великой драмы искупления. Каждая эра проходила «под знаком» соответствующего Лика Троицы: первой была эпоха Отца (законы Моисея и народ Израилев), второй — Сына (Новый Завет и Церковь). Затем — ив этом, конечно, взгляды аббата сильно расходились с традиционным учением — должен был наступить период Святого Духа, эпоха погруженных в размышление святых, когда постепенно угаснет Церковь, в которой уже не будет необходимости. Во времена Иоахима довольно многие считали, что личность святого Франциска Ассизского как раз и знаменует зарю грядущего царства прямого духовного общения, предвестием которого было прямое Сошествие Святого Духа. Но, оглядываясь вокруг и наблюдая за тем, что происходит с Церковью сейчас, когда цивилизация с самым, пожалуй, горячим со времен позднего средневековья пылом рвется к мистической религиозности, я склонен полагать, что именно наши дни являются эпохой, которую предвещал некогда добрый пастырь Иоахим.
Прежде всего, нет уже ни благословенной свыше власти, которую все вынуждены признавать, ни миропомазанного наместника, оглашающего Божью волю. В современном мире все государственные законы приняты обществом. Ни тебе Синая, ни горы Елеонской — и никто не притязает на ниспосланную с небес власть. Законы принимаются и изменяются по решению человека, и в рамках светской юрисдикции каждый вправе самостоятельно решать свою судьбу, искать свою истину и делать свой выбор. Мифологии, религии, философии и системы мысли, которые зародились больше шести тысяч лет назад и в которых черпали истины и принципы жизни все монументальные культуры Востока и Запада — Европы, Ближнего, Среднего и Дальнего Востока и даже Древней Америки, — канули в прошлое; теперь мы предоставлены самим себе:
каждый может идти за своей звездой и прислушиваться к велениям собственной души. Мне кажется, невозможно придумать более уместное олицетворение героев нашего времени, чем образ мужественных астронавтов. И еще мне трудно представить, чтобы эта глава, славя их деяния, Свершалась иначе, чем строками из «Чалого жеребца» Робинсона Джефферса:
Атомы, рвущиеся на волю, Ядро — к Солнцу,
электроны — к планетам,
родство признавая, Без мольбы, себе равные,
целое целому — микрокосм Не входящий, не приемлющий входа, еще точнее,
полнее,
невиданнее сопряжен С другим пределом,
другим величием;
и тождество чувствует страстно…
Солнечная система и атом, два противоположных края научных исследований, признаны равнозначными — и в то же время различными! Таким должно стать и наше тождество со ВСЕМ — мы ему тождественны, хотя в то же время мы являемся его глазами, ушами и разумом. Ту же метафизическую идею высказал в своей поразительной и возвышенной книге «Моя картина мира» прославленный физик Эрвин Шрёдингер:
«Все мы, живые существа, неразрывно связаны, так как являемся в действительности отдельными гранями единого бытия, которое в западных понятиях можно, пожалуй, называть Богом, а в упанишадах именуют Брахманом».
Очевидно, вовсе не наука уменьшила человека в размерах и разлучила с Божественным. Напротив, мнение ученого возвращает нас, как ни странно, к взглядам древних; современный физик считает, что людям следует увидеть в окружающей Вселенной гигантское отражение сокровенного естества самого человека. Мы и вправду — органы чувств и сознание Вселенной, либо, говоря богословскими терминами, глаза и уши, мысли и Слово Бога. Больше того, прямо здесь и сейчас мы участвуем в сотворении мира, которое непрестанно развертывается в беспредельном пространстве нашего разума, где проносятся небесные светила — а теперь и ракеты с нашими сородичами, жителями Земли.
XII. НИКАКИХ ГРАНИЦ (1971 г.)
Что такое новая мифология и какой она будет? Поскольку мифы сродни стихам, первым делом обратимся с этим вопросом к поэту — скажем, Уолту Уитмену и его «Листьям травы» (1855 г.):
Я сказал, что душа не больше, чем тело,
И я сказал, что тело не больше, чем душа,
И никто, даже бог, не выше, чем каждый из нас для себя,
И тот, кто идет без любви хоть минуту, на похороны свои он идет,
завернутый в собственный саван.
И я или ты, без полушки в кармане, можем купить
все лучшие блага земли.
И глазом увидеть стручок гороха —
это превосходит всю мудрость веков.
И в каждом деле, в каждой работе
юноше открыты пути для геройства,
И каждая пылинка ничтожная может стать центром вселенной,
И мужчине и женщине я говорю:
да будет ваша душа безмятежна перед миллионом вселенных.
И я говорю всем людям: не пытайте о Боге,
Даже мне, кому все любопытно, не любопытен Бог.
(Не сказать никакими словами,
как мало тревожит меня мысль о Боге и смерти.)
В каждой вещи я вижу Бога, но совсем не понимаю его, Не могу я также поверить, что есть кто- нибудь чудеснее меня.
К чему мне мечтать о том, чтобы увидеть Бога яснее, чем этот день. В сутках такого нет часа, в каждом часе нет такой секунды,
когда б не видел я Бога. На лицах мужчин и женщин я вижу Бога и в зеркале у меня на лице Я нахожу письма от Бога на улице, и в каждом есть его подпись, Но пусть они останутся, где они были,
ибо я знаю, что, куда ни пойду, Мне будут доставлять аккуратно такие же во веки веков.
Строчки Уитмена удивительно перекликаются с настроением самой ранней (ок. VIII в. до н. э.) упанишады, «Брихадараньяки» ~ «Большой Лесной книги»:
И когда говорят: «Приноси жертву тому богу», «приноси жертву другому», то это лишь его творение, ибо он — все боги. […]
Он [Атман] проник сюда до кончиков ногтей, как нож в ножны, как огонь в пристанище огня. Его не видят, ибо он неполон. Дышащий, он зовется дыханием, говорящий — речью, видящий — глазом, слышащий — ухом, разумеющий — разумом. Это лишь имена его дел. Кто почитает лишь то или иное из них, не обладает знанием, ибо в том или ином он неполон. Пусть почитают его как Атмана, ибо здесь все [его дела] становятся одним. Этот Атман — след всего сущего, ибо, поистине, как находят по следу [утерянное], так узнают по нему все сущее. […]
Лишь Атмана следует почитать дорогим. Кто почитает дорогим лишь Атмана, у того дорогое не погибнет. […]
Кто же почитает другое божество и говорит: «Оно — одно, а я — другое», тот не обладает знанием. Он — как животное перед богами. Ведь, поистине, как многие животные приносят пользу человеку, так и каждый человек приносит пользу богам. Даже когда бывает взято одно животное, это причиняет неудовольствие, — чего же говорить о многих? Поэтому, им [богам] неприятно, когда люди знают это.
О том же выразительно говорилось еще раньше, в «Египетской Книге мертвых»:
Я — Вчера, и Сегодня, и Завтра. Я властен рождаться вновь. Я — божественная сокровенная Душа, сотворившая богов и дающая погребальную пищу жителям и бездны, страны мертвых, и небес. […] Здравствуй, владыка святыни, что высится в центре земли. Он — это Я, а Я — он!
И разве не совпадает это со словами самого Христа, пересказанными в гностическом «Евангелии от
