– Где?
– На самом дне бака.
– И что это было?
– Револьвер 38-го калибра.
– Вы записали номер этого револьвера?
– Да, записал.
– Теперь попрошу вас изучить оружие, которое нам представлено и проходит как улика «В», сопоставив его номер с записанным вами.
Свидетель Мултон вынул из кармана записную книжку, взял в руки револьвер, долго сверял каждую цифру, потом поднял голову и кивнул.
– Так что вы обнаружили? – спросил Норрис.
– Номера совпадают. Это револьвер, который я обнаружил в мусорном баке.
– Другими словами, револьвер, который вы нашли на дне мусорного бака, и есть тот револьвер, который представлен суду как вещественное доказательство?
– Да, так и есть.
Норрис торжествующе улыбнулся:
– Мистер Мултон, в каком состоянии был револьвер, когда вы его нашли?
– В цилиндре барабана револьвера не хватало только одного патрона, остальные были на месте.
– Хорошо, мистер Мултон. Скажите, вы знакомы с боевым оружием? Это входит в курс обучения полицейских, не так ли?
– Да.
– И вы знакомы с данным видом оружия: револьвером «смит-и-вессон», калибр тридцать восемь?
– Да, конечно.
– И это единственное пустое пространство от пули находилось прямо против ударного механизма?
– Совершенно верно. Это был револьвер двойного действия. Пустое пространство от пули находилось в стреляющей позиции. Совершенно ясно, что первоначально он был заряжен всеми шестью пулями. Был произведен только один выстрел, после чего пустая гильза осталась в той же позиции, в которой она находилась перед выстрелом.
– Перекрестный допрос, – победно провозгласил Норрис.
– Зачем? – спросил Мейсон, как бы удивляясь самой мысли заместителя окружного прокурора о необходимости перекрестного допроса. – У нас нет вопросов к свидетелю.
– Не будете его допрашивать? – не поверил своим ушам Норрис.
– Конечно нет, – бросил в ответ Мейсон.
– Вызывайте следующего свидетеля, – объявил судья.
При этих словах Гамильтон Бергер выразительно посмотрел на часы:
– Приближается время обеда. Суд распускается на перерыв.
– Леди и джентльмены, – обратился к присяжным заседателям судья Майлз. – Суд отпускает вас домой, это записано в законе нашего штата. Однако суд предупреждает, что вы не имеете права обсуждать это дело ни с кем из посторонних и даже между собой. Вам не разрешено читать газеты, слушать по радио или по телевидению отчет о сегодняшнем заседании. Вы также не имеете права выражать свое или выслушивать чье-либо мнение об этом деле, пока оно полностью не будет закончено. Суд откладывается до девяти тридцати утра следующего дня.
Мейсон с облегчением вздохнул и наконец расслабился, разжав нервно сжатые до того в кулаки руки.
Глава 15
Перри Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк расположились в офисе адвоката. Все сидели хмурые, с унылым видом.
– Прости, Перри, – сказал Дрейк, – но я не смог отыскать ни одной зацепки, чтобы как-то помочь. Мне кажется, что уже вообще нельзя ничего сделать. Это то самое расследование, о котором просто мечтает каждый окружной прокурор. И в самом деле, у Бергера в руках оказались такие косвенные улики, которые невозможно поставить под сомнение: пуля, оторванный кусок от пакета контейнера… Да и обвиняемая была поймана просто за руку, когда прятала револьвер в баке с мусором.
Ничего не отвечая, Мейсон продолжал смотреть в одну точку, откинувшись в кресле и упершись подбородком себе в грудь.
Делла Стрит только с сочувствием переводила взгляд с одного на другого.
– Путь Гамильтона Бергера тоже, надо сказать, не усыпан розами, – вдруг промолвил Мейсон. – Есть несколько моментов, которые просто не вяжутся с его рассуждениями и теориями.
– Не стоит беспокоиться за его теории. Сегодня он вылил на тебя только первый ушат. Завтра, несомненно, выльет следующий. И в суде ходят слухи, будто он готовит нам настоящую бомбу. Хочет нас уничтожить, поэтому и присутствует лично на всех заседаниях. Собирается насладиться своим триумфом.
– Почему Фремон пошел к ней в ванную? Отказываюсь понимать!
– Потому что она его туда завлекла, – ответил Дрейк.
– Если он постоянно носил револьвер, как же он оказался у нее? Где он его носил? Наверное, в заднем кармане брюк, – рассуждал Мейсон. – Или у него был специальный карман, пришитый к поясу, чтобы иметь при себе оружие постоянно.
– Может быть, Перри, она использовала старую как мир женскую технику: ударилась в слезы, бросилась ему на шею, просила прощения, может, даже встала на колени и обхватила руками его ноги – и тем временем незаметно вытащила у него из кармана пистолет, потом…
– Что потом? – спросил Мейсон.
– Потом выстрелила в него.
– Почему?
– Потому что он не желал принять от ее брата возмещения нанесенных ему убытков.
– О каком возмещении убытков здесь могла идти речь? Братец вернулся и просто обчистил его! У них с сестрой появилась козырная карта – что-то около пятнадцати или двадцати тысяч долларов Фремона. Если бы Фремон отправил Родни в тюрьму, ему уже не вернули бы ни копейки. Нет, Пол, это по теории окружного прокурора… И я надеюсь, что он именно так и думает, потому что я собираюсь проделать несколько дырок в этой теории прямо на глазах у присяжных, – задумчиво произнес Мейсон.
– Сколько надо в ней проделать дырок, чтобы она перестала держать воду? – поинтересовался Дрейк. – Помни, Перри, что в этом деле перекрестный допрос свидетелей обвинения не увеличит твои шансы на выигрыш. Их улики абсолютно неоспоримы, они хладнокровно и математически точно доказывают ее вину. Может быть, завтра во время заседания обвинитель собирается вывалить тебе все, что знает. И тогда ты вынужден будешь повернуться и сказать: «Ненси Бенкс, займите, пожалуйста, место для дачи показаний». Тогда ей придется пойти и рассказать достаточно убедительную историю. И, поверь мне, это будет потрясающая история – лучшее из того, что она до сих пор тебе рассказывала.
– Что заставило тебя сказать мне все это, Пол?
– Выражение твоего лица, – ответил Дрейк.
Мейсон поднялся и заходил по комнате.
– Вся загвоздка в том, что для Ненси было бы намного лучше, будь у нее другой адвокат. Мне не надо было браться за это дело.
– Почему? – спросил Дрейк.
– Да потому, что я ставлю правду превыше всего и люблю придерживаться фактов. Одно дело, когда знаешь, что твой клиент не виновен; совсем другое, когда твой клиент совершил преступление, пусть даже в деле есть много смягчающих обстоятельств, но ситуация при этом совсем иная. Многие адвокаты, занимающиеся уголовными преступлениями, не позволяют своим клиентам до определенного момента рассказывать подлинную историю: они ждут, пока обвинение выложит все доказательства, потом находят в них слабые места, а уже после всего этого вызывают для дачи показаний своего клиента, который рассказывает суду свою историю, подогнанную под факты, используя слабые места в обвинении, стараясь перехитрить его, чтобы все было похоже на правду. И, должен сказать, это очень неприятно действует на
