихо спросила Джорджиана.
— Вот, точно. Я почти не пользуюсь им. Он слишком большой, и я редко бываю в деревне.
Заподозрив подвох, Джорджиана отдернула руку и сжала его руку своими.
— Так сколько же домов у тебя?
— О, семь. Сейчас, возможно, уже восемь. Мне нужно будет поинтересоваться у своего человека в Лондоне. Одно время я коллекционировал дома. Есть много людей, которые ничего не смыслят в бизнесе и предпочитают наличные. У меня есть наличные.
— Значит, ты сможешь обойтись без Эрмитажа, — сказала ошеломленная Джорджиана.
Ник провел тыльной стороной пальцев по ее плечу и рассеянно кивнул.
— Мне кажется, я слишком слаб, чтобы возвращаться в дом прямо сейчас.
Джорджиана дотронулась до его щеки:
— Ты горячий. У тебя поднимается температура?
Ник положил голову ей на грудь:
— Да.
Она обняла его:
— Я знала, что нам не следует заходить в бассейн. Мне нужно было отвести тебя в дом.
Она почувствовала, что он повернул голову и прижался лицом к ее груди. Она вскрикнула и подняла его голову, посмотрев в прищуренные глаза.
— Ах ты негодник!
Ник приложил тыльную сторону руки к своему лбу.
— Мне дурно. — Голова его снова упала ей на грудь, и он ткнулся в нее носом.
Джорджиана закричала и оттолкнула его. Отодвинувшись, он оперся локтями на ступеньку и улыбнулся ей хитрой улыбкой.
— Я слышал, эти древние египтяне имели по несколько жен.
— Лишь некоторые вельможи и царь, — сказала Джорджиана, встав и протянув ему руку. Он взял ее и встал рядом с ней, продолжая насмешливо улыбаться. — Однако я на их месте хорошо подумала бы, прежде чем делать это.
— Почему? — спросил он, когда они поднимались по лестнице.
Она посмотрела на него искоса.
— Потому что часто несколько жен сговаривались и пытались убить своего мужа, чтобы они и их сыновья могли унаследовать его богатства.
