превращения обезьяны в человека», имеющем непреходящее значение, Энгельс прослеживает все стадии формирования индивида. Трудовая теория происхождения человека выступает как связующее звено между наукой о природе и обществе.
В «Диалектике природы» Энгельс дал свое определение, что такое жизнь: «Жизнь есть способ существования белковых тел». Энгельс, пользуясь методом диалектического материализма, сумел заглянуть в будущее, он первым среди ученых выдвинул подтвердившуюся в XX веке гипотезу о сложности атома: «Атомы отнюдь не являются чем-то простым, не являются вообще мельчайшими известными нам частицами вещества», — писал он в «Диалектике природы». Он гениально предвидел существование бесконечно малых частиц по аналогии с бесконечно малыми величинами в математике. Современная наука подтверждает взгляды Энгельса о неисчерпаемости атома.
Энгельс не успел закончить «Диалектику природы», но и в незавершенном виде это гениальное произведение поражает богатством и глубиной теоретического содержания, оно — венец творческой мысли Энгельса, жемчужина его литературного наследства. Враги марксизма — германские оппортунисты тридцать лет держали под спудом «Диалектику природы»; книга была напечатана только в 1925 году, в Москве, на русском и немецком языках.
Три года подряд Карл Маркс ездил в сопровождении Элеоноры лечиться карлсбадскими водами, и всегда они приносили ему большую пользу. Он возвращался домой бодрым и поздоровевшим, и Ленхен радостно отмечала, что аппетит Мавра не причиняет ей больше огорчений. Не исчезал только кашель.
Возвращаясь из Карлсбада, Карл с дочерью посетил Крейцнах. Этот прелестный курортный городок- сад был ему очень дорог. Там он женился и пробел первые дни после бракосочетания. Каждый уголок в тенистом парке возле соленых источников напоминал Карлу о Женни и времени, когда после семи лет ожидания они, наконец, навсегда обрели друг друга.
Маленький домик, где жила овдовевшая Каролина фон Вестфален, не изменился, и в гостиной стоял рояль, на котором играла более 30 лет назад покойная баронесса. Скорбная грусть охватила Маркса на улицах. Как много друзей его уже ушло навсегда!
Во время недолгого пребывания в Крейцнахе Маркс обошел вместе с Элеонорой все памятные и дорогие ему места, достопримечательные пещеры, где кристаллы соли нависли сталактитами, образовали колонны и, сияя алмазным блеском, превратили камни в причудливые гирлянды. Воздух в крейцнахских парках был ни с чем не сравнимый, слегка солоноватый, напоенный цветами и травами. Несколько раз был Маркс и в Праге, любовался ее средневековыми дворцами, серым, гулким залом для рыцарских турниров, уличкой алхимиков, кленовыми аллеями бульваров и строгими линиями Собора святого Витта.
В Карлсбаде Маркс познакомился и сблизился с видным социологом и ученым, юристом Ковалевским.
Они совершили много долгих прогулок по окрестностям Карлсбада. Ковалевский недавно побывал в Америке, а Маркс, работая над II томом своего главного труда, намеревался отвести в нем значительное место вопросу о накоплении капиталов в Соединенных Штатах и России. Его особенно интересовала также русская экономическая и историческая литература, которую довольно основательно знал Ковалевский. Не только Карл, но и Женни встретила гостя из России с явным удовольствием. Жена Маркса изучала русскую литературу и даже писала о ней во «Франкфуртской газете», в которой сотрудничала.
Ковалевский был барственного вида полный человек со светскими манерами, густым, мелодичным голосом, красноречивый, умный и неиссякаемый в беседе. Особенно глубоко он знал всеобщую историю и юриспруденцию. Не будучи последователем Маркса, он, однако, оценил его необъятные знания и трудолюбие, страстность в политической борьбе и почувствовал в авторе «Капитала» и вожде Интернационала душу гиганта, с которым не шли ни в какое сравнение все так называемые большие люди. Ковалевский был значительно моложе Маркса, но никогда не замечал с его стороны малейшей тени пренебрежения старшего к младшему. Маркс считал умного и многознающего русского «другом только по науке», подчеркивая этим, что он не был его другом по борьбе. Но Ковалевский гордился и этим определением и всегда говорил, что в лице Маркса имел счастье встретиться с «одним из тех умственных и нравственных вождей человечества, которые по праву могут считаться великими».
В 1876 году этот молодой, весьма одаренный русский стал желанным гостем Маркса, хотя в дом № 41 на Мэйтленд-парк-род люди допускались с большим разбором. Маркс, ссылаясь на нескромность газетных и журнальных корреспондентов, сторонился даже известных европейских писателей, добивавшихся знакомства с ним. К тому же рабочее время для автора «Капитала» было очень дорого. Но Максима Максимовича Ковалевского он привечал.
Переступив впервые порог дома, на Мэйтленд-парк-род, Ковалевский увидел Елену Демут, о которой уже слыхал много от Маркса и Тусси. Она выглядела очень моложавой и бодрой для своих пятидесяти лет и легко справлялась со всеми обязанностями по ведению дома. Елена была одним из самых близких друзей Женни, Карла и Энгельса, которые советовались с ней и очень доверяли ее уму и знанию жизни и людей. В свободные часы она была неизменным партнером Маркса за шахматной доской и, случалось, обыгрывала его. Искусный игрок в шашки, Маркс был не очень силен как шахматист. С годами он спокойнее относился к своим неудачам и, проигрывая, повторял от кого-то слышанную фразу, что шахматы как игра слишком серьезны, а как серьезное — всего лишь игра.
Елена приветливо встретила Ковалевского, проводила его к Марксу в библиотеку, расположенную рядом с гостиной, на первом этаже просторного и светлого дома. Это была большая, в три окна, комната. Вдоль стен стояли шкафы и полки, заставленные справочниками и книгами, исключительно такими, которые были необходимы Марксу для его рабрты. Некоторые из них лежали раскрытыми на стульях и диване. Здесь было также много книг по геологии, которую в это время изучал Маркс.
Когда Ковалевский вошел, Маркс настолько был погружен в чтение, что не сразу заметил гостя Он отложил в сторону газеты на различных языках, которые читал. Среди итальянской, испанской прессы Максим Максимович увидел русский официоз и бухарестскую газету «Румын». Маркс свободно владел румынским языком.
Максим Максимович Ковалевский получил приглашение от Маркса встретить в его доме Новый год. К ужину ожидались и другие гости. До их прихода Маркс расспрашивал Ковалевского о железнодорожном хозяйстве России, ссылаясь на полученную им из Петербурга книгу Чупрова. Затем беседа перешла на вопросы экономической истории мира. Ковалевски не без удивления узнал, что Маркс возобновил занятия математикой, дифференциальными и интегральными исчислениями для того, чтобы проверить значимость новейшего математического направления в политической экономии, которое возглавил англичанин Джевонс.
Как и все посещавшие Маркса, молодой русский ученый был пленен слегка насмешливым и ясным умом жены Маркса. Благородство ее внешнего облика, стоицизм в борьбе с житейскими лишениями, манеры дамы из высшего общества и вместе с тем простота обхождения поражали каждого, кто узнавал Женни.
В вечер проводов старого года, нарядно одетая, она казалась значительно помолодевшей Скорбь исчезла в улыбке, открывавшей красивые зубы, и в блеске больших, все еще лучистых глаз.
— К счастью, Чарли здоров сегодня. Он несколько дней балансировал, подобно канатоходцу, между гриппом и плевритом, — сказала Женни, здороваясь с Ковалевским.
— Надеюсь, мы все будем достаточно сильны в наступающем году, чтобы достойно бороться с большими и малыми разновидностями гадюк и ехидн современной реакции, — ответил Ковалевский и галантно пододвинул Женни Маркс кресло.
— Прошу вас в новом году не дарить Мавру столько русских книг, как в предыдущем. Иначе он не сможет закончить свое капитальное сочинение. А то мне придется наказать вас, господин Ковалевский.
— В таком случае ни одного казенного издания о ходе кредитных операций в России доктор Маркс более от меня не получит.
Разговор продолжался в том же шутливом тоне.
Вскоре в гостиную вошли Энгельс с женой. Лицци и Женни нежно расцеловались.
Редко кто принимал гостей так радушно, как Маркс и его жена, разве только Энгельсы. Ни малейшего стеснения, неловкости, скуки никогда не чувствовалось в их доме. Наступление Нового года было встречено веселыми тостами и взаимными поздравлениями. Элеонора открыла рояль, из гостиной раздались звуки
