пойдет тебе на пользу. Ты сама не своя.
– Транквилизатор, – повторила Ката, покачиваясь из стороны в сторону. – Я тебе не верю, уже не верю. Ты меня использовала, а ночью подослала Геннадия, чтобы он со мной расправился. Но у него ничего не вышло, его самого убили, – бормотала Ката, находясь в полудреме. – Гена убил Бориса и Асю, он сделал им укол. И мне хотел сделать укол, но я выгнала его из спальни... Хи-хи-хи... А Тамара была крысой. Там, в подземном ходе, я ее видела. Это была Тамара, а крыса была ею.
Произнеся последнюю фразу, Катарина откинула голову назад и заснула.
Полина нервно закурила.
– А ты не так проста, как кажется на первый взгляд, – сказала она, сделав глубокую затяжку.
Катарина слов Самохваловой не слышала.
В себя она пришла от толчка в бок. Открыв глаза, увидела лицо Польки.
– Катка, просыпайся.
– Где я?
– В моей машине. Слушай, мы в аэропорту, мне срочно надо встретить одного человека, но я боюсь оставлять тебя одну в салоне.
– Почему? – не поняла Ката, тряхнув тяжелой головой.
– Ты в порядке?
– Так-сяк.
– Вот поэтому и боюсь. Пойдем вдвоем, заодно проветришься.
Голова уже не кружилась, но тело было вялым, чужим. Семеня за Полиной, Катарина опять ущипнула себя за руку и сжала кулак. Уже лучше, намного лучше. Во-первых, она почувствовала боль, во-вторых, сжимала и разжимала кулачок довольно-таки резво. Действие транквилизатора постепенно сходило на нет.
В зале ожидания Полина возвестила:
– Рейс задерживается, пойдем в туалет.
Затолкав Катку в дамскую комнату, Самохвалова подвела ее к раковине и включила холодную воду.
– Умойся, тебе надо окончательно прийти в себя. Кат, ты не обижайся, я не думала, что одна таблетка тебя так подкосит. Я сама их неоднократно принимала, и эффект был на несколько порядков мягче.
– Меня тошнит.
– Пойдешь в кабинку?
– Нет. – Ката приложила к мокрому лицу ладони и зажмурилась. – Достань у меня из сумочки леденец.
Перекатывая во рту мятную конфету, Копейкина шествовала за Полей, а возле колонны Самохвалова остановилась и в сотый раз посмотрела на часы.
– Ну, сколько же можно ждать, что за невезуха?!
Лишних вопросов Ката не задавала, она молча стояла, прижавшись спиной к колонне, наблюдая за нервными телодвижениями Самохваловой.
А когда объявили что рейс
– Кат, жди меня у колонны, никуда не уходи.
Сколько Копейкина проторчала на одном месте, ей самой было неведомо. На часы она не смотрела, просто стояла и сканировала взглядом мелькающий перед глазами люд.
Полина и высокая рыжеволосая девушка появились в тот самый момент, когда Ката, вооружившись сотовым, попыталась позвонить Розалии.
– Все в порядке, Кат, уходим.
Бледная девушка, облаченная в длинное черное платье и туфли на низком каблучке, слегка прихрамывала. Полина держала ее под руку, а когда, остановившись у машины, Ката хотела открыть заднюю дверцу, Самохвалова запротестовала.
– Кат, садись впереди, а Сабинка поедет на заднем сиденье.
Копейкина не стала возражать.
А Сабина, сев в салон, ни с того ни с сего запричитала:
– Мне плохо!
– Скоро будем на месте, – увещевала ее Полина. – Потерпи.
– Я слишком долго терпела, я не выдержу, я сейчас умру.
– Кат, – Самохвалова включила радио, – у меня в бардачке лежит пачка влажных салфеток. Достань и дай их Сабинке.
– Поль, что с ней? – вполголоса спросила Копейкина.
– Перенервничала. Сабина панически боится летать на самолетах, ее охватывает паника и...
– Почему вы остановились? – простонала Сабина.
– Светофор.
– Все, не могу, я сдохну!
Ката протянула девушке салфетки, отметив, что лицо Сабины было мокрым, будто бы она только что вышла из парилки. Вцепившись руками в кожаную сумочку, Сабина откинулась на спину и, глядя в потолок, глубоко дышала. Пот градом стекал по бледному лицу.
– А-а-а-а... – вырывался из открытого рта стон.
– Может, остановиться у аптеки? – подала идею Ката.
Полина даже не успела ответить, вой Сабины оглушил салон:
– Не слушайте ее! Пусть заткнется! Не нужна мне аптека. А-а-а-а...
Катарина вжалась в сиденье. Она боялась оглядываться назад, боялась встречаться взглядом с обезумевшей Сабиной и поражалась спокойствию Полинки. Самохвалова вела себя так, словно ничего необычного не происходило в принципе. Ну, сидит на заднем сиденье мокрая от пота Сабина, ну воет, ну и что с того? Подумаешь, дело-то житейское.
Вскоре иномарка остановилась у блочной башни. Полина ужом выскользнула из авто, крикнув Катарине опостылевшую фразу:
– Жди, я скоро.
Поддерживая складывающуюся пополам Сабину, Полька скрылась в первом подъезде. Прошел час, не меньше, прежде чем Самохвалова уселась на водительское место. Бросив назад полиэтиленовый пакет, которого, к слову сказать, у нее не было, когда она заходила в подъезд, Полина включила зажигание.
– Катка, домчу тебя домой с ветерком.
– А где Сабина?
– А Сабина может идти на все четыре стороны. Все! Хватит! Это конец.
Катарина схватила Полю за руку, нагнулась вперед и, вытащив из замка зажигания ключ, прокричала:
– Мы никуда не поедем! Пока ты не скажешь правду, машина не двинется с места.
– Катка, какую правду, о чем ты?
– Не прикидывайся невинной овечкой. Выбирай, или происходит разговор по душам, или я иду в милицию.
Полина отвернулась:
– Я тебя не понимаю.
– Все ты понимаешь, ты же одна из них?
– Из кого?
– Геннадий убил Плешниковых, ты в курсе?
Самохвалова молчала.
– Что на самом деле творится в загородном коттедже? Куда ведет ход? Полька, не молчи!
Подняв полные слез глаза, Полина прошептала:
– Катка, прошу, умоляю, заклинаю, не спрашивай меня ни о чем. Ни о Борисе Плешникове, ни о Геннадии, ни о коттедже. Не надо. Я все равно не смогу сказать тебе правду.
– Гена убил Бориса и Асю, – повторила Копейкина.
– Да! Да! – Полина уткнулась лицом в руль. – Убил! Ему приказали это сделать. Приказали!
