стула). Образ таможни выражает тот факт, что наблюдающее эго воина становится психической средней точкой, которая не принадлежит ни тональному, ни нагуальному.
Таможня или наблюдающее эго позволяет нам, когда мы испытываем, скажем, чувство гнева или страха, выбрать по желанию либо его разрядку, либо поиск глубинного смысла этого чувства. Этот образ оказывается полезным также при различении между сознательным и бессознательным содержанием в наших взаимодействиях с другими. Молодая женщина, например, рассказывает своей матери, что ее интерес к живописи вырос, и показывает свою последнюю работу. Мать реагирует весьма воодушевленно и радостно и советует дочери брать классные уроки у одного из хорошо известных преподавателей живописи в университете. Мать думает, что симпатизирует дочери и поддерживает ее. Однако дочь воспринимает сказанное, как то, что все создаваемое ею недостаточно совершенно, включая и эту работу. Она не скрывает от матери своей досады или гнева; мать в растерянности, а дочь остается с чувством вины и непонятости. Но где же правда? Почувствовала ли дочь какое-то бессознательное содержание в устах матери или тут сработал ее собственный отрицательный материнский комплекс? По мере того, как молодая женщина учится дифференцировать между видимым или слышимым проявлением своего отношения с матерью и структурой (констелляцией) негативного материнского комплекса, она узнает, где она имеет дело с тоналем, а где с нагуалем, и учится вести себя соответствующим образом.
Когда дон Хуан впервые говорит Карлосу о тональном и нагуальном, тот ссылается на собственное знание этих понятий из антропологической литературы. Он полагает, что тональ — это сторожевой дух, обычно животное, которого каждый ребенок получал при рождении, а нагуаль — это имя, дававшееся либо человеку знания, либо лицу, способному превращаться в животное. Дон Хуан поправляет понимание тонального Карлосом: он говорит, что это не животное-страж, а скорее, страж, который мог символизироваться каким-то животным.
Будучи в Цюрихе, я обнаружил монографию «Нагуализм», написанную Даниелем Бринтоном в 1894 году, в которой прояснялись понятия тонального и нагуального. Слово tonalliпереводится с языка индейцев Нахуатль, как означающее уникальную индивидуальность человека.
Бринтон утверждает, что тональ является досознательной индивидуальностью, с которой человек рождается и которая в его последующей жизни может либо усиливаться, либо ослабляться. Астрологическая карта-гороскоп рождения человека является попыткой дать информацию о человеке как о tonalli, и точно так же, как сам астрологический солнечный знак говорит очень многое о сознательном аттитюде, так и слово tonalli, образованное из корня tona, означающее «греть» или 'быть гретым', имеет отношение к tonalli, что значит 'солнце'.[137]
В XVIII столетии, когда было собрано большинство сведений о нагуализме, укрепилась вера (она и сейчас распространена среди многих людей), что сторожевой дух, или тональ, мог блуждая, потеряться или быть украденным, принося болезнь или несчастье для человека. И мы переживаем нечто подобное в опыте 'потери души', когда нами овладевают апатия, депрессия, болезнь или другие расстройства. К такому человеку индейцы приводили шамана, и шаман совершал обряд, называвшийся 'восстановлением тоналя'. [138] Целью такой церемонии было возвращение сторожевого духа и приведение пациента обратно к прежним нормальным отношениям с самим собой, со своей природной энергией и своим естественным воодушевлением. Терапевт или целитель часто напоминает tetonaltiani, того, 'который имеет отношение к тональному'.[139] Бринтон также подтверждает идею о том, что человеком знания является тот, кто строит мост к нагуальному. Он указывает, что в языке Нахуатль корень na содержит понятие «знать» или 'знание'. [140] Первые сообщения миссионеров из Испании говорят о naualli, 'мастерах мистического знания'.
Испанские католики были весьма озабочены тем, что «нагуалисты» так обожают свой нагуаль, своих союзников. Бринтон цитирует епископа Чапы (Chiapas), в 1962 году издавшего указ, по которому за счет церкви были сооружены тюрьмы для наказания тех индейцев, которые либо учились нагуальному, либо следовали его доктрине. В 1968 году епископ писал:
Нельзя сказать, что все они поддались искушениям Дьявола, как прежде, но все же достаточно тесно союзничают с ним и превращаются в тигров, львов, буйволов, во вспышки света и огненные шары. Можно сказать, по признанию этих грешников, что они вступили в плотскую связь с Дьяволом…, который связывается с ними в форме их Нагуального. [141]
Интересно, что епископ, живший в столь давние времена, не сомневался относительно реальности нагуального или же по поводу способности нагуалистов превращать себя в животных, становиться невидимыми, перемещаться за секунды на значительные расстояния или же 'на глазах у зрителей сотворять реку, дерево, дом или животное там, где они не существовали'.[142] И теперь Кастанеда представляет нам подобные превращения и чудеса столь же серьезно, как об этом писали испанские католики в XVI, XVII и XVIII веках, хотя и делает эти более с почтением, нежели с осуждением. [143]
Союзник
Первая встреча Карлоса с союзником состоялась 3 сентября 1969 года, когда он испробовал курительную смесь, приготовленную доном Хуаном. Карлос пережил видение отдаленного склона, перепаханного горизонтальными бороздами. По одной из этих борозд навстречу ему двигался мужчина в одежде мексиканского крестьянина. Карлос разглядел на поле три огромных валуна, внизу находился овраг или водный каньон. Союзник достал из мешка, который нес с собой, веревку и намотал ее на левую руку. Затем стал всматриваться в пространство, простиравшееся перед ним и вытянул руку в сторону оврага. Дон Хуан истолковал это видение таким образом, что Карлос на своем пути знания имеет три камня преткновения, и ему необходим ловец духов вроде веревки из мешка союзника. Лучшие места, где он может обрести наибольшую силу, — это овраги и водные каньоны типа, указанного союзником. [114]
Переживание союзника доступно всем нам; это не неведомый дух, обитающий в горах Мексики, который только немногие люди вроде Карлоса могут встретить. О видении духов Юнг говорит следующее:
Общепринято, что видение призраков, привидений гораздо более распространено среди первобытных, нежели цивилизованных людей. Причем доминирует представление, что это не что иное, как предрассудок, суеверие, поскольку у цивилизованных людей, если они не больны, таких видений не бывает. Вполне очевидно, что цивилизованный человек гораздо меньше пользуется гипотезой о духах, нежели первобытный, но также равновероятно, по моему мнению, что психические явления столь же часты и у цивилизованных людей, как и у первобытных. Единственная разница заключается в том, что когда первобытный говорит о духах, европеец рассказывает о сновидениях, фантазиях, невротических симптомах, и придает им меньшее значение, чем это делает первобытный. Я убежден, что если бы европейцу пришлось пройти через ту же самую систему обрядов и церемоний, которые совершает врачеватель, чтобы сделать духов видимыми, то он испытал бы то же самое. Конечно, он истолковал бы это совершенно иначе и не придал бы никакого значения, но это не меняет самого факта, как такового. [145]
Союзник — это то, что мы обычно называем духом. Если мы посмотрим на духов и союзников психологически, пишет Юнг, то они 'окажутся автономными бессознательными комплексами, возникающими, как проекции, поскольку у них нет прямой связи с эго'.[146] Юнг также отмечает, основываясь на психологии первобытных, разницу между душами и духами. И души, и духи являются бессознательными автономными комплексами, но души, по ощущению, принадлежат эго, в то время как духи ему чужды. Соответственно, в первобытной психологии выделяют два вида болезней: потерю души и одержимость духом. Состояние депрессии является примером потери души, так как оно включает потерю энергии и интереса, которые обычно являются доступными сознанию. Возникновение странного, сумасбродного поведения или вспышки гнева может, однако, указывать на случай одержимости. [147]
Души и духи или союзники связаны и являются частью психологического континуума. Один и тот же психологический фактор будет переживаться в душевной части континуума, как личностный, а в области духов, как безличностный и чуждый. Этот процесс можно представить в терминах индивидуального гнева в том виде, в каком он возникает в сновидении. Если индивид отгорожен от своего гнева, он может переживать жуткий страх, когда попадет в ситуацию, группирующую (констеллирующую) его гнев.
