Беседы в Париже

Если ум, мозг изучает себя, наблюдает себя в живом движении, не позволяя ни одной мысли или чувству ускользнуть незамеченными, непонятыми, то совокупность всего этого и есть осознание. Это значит осознавать себя полностью, без осуждения, без оправдания, без отбора, как будто вы смотрите на себя в зеркале. Вы не можете сказать: «Я хочу, чтобы у меня было другое лицо»; оно такое, какое есть.

И благодаря такому пониманию себя, мозг, который механичен, вечно болтает, откликается на любое желание, любой вызов, — становится совсем спокойным, хотя и остаётся восприимчивым и живым. Это не мёртвый мозг — это мозг активный, динамичный, живой, но совершенно спокойный, безмолвный, потому что в нём нет конфликта. Он безмолвен потому, что понял и отбросил все проблемы, которые создал себе сам. Ведь проблема возникает лишь тогда, когда вы не понимаете сути дела. Если ум полностью рассмотрел и понял стремление преуспеть в чём-то, то у него больше нет проблем с таким стремлением, с ним покончено. И потому ум спокоен.

Теперь, исходя из этого, мы можем двигаться дальше, либо идти вместе только на словах, либо же на самом деле предпринять совместное путешествие и выяснить всё это на собственном опыте, в переживании, — а это означает полное устранение стремления чего-то добиться. Вы знаете, что от такого стремления или от жадности нельзя избавиться мало-помалу, не может быть никакой речи о «позже» или «пока». Вы должны либо избавиться от этого полностью, либо не избавляться вообще. Но если вы пришли к этому, так что уже нет ни жадности, ни зависти, ни стремления в чём-то преуспеть, тогда мозг невероятно спокоен, восприимчив и потому свободен — что означает медитацию, — и тогда, но никак не раньше, вы можете идти дальше. Идти дальше, не достигнув этого, значит просто заниматься отвлечённым теоретизированием, в котором нет никакого смысла. Чтобы идти дальше, следует заложить этот фундамент, являющийся истинной добродетелью. Это не добродетель респектабельности, социальной морали общества, но нечто необычайное, чистое, подлинное, приходящее без усилий, что само по себе является смирением. Смирение совершенно необходимо, но его невозможно культивировать, взращивать, практиковать. Говорить себе: «Я стану смиренным», просто глупо, потому что это тщеславие, прикрытое словом «смирение». Но есть смирение, приходящее естественно, неожиданно, без усилий, и тогда конфликта нет, ибо такое смирение никуда не карабкается, ничего не хочет.

Теперь, когда человек пришёл к состоянию полного безмолвия, когда мозг абсолютно спокоен и потому свободен, появляется движение совершенно иного рода.

Пожалуйста, осознайте для себя, что для вас это состояние умозрительное. Я говорю о том, чего вы не знаете, и потому для вас это осмысленно в очень малой степени. Но я говорю об этом потому, что это важно для целого, для всей жизни. Ведь без открытия, что истинно, а что ложно, и есть ли вообще истина или нет, жизнь становится чрезвычайно мелкой. Называйте себя христианином, буддистом, индуистом или чем хотите, всё равно жизнь наша по большей части является очень мелкой, пустой, тусклой, механической. И с таким вялым умом мы пытаемся найти то, что не может быть выражено словами. Мелочный ум, пытающийся найти безмерное, всё равно остаётся мелочным умом. Так что вялый, отупевший ум должен изменить себя. Поэтому я говорю о том, что вы, может быть, наблюдали, а может и нет; но очень важно узнать об этом, поскольку эта реальность включает в себя всю целостность нашего сознания, весь ход нашей жизни. Для того, чтобы выявить эту реальность, ум должен быть абсолютно спокойным, и не с помощью самогипноза, дисциплины, подавления, приспособления; всё это есть лишь замена одного желания другим.

Не знаю, случалось ли с вами когда-нибудь такое, чтобы ваш ум был очень тихим, спокойным. Речь идёт не о том спокойствии, которое вы находите в церкви, и не о поверхностном неглубоком состоянии, возникающем у вас, когда вы идёте по улице, гуляете в лесу, слушаете радио или готовите еду. Эти внешние обстоятельства могут поглотить вас, и так оно и бывает, так что устанавливается некоторая временная разновидность спокойствия. Здесь сходство с ребёнком, играющим с игрушкой: игрушка так интересна, что поглощает всю его энергию, все его мысли; но это не спокойствие. Я говорю о том спокойствии, которое приходит с пониманием сознания во всей его полноте, когда нет уже никаких стремлений, поисков, желаний, никакого блуждания впотьмах, и сознание потому оказывается совершенно спокойным. В этом спокойствии присутствует совсем другое движение, и это движение вне времени. Не пытайтесь понять умом эти фразы, так как сами по себе они не имеют значения. Наши умы, наши мысли — продукт времени, и поэтому думать о вневременном не имеет смысла. Только когда ум успокоился, когда он больше не стремится, не ищет, не сопротивляется, не избегает, а совершенно спокоен, ибо понял весь этот механизм, только тогда, в этом безмолвии приходит жизнь совсем другого рода, движение, которое вне времени.

Участник беседы: Разве не бывает такого усилия, которое является правильным?

Кришнамурти: С моей точки зрения, не существует усилия правильного и усилия неправильного. Всякое усилие означает конфликт, не так ли? Когда вы что-то любите, в этом нет усилия, нет конфликта, разве не так? Я вижу, что в этом мире должна произойти огромная перемена. При наличии всех этих политических лидеров, коммунистов и капиталистов, при повседневном авторитаризме в мире насущно необходима коренная внутренняя перемена. Необходима перемена, и я хочу выяснить, что именно эта перемена должна означать. Возможно ли осуществить её усилием? Когда вы произносите слово «усилие», оно подразумевает центр, из которого вы делаете усилие, чтобы изменить что-то другое, разве нет? Я хочу изменить своё желание чего-то добиваться, хочу уничтожить его. Но кто же та сущность, которая хочет уничтожить данное желание? Является ли данное желание чем-то отдельным от этой сущности? Сущность, которая наблюдает желание чего-то добиваться и хочет изменить его, превратить в нечто иное, сама, следовательно, одержима тем же желанием — так что это вовсе не изменение. Что приведёт к изменению, так это просто само наблюдение, видение — не осуждение, не оценка, просто само наблюдение. Но такое видение, такое наблюдение блокируется, потому что мы приучены, обусловлены осуждать, оправдывать, сравнивать. Именно освобождение ума от этой обусловленности приносит перемену.

Нужно увидеть всю абсурдность обусловленности, пребывания под влиянием — родителей, воспитания и образования, общества и церкви, двух- или десятитысячелетней пропаганды. Есть внутренний центр, который сформировался вокруг всего этого; само это и есть центр. И когда этот центр находит, что быть чем-то не выгодно, он хочет стать чем-то другим, что, как полагает он, более выгодно. Но увидеть всё это нам не даёт наша обусловленность как христиан, французов, англичан, немцев, влияние других людей, нашего собственного выбора, примеров, героев и всего такого прочего. Всё это препятствует перемене. Чтобы осознать, что вы обусловлены, увидеть этот факт без увёрток, без поисков выгоды — просто увидеть, и не на словах, не интеллектуально, а на самом деле войти в эмоциональный контакт с этой обусловленностью, — нужно слушать то, что говорится. Если сейчас, когда говорится всё это, вы слушаете, то эмоционально вы находитесь в контакте с фактом, и тогда нет никакого выбора, существует только факт, как удар током. Но вы не ощущаете этого эмоционального шока, потому что охраняете себя, защищаете себя словами, говоря: «Что же со мной будет, если я всё потеряю, психологически?» Но человек, который действительно хочет выяснить, узнать, действительно этого жаждет, должен освободить свой ум от всех влияний и пропаганды.

Знаете, даже странно, до чего важной стала пропаганда в нашей жизни. Она существовала на протяжении столетий, но сейчас она становится всё более и более навязчивой — лицемерные речи, торговля, вас уговаривают покупать; церкви повторяют свои слова опять и опять. И для того, чтобы освободиться от всего этого, необходимо из момента в момент наблюдать за каждой возникающей мыслью и каждой эмоцией, узнавать о них всё. Если ваше наблюдение будет полным, вы увидите, что разрушение обусловленности не затягивается сознательно, что не существует процесса такого чрезмерного затягивания; разрушение обусловленности происходит немедленно и потому не требует усилий.

Участник беседы: Как люди, включая и меня, могут обрести эту любовь к реальности?

Кришнамурти: Вы не можете обрести её, сэр, не можете её купить. Тем, кто не знает любви, не дадут её никакие жертвы, никакой обмен. Как вы её приобретёте? Практикой, усилием, тем, что от вас день за днём, год за годом будут требовать любить? Одна лишь доброта — ещё не любовь; но любовь включает в себя доброту, мягкость и заботу о другом. Видите ли, любовь не является конечным результатом; и в любви нет привязанности. Любовь приходит только тогда, когда нет страха. Можно состоять в браке, можно жить с семьёй и любить без привязанности. Однако это невероятно трудно; это