Завершив осмотр Звартноца, можно продолжать путешествие — по расположенному неподалеку одному из крупных центров древности, городу Вагаршапату (ныне Эчмиадзин), основы которого были заложены армянским царем Вагаршем I в 117–140 годах.
Храм Рипсимэ. Красота и простота воедино слиты в этом, одном из самых прекрасных сооружений архитектурного комплекса города. Совершенны его пропорции, лаконичен его декор. Арки, ниши, выступы, купол, венчающий здание, — все создает ощущение ритма, гармонии, величественности.
Конечно, памятники древности, в том числе Звартноц, не могли возникнуть изолированно от единого процесса развития строительного искусства. Именно об этом свидетельствуют слова классика армянской литературы, замечательного знатока истории, поэта, академика Аветика Исаакяна: «Наш народ еще в первобытную эпоху перенял от предков некоторые основы строительного искусства, добавляя к ним свои новшества. Подвергаясь влиянию соседей, персов и народов стран Двуречья, он освоил, переработал их, дополняя новыми элементами, новым видением. Учитывая строительные материалы, климат, народ строил, создавая гармонию с пейзажем и своими умственными, духовными, бытовыми требованиями. Итак, усилиями веков и накопленными достижениями был создан армянский самостоятельный стиль, признанный во всем мире».
Развивая эту мысль, Тораманян говорит: «Когда наш стиль принял совершенную форму, сам начал лучиться. С нашего каменного нагорья спустились и распространились дары искусства по Балканам, Византии, Италии, Германии, Франции. Наши беженцы-мастера, наши гонимые тондракийские умельцы и переселяющиеся земляки несли эти дары, которые явились стимулом внушения, мышления, подражания для византийского, готического, романского и даже арабского искусства».
В X–XI веках развиваются города и ремесла, армянский народ начинает участвовать в международной торговле. Через Армению проходят караванные пути. Вот почему именно в Ширакском царстве, на укрепленном самой природой горном мысу, между глубоким ущельем и долиной реки Ахурян возник грандиозный ансамбль города-крепости Ани.
В 1068 году из-за внутренних междоусобиц, в результате нашествий иноземных орд с Запада и с Востока и вероломства Византии Ани в упорной, но неравной борьбе пал.
Многолетние раскопки, проведенные академиком Н. Я. Марром и его учеником академиком И. А. Орбели, дали возможность воссоздать картину кипучей жизни Ани — резиденции царей Багратидов, крупного центра торговли и ремесел.
Это был большой средневековый город: кварталы жилых домов, дома знати, ремесленные ряды, базарные площади, величественные храмы… Над городом возвышался дворец — двухэтажное сооружение, построенное на высоком холме. Дворец был сожжен и разрушен, и раскопки возрождают перед нами только части прекрасных парадных залов, хозяйственных помещений, бани и систему водопроводных труб, через которые подавалась вода в бассейны или фонтаны, украшавшие некогда прекрасный дворец.
Руины, конечно, привлекали внимание многих ученых разных стран. Побывавший здесь во главе экспедиции Института истории Венского университета крупный ученый Иосиф Стржиговский еще в 1913 году писал: «Ани является музеем армянского искусства под открытым небом».
— Где, как не в эпоху расцвета христианских народов в строительстве соборов (как, например, собор в Ани), можно еще найти красоту и удовлетворение! — восклицал венский исследователь естественных наук Герман Абих.
Размышляя об архитектуре, об Ани, я не могу не рассказать легенду, связанную с чудесным памятником зодчества, который известен под именем Пастушья церковь.
Рассказывали, что старый пастух, проводивший почти весь год в горах с небольшой отарой, захотел пойти в церковь на праздник пасхи. Он оставил отару на попечение внука, спустился с гор и едва умолил стражу у городских стен впустить его в Ани. Но ни в одну из бесчисленных церквей Ани он пробиться не смог — так много было желающих побывать на торжественной заутрене.
Сел огорченный старик на ступеньках паперти Кафедрального собора и заплакал. Сказали об этом епископу Ани, который надевал праздничное облачение в ризнице собора. Вышел он через боковой вход и строго спросил:
— О чем плачешь ты, старец неразумный, в день светлого праздника?
Старый пастух поднял к нему мокрое от слез лицо и горько ответил:
— Целый год провожу я в горах, не видя никого, питаясь скудно и бегая за овцами и козами, святой отец… Захотелось мне послушать торжественную службу и проповедь, помолиться в анийской церкви, полюбоваться ее орнаментами, — и вот с трудом впустили меня в мой Ани, да и то ни в одну церковь никак не могу войти: набились повсюду горожане анийские, а меня не пропускают. Повелел бы ты выстроить маленький храм за крепостными стенами нашего Ани, чтобы могли такие бедные, как я, войти в дом божий…
— Еще чего захотел! — презрительно усмехнулся епископ. — Да знаешь ты, сколько будет стоить постройка такой церкви?! Рубищем своим оплатишь ты ее, что ли?..
Покачал с горечью головой старик, поднялся с земли и ушел не оборачиваясь.
На другой день перед дворцом анийского епископа остановился навьюченный двумя плетеными закрытыми корзинами мул. Старый погонщик добился, чтобы слуги вызвали епископа, и сказал разгневанному князю церкви:
— Ты хотел, чтобы нищий старик оплатил «своим рубищем» постройку церкви для бедняков, забыв о том, что Христос сошел на землю именно для бедняков, а не для богачей и знатных людей. Смотри же: хватит ли того, что я покрыл своим рубищем и привез тебе, чтобы построить такую церковь, о которой я говорил?
И старик откинул старый, рваный плащ, которым были покрыты корзины. Под лучами солнца засверкали груды драгоценных камней.
— Наваждение… искушение сатанинское!.. — завопил потрясенный епископ. — Служки, дьяконы, несите святую воду и елей священный, чтобы тленом и прахом стали сотворенные дьяволом из тлена и праха обманные драгоценности!
Набежавшие служки окропили водой и елеем переливающиеся огнем драгоценные камни, и лишь ослепительней стало их сияние, и не стали они ни тленом, ни прахом.
— Прости меня, благочестивый старец, что усомнился я в чуде, которое явил мне господь через тебя… — смиренно попросил епископ. — Сегодня же повелю Трдату, зодчему славного города Ани, начертить план и приступить к постройке церкви, о которой говорил ты мне…
И в скором времени за вторыми крепостными стенами стольного города Багратидов поднялась стройная башнеобразная церковка, которую народ окрестил «Пастушьей».
…Изысканность во всем. В большом и в малом. Так относились наши предки к своим творениям и при создании величественных соборов и при строительстве маленьких часовен.
Тем более странно, что наши архитекторы, создавая в городах и селах республики замечательные здания — образцы высокого искусства, так терпеливо относятся к постройкам, возникающим по обочинам дорог и всем своим безобразным видом диссонирующим и с живописной природой и с армянским зодчеством.
Может быть, не к месту подобное замечание. Но в разговоре об армянской архитектуре, о культуре Армении трудно удержаться от него.
Право же, стоит взяться за дело. Пусть дороги Армении украсятся небольшими, но подлинными творениями архитектуры. Этим обращением к зодчим — моим современникам — я закончу путешествие по древним дорогам Армении.
«С чего начать? — думал я, вступая на эту дорогу. — Гарни, Гегард, Эчмиадзин, Ани, Ахпат, Татев…» Я смог рассказать лишь о нескольких памятниках армянской старины тем, кто еще не успел побывать в Армении и пройти древней дорогой.
ТЫСЯЧИ НЕЗРИМЫХ НИТЕЙ
