– Почему?
– Чтобы Джон не мог любить меня.
– Какой Джон?
– Джон Эвингтон Локк.
– Кто тот человек, которого вы любите?
– Джон.
– Джон Локк?
– Да.
– Он любит вас?
– Да.
– Ваш дядя Мошер умер три месяца назад?
– Я убила его.
– Как вы его убили?
– Отравила.
– Чем?
– Таблетками.
– Где вы взяли яд?
– Он там был.
– Что вы сделали с ядом?
– Бросила в озеро.
– Какое озеро?
– Озеро Твомби.
– В каком месте озера?
– У лодочного причала.
– Случайно обронили или намеренно бросили?
– Намеренно бросила.
– Таблетки были в пакете или в пузырьке?
– В пузырьке.
– Таблетки или жидкость?
– Таблетки.
– И пузырек не всплыл?
– Я насыпала в него свинцовой дроби.
– Где вы взяли дробь?
– Вскрыла патроны от карабина дяди Мошера.
– Сколько?
– Два.
– А что вы сделали с пустыми гильзами?
– Бросила в оружейной комнате.
– Вы кому-нибудь об этом говорили?
– Нет.
– Где вы взяли яд?
Ответ девушки был неразборчив.
– Надин, где вы взяли яд?
Губы Надин шевелились. Она издавала звуки, словно пыталась сформулировать законченные предложения, а потом внезапно, как будто сообразив, что для этого требуется слишком большое усилие, девушка погрузилась в глубокий сон.
Доктор жестом показал медсестре, чтобы та отключила капельницу.
– Надин.
Ответа не было.
– Надин, – он повысил голос. – Надин, послушайте меня. Надин, пошевелите правой рукой.
Никакой реакции.
– Надин, как вас зовут?
Девушка не шевелилась.
Доктор Денэйр, подняв ей левое веко, заглянул в глаз. Отпустил веко и выключил магнитофон.
– Ей надо какое-то время поспать, – сказал он. – Когда она начнет приходить в сознание, то может сообразить, что сказала нам гораздо больше, чем намеревалась. И тогда может стать раздраженной и возбужденной. Вы понимаете, мисс Клифтон?
Сестра кивнула.
– Вы помните, что по законам нашей профессиональной этики вы не должны ни при каких обстоятельствах разглашать что-нибудь из того, что вы сейчас услышали?
Сестра посмотрела доктору прямо в глаза.
– А вы собираетесь об этом рассказывать? – спросила она.
– Кому? – холодно осведомился доктор.
– Властям.
– Нет.
Медсестра больше ничего не сказала.
Доктор Денэйр вытащил шнур из розетки, накрыл магнитофон крышкой и повернулся к сестре:
– Я оставляю ее на ваше попечение, мисс Клифтон. Присмотрите, чтобы ее никто не беспокоил. Ей нужно тепло. Время от времени проверяйте ее пульс. Я оставляю вам подробные инструкции на случай каких-либо осложнений.
Сестра кивнула.
– Я ухожу на час-полтора, а потом вернусь, – продолжал доктор. – Не думаю, что она придет в сознание раньше, чем через несколько часов. Но если все же она очнется до моего возвращения и захочет поговорить, не обсуждайте с ней ничего. Просто велите ей спать. Помните, что вы исполняете свои профессиональные обязанности в качестве медсестры и не должны никому говорить о том, что здесь случилось.
Сестра стояла, глядя в пол, доктор в упор смотрел на нее. Помолчав, она неохотно подняла глаза и глухо сказала:
– Хорошо, я поняла, доктор.
Доктор Денэйр вышел из комнаты, в которой не было ничего от стерильной белизны остальных помещений госпиталя. Сделано это было специально, чтобы не вызывать у пациента неприятных и тревожных ассоциаций. Освещение в комнате регулировалось, ее можно было залить сверкающими огнями, но сейчас свет был мягкий и непрямой. Температура воздуха в помещении тщательно контролировалась, а стены были полностью звуконепроницаемы.
Глава 2
Перри Мейсон уже собирался завершить рабочий день и покинуть свою контору, когда Делла Стрит, его доверенная секретарша, сказала:
– Шеф, в приемной доктор Логберт П. Денэйр. Ломится в нашу дверь. Я ему объяснила, что уже пять часов и…
– Чего он хочет? – спросил Мейсон.
– Говорит, что должен немедленно тебя увидеть. У него в руках что-то тяжелое. Похоже на магнитофон.
– Я его приму, – решил адвокат. – Доктор Денэйр не из тех, кто станет так себя вести без веских на то оснований. Если бы дело было пустяковым, он позвонил бы. Ну а когда доктор Денэйр слишком возбужден, чтобы звонить, это означает, что дело очень важное. Попроси его зайти, Делла.
Секретарша направилась было в приемную, но Мейсон остановил ее.
– Давай лучше я сам его встречу. Профессиональная вежливость, сама понимаешь.
Мейсон встал со своего вращающегося кресла, потянулся, выпрямившись во весь рост, и прошел в «предбанник» своего личного офиса.
