Генерал Брусилов, расслышав слова, с удивлением посмотрел на стоящего рядом Великого князя, и удивился еще больше — тот подпевал, не отрывая от глаз бинокля.
'Илья Муромец' расталкивая с колеи мусор дошел места где рельсы были подорваны японскими саперами, и его артиллерия стала пытаться нащупать позиции япоских коллег. До Шталькенберга дошли новости, что где — то в трюмах пароходов были еще два боекомплекта к орудиям его бронепоезда, и сейчас он торопился расстрелять остатки снарядов с максимальной пользой. Под колесами первого броневагона уже суетилась ремонтная бригада, восстанавливая путь для будущего броска.
По «Муромцу» практически в упор, с пятисот метров, ударила, замаскированная как раз на такой случай, семидясятипяти миллиметровая пушка, стандартное противоминное орудие, пожетвованное японским флотом с одного из крейсеров. Первый броневагон прошило навылет двумя снарядами. Японцы предвосхитили появление противотанковой артиллери примерно на два десятка лет. А корабельное трехдюймовое орудие противоминной артиллерии вполне солидно смотрелось бы и против танков начала Второй мировой.
Но сегодня у русского бронепоезда было надежное фланговое прикрытие. С моря по позициям морского орудия ударили шестидюймовки «Варяга». До полного подавления японцы успели только продырявить первый бронепаровоз «Муромца», но ни добить поврежденного противника, ни окончательно лишить его подвижности они уже не смогли. 'Сисой Великий' и 'Три святителя' спокойно, со старческой неторопливостью обкладывали шести- и двенадцатидюймовыми снарядами район вероятного расположения зловредной японской полевой батареи.
Перейдя на бег русские солдаты ворвались на сопку, и вскоре добежали до японских траншей. Вернее до того места, где эти траншеи когда то имели место быть. Немногие уцелевшие и не потерявшие после обстрела способность соображать японцы, отстреливались до последнего патрона, после чего с криком «банзай» бросались в штыковую. По ожившему было японскому «гочкису», снесшему первой очередью дюжину солдат, отработал Бурнос. Широко расставив ноги и наклонившись для компенсации отдачи вперед, он с рычанием выпустил с рук очередь на полленты, навсегда заткнувшую японкий «гочкисс».
Над сопкой взвился русский флаг, первый флаг над первым отбитым у японцев куске русской земли. По этому сигналу команды пластунов потащили к сопке двухсотлитровые бочки с сюрпризами. Не прошло и десяти минут, как первая развороченая бочка покатилась по склону в сторону японцев, оставляя за собой едкий, зловонный дым. Свежий морской ветерок медленно сносил белесую завесу на японские окопы. Попеременно со слезоточивым газом бросали и бочки с обычной дымовой завесой. Через полчаса пелена дыма и газа обещала стать достаточно плотной, чтобы прикрыть выход в атаку гвардейских полков.
— Михаил Александрович, а в этой песне, там где Михаил нас лично поведет.
— Это не я придумал, поверьте Алексей Адексеевич. Глас народа, так сказать…
Михаил не стал пояснять Брусилову, что на этой строчке настоял Балк, невзирая на все возражения того самого Михаила. 'Проще любить конкретную фигуру, а лучше вас на роль талисмана и символа армии не подходит никто'.
На фоне восходящего солнца из утреннего тумана проявился «Урал», идущий на буксире у «Силача». Не доходя до пирса примерно полторы сотни метров грузный, севший гораздо ниже ватерлинии, раненный кораблю окончательно сел на грунт. Видя тщетность дальнейших попыток сдвинуть с места капитально зидящий на камнях кормой «Урала», Балк — второй сменил тактику. Рассудив, что его главная цель доставить на берег десант, он аккуратно подвел корму своего буксира к носу «Урала». Носовая оконечность «Силача» не доставала при этом до пирса примерно с полкабельтова. Но катер с «Варяга», на который Балк просигналил о своем замысле, уже тянул в их сторону баржу, которой суждено было стать последним звеном импровизированных сходен. Через час первые солдаты Измайловского полка протопав по палубе «Силача» попали наконец на берег.
К этому моменту подтянулся и закончившия на сопке Василий Балк.
— Я же говорил Брусолову, что ты точно что — нибудь придумаешь! — встретил двоюродного брата Балк — третий, попутно уклонившияь от могучего хлопка по спине которым тот его приветствовал, — опять болтался на своей посудине там, где настоящие корабли стреляют друг в друга?
— Ну не всем же на берегу отсиживаться, — ответно подколол Балк балка.
— Отставить сцену братской любви! У нас тут война, а не пьеса 'встреча братьев по оружию'! — неожиданно раздавшийся от причала громовой голос адмирала Руднева заставил обоих Балков подпрыгнуть и обернуться.
— Товарищ адмирал, на «Варяге» подняли сигнал, 'Макаров начинает', — раздался с катера настолько молодой голос, что Балк бросил на Руднева взгляд говорящий 'на кой тащить детей на войну'.
— Понял юнга, спасибо, продолжайте наблюдение, — и повернувшись к все еще ожидающему ответа на не заданный вопрос Балку добавил в полголоса, — сын. Напросился на мою старую голову…
