Нелегко было Женни Маркс, когда она видела их невзгоды. Лаура похоронила троих детей, и у Лонге умер их первый сын.
Подобно своей матери, Женни Лонге делила с мужем трудную судьбу политических изгнанников. Оба они долго оставались безработными и отчаянно боролись за существование. Только в 1874 году Шарль Лонге устроился преподавателем в колледже, а его жена давала в школе и на дому уроки декламации, пения и немецкого языка.
Где бы ни работала Женни Лонге, она везде приобретала всеобщее уважение. Это была выдающаяся женщина, необыкновенно образованная и способная. Круг ее интересов непрерывно разрастался: она изучала математику, поэзию, литературу, в том числе русскую, много времени уделяла истории выдающихся женщин разных стран и веков.
Как и Лаура, она хорошо пела и играла на рояле. Николай Даниельсон переслал Женни из России партитуры опер «Иван Сусанин» и «Руслан и Людмила». С тех пор среди любимых композиторов старшей дочери Маркса рядом с Бетховеном, Генделем, Моцартом, Вагнером появился и Глинка.
Женни работала, не щадя своего слабого здоровья; кроме многочисленных уроков, она вела хозяйство и постоянно чему-нибудь училась. С детства ее мучили бронхиты, которые завершились после брака тяжелой и неизлечимой астмой.
С 1873 года и 18-летняя Элеонора начала работать школьной учительницей в приморском городке Брайтоне. Это была стройная, похожая на испанку девушка, пышноволосая брюнетка с прекрасным цветом лица и большими лучистыми черными глазами. Общительная, начитанная, не по летам развитая, с несомненным актерским дарованием, порывистая, жизнерадостная, Элеонора очень нравилась людям и легко находила друзей. Она хорошо разбиралась уже в самом юном возрасте в политической обстановке, сложившейся в разных странах, понимала значение международной солидарности и была пылкой интернационалисткой.
Среди ее друзей был французский эмигрант, потомок обедневшего аристократического рода, член Парижской коммуны, литератор и историк Проспер Оливье Лиссагарэ, редактор еженедельного журнала «Красное и черное». Элеонора принимала деятельное участие в издании, предпринятом Лиссагарэ, и всячески старалась найти хороших корреспондентов. С этой целью она написала в Германию Вильгельму Либкнехту, которого знала с раннего детства и называла, как и ее сестры, Лайбрери (Библиотека).
«Для Франции нужно издавать публикации, которые освещали бы социалистическое движение во всех странах, в частности в Германии, — поясняла Элеонора, — Франция должна знать, что она может завоевать симпатии других наций, только сочувствуя им в свою очередь».
Журнал «Красное и черное» существовал очень недолго. Его закрыли из-за отсутствия средств у издателя. Дружеские отношения между Лиссагарэ и Элеонорой, однако, не только продолжались, но и перешли в чувство более сложное. Лиссагарэ просил руки Элеоноры, и она склонялась к тому, чтобы стать его женой. Однако Маркс и его жена были этим весьма опечалены. Не такого мужа хотели они для своей любимицы Тусси. Лиссагарэ был немолодой, изрядно поживший, несимпатичный человек. Политические взгляды его были весьма неопределенны. Он не внушал Марксу достаточного доверия. Брак Лиссагарэ с Элеонорой не состоялся.
В начале августа 1874 года Энгельс с женой поселился в наиболее любимом им морском курорте Истборне. Строгие скалы и поросшая дубравами отлогая возвышенность над самым морем были величественны и красивы. В маленькой овальной бухте неровный, уступчатый пляж омывали зеленоватые прозрачные воды. Истборн резко отличался от всех других приморских городков Англии несколько мрачными очертаниями скалистого берега, напоминающего скорее скандинавские приморские ландшафты.
В спортивном полосатом костюме, сапогах, тирольской шляпе, с надежной тростью в руке Энгельс уходил в далекие прогулки вместе с печальной, осиротевшей Женнихен, недавно схоронившей своего младенца. Часто они подолгу молчали. Чуткий Генерал понимал, что словами не залечить страшной материнской раны, и надеялся на верного целителя — время. Как-то он подвел Женнихен к своей любимой скале, похожей на высокий кипарис. Внизу расстилалось суровое море. Гул морского прибоя звучал, как симфония вечности. Энгельс заговорил о своем желании после смерти исчезнуть в водной пучине. Он всегда повторял друзьям, что просит сжечь его тело и затем рассыпать прах в море именно возле прекрасного Истборна.
Здоровье Маркса становилось все хуже, и врач настаивал на необходимости полечиться карлсбадскими водами. Энгельс нашел этот совет правильным и, как всегда, щедро снабдил друга деньгами. Однако Марксу нелегко было отправиться в путь. Прошло всего две недели, как умер его единственный внук, маленький первенец Лонге. Карлу не хотелось покидать дочь в дни горя.
«В этом отношении, — писал Маркс Кугельману перед отъездом на воды, — я являюсь менее стойким, чем в других вещах, и семейные несчастья обходятся мне всегда дорого! Чем больше живешь, как живу я, почти совершенно замкнуто от внешнего мира, тем более связывает узкий круг семейных привязанностей». Заменить отца возле горюющей Женнихен взялся Энгельс.
15 августа вместе с Элеонорой Маркс приехал в Карлсбад, прославленный курорт, расположенный неподалеку от древней гостеприимной Праги. Они поселились в отеле «Германия», на улице Шлоссберг- Шлоссплот. Маркс по совету местного врача, знавшего, кто он, назвался в гостинице не Карлом, а Чарльзом. Однако спустя несколько дней курортная сплетница — газета «Шпрудель» сообщила, что в Карлсбад прибыл сам «красный вождь» грозного Интернационала. Им заинтересовалась вся разноплеменная курортная публика. Полиция уже следила за каждым его шагом, как, впрочем, делала это все годы не только на континенте, но и на острове, где он жил.
Маркс был чрезвычайно добросовестным пациентом и строго исполнял все предписания врача. Ровно в шесть утра, под руку с Элеонорой, элегантно одетый, он отправлялся к целебным источникам, где выпивал семь стаканов различной минеральной горячей или холодной воды, прогуливаясь при этом степенно по дорожкам парка, вокруг павильонов и поглядывая на большие луковичные часы, вынутые из бокового кармана жилета. Между каждым приемом жидкости требовался пятнадцатиминутный перерыв. Последний, восьмой стакан он выпивал перед сном.
С завистью смотрел Маркс на Элеонору, которой врач рекомендовал для аппетита кружку превосходного пилзенского пива, любимого, но запрещенного ему напитка. После диетического завтрака начиналось время обязательных прогулок.
Карлсбад, расположенный в холмистой местности, очень живописен и приятен для глаза. В окружающей природе нет резких, острых линий. Все там радостно, открыто солнцу и свету.
Невысокие гранитные горы поросли густыми лесами, напоминающими, однако, большие одичалые парки. Среди деревьев в пригородах разбросаны уютные кафе, где подают отличный кофе с пышно взбитыми желтоватыми сливками. Страдавшему упорной бессонницей Марксу запрещалось спать после еды, и он проводил первую половину дня главным образом в ходьбе.
Маркс чувствовал себя с каждым днем лучше. Впервые за много лет он позабыл об изводящих болях в печени, стал снова крепко спать по ночам. Постепенно исчезали утомляемость и раздражительность.
У Маркса и Элеоноры появились новые знакомые. Обычно они встречались с ними у вырывающегося гейзером из земли, обжигающего Шпруделя или у других целебных источников и сопровождали их в загородных поездках и пеших прогулках. Художник Отто Книлле, писавший исторические полотна, был интересным собеседником, и Маркс охотно говорил с ним об искусстве.
По вечерам, особенно в жаркие дни, многоязычная, разноликая толпа отправлялась в курзал, где играл оркестр под управлением знаменитых дирижеров, пела хоровая капелла. Но интереснее всего были дальние прогулки. Особенно нравился Марксу таинственный, поэтический, обвитый легендами Эгерталь. Там горы и камни столь причудливы в своих очертаниях, что дают простор воображению и фантазии. В уютной долине по каменистому руслу, пенясь и шумя, несется горная речка, в которой согласно старинной легенде живет русалка Эгер, вечно плачущая над человеческим непостоянством. Ее обманул пастух Ганс Хейтлинг, поклявшийся в вечной любви. Охладев к русалке, он решил жениться на обыкновенной девушке. Тогда разгневанная Эгер жестоко ему отомстила и превратила свадебный кортеж в груду камней.
Марксу полюбилась легенда о мстительной русалке, и он с увлечением отыскивал в каменном хаосе застывшие очертания музыкантов с валторнами и трубами, свадебную карету, окаменевшую невесту в фате и злополучного Ганса Хейтлинга с широкополой деревенской шляпой в руке.
Незадолго до возвращения в Лондон настроение Маркса внезапно было испорчено серьезной
