– Дубина, – пробасил помощник Блондина. – Когда человеку деньги даешь, он уже больше ни про что не думает! А так хрен его знает, какой фокус он выкинет! Может, у него в кармане граната! Слышал, как один такой залетный лиговских опустил на «мерс»?
– Как?
– А вот так! Приехали на стрелку с ним пацаны. Один тоже, как упокойничек наш, что-то для них делал. Лиговские ему кричат: типа: «Молодец, братан, все пучком сделал! Теперь гуляй!» Он им: «Бабки давайте!» А те ему: «Какие бабки? Мы же тебе обещали, что не обидим?» Тот говорит: «Ну!» А пацаны: «Мы слово держим! Мы же тебя не обижаем, а могли бы! Вот и дуй, пока слово в силе!»
Водитель и второй бандит заржали.
– Погодьте ржать! – сглотнув комок, продолжил немудреное повествование Батон. – Короче, тот мужик им спокойно говорит: «Пойдемте выйдем из машины!» Пацаны, конечно: «Пойдем, камикадзе!» Вышли, а мужик усмехнулся и говорит: «А я, парни, обещания не обижать вас не давал, верно?» Не успели пацаны опомниться, как чувак тот гранату выхватил, чеку – дерг. «Ложись!» – орет. Тут пацаны все попадали, а он гранату бросил, сам в их тачку прыг и – по газам. Те лежат, ждут, когда рванет. Граната – молчок, фуфельная оказалась. Короче, тачку так и не нашли потом. Как сквозь землю провалилась! Ни менты, ни наши пробить не сумели! Вот так-то! А самое обидное знаете что?
– Что? – в один голос спросили сидевшие в салоне.
– Заплатить они должны были ему какую-то штуку баксов или две!
– Да-а, – выдавил Курган.
Между тем, пока Батон развлекал команду байкой, «девятка» миновала открытый участок трассы и свернула вправо, в темноту. Лучи фар шарили по изгибам дороги, пока машина не спеша катила вперед. Ехали, впрочем, они недолго.
Светлые пятна двух слившихся кружков последний раз выхватили из темноты разлапистое дерево, представшее жутким многоруким монстром, и, скользнув вправо, остановились на железных воротах. Как только свет фар уперся в них, машина встала.
– Приехали, – бесцветным голосом объявил водила и так всем понятную вещь.
– Курган, вытаскивай. Фофан, помоги ему! – это касалось уже водителя.
Сам Батон направился к воротам и забарабанил что есть мочи:
– Киргиз, етит твою в бога душу! Дрыхнешь?!
Послышались шаги и недовольный голос:
– И кто это шумит?
– Конь в пальто! Открывай быстрее!
Видимо, такой ответ устраивал неизвестного Киргиза, поскольку ворота незамедлительно распахнулись и «девятка» вкатила во двор. Лучи фар скользнули по одноэтажному строению и, повернув вправо, остановились на аккуратном ряде могилок, начинавшемся метрах в тридцати за постройкой, из которой выбежал Киргиз. Дверь он так и оставил открытой, и прямоугольник желтого света падал из проема на асфальт двора.
– Чего это вы так поздно? – полюбопытствовал кладбищенский работник.
– Надо так! – не вдаваясь в детали, отрезал Батон. Курган с Фофаном вытащили из салона тело Жентяя и потащили к светлому прямоугольнику двери.
– Не хочешь, так и не говори, – обиженно пробурчал Киргиз.
В темноте можно было только сказать, что это невысокий человек, немного ниже среднего роста. Когда же Киргиз зашел в свою контору, можно было разглядеть его получше.
Оказалось, что это, в общем, еще далеко не старый мужчина лет сорока, кряжистый, с курчавыми черными волосами. Черты лица объясняли, почему он получил свое прозвище.
– Вот твой клиент, – кивнул головой на безжизненное тело Жентяя Батон.
– Хоронить будем? – живо поинтересовался Киргиз, потирая руки.
– Слишком дорого тебе платить, – усмехнулся Батон. – В печку его – и всех делов! Киргиз, а у тебя выпить есть?
– А то как же, Боря! Там все, в холодильнике.
– И закусон? – строго спросил Батон, которого, как оказалось, от рождения звали Борисом.
– Обижаешь!
– Пошли, братва, помянем человека.
Он в компании Кургана и водилы отправился в бытовку, а Киргиз остался в зале кремации.
Он привычно зажег газ, рванувший в топке вверх голубыми с желтым отливом струями. Потом уложил неподвижное дело в гроб и, вздохнув, словно выполнил непосильную работу, полез в один из ящиков неподалеку. Вернулся он с плоскогубцами в руках. Положив их на дорожку, Киргиз перво-наперво обшарил карманы Жентяя. Достал деньги и жадно пересчитал. Затем снял с руки часы и торопливо сунул в карман. В кармане рубашки нашел Катино колечко и долго смотрел на блестевший в свете огня драгоценный камень. Протер его на всякий случай грязным рукавом и еще некоторое время пялился, молча шевеля губами. Затем, видимо, не особо впечатленный находкой, засунул колечко в карман и полез плоскогубцами в рот Жентяю.
– Ага! – радостно пискнул он, обнаружив золотую коронку.
Киргиз вовсю орудовал инструментом, когда его прервал сдавленный крик: Жентяй вдруг открыл глаза и завозился, пытаясь встать.
