– Зеленый?
– Да.
– Сказал ли вам доктор, что сомниферал непременно приготовляется в ампулах зеленого цвета?
– Нет.
– А кто сказал?
Шериф замялся:
– Аптекарь в Эль-Сентро.
– Он здесь и может подтвердить свои показания?
– Нет, его не приглашали…
– С разрешения высокого суда, – сказал Краудер, повысив голос, – я прошу аннулировать все так называемые доказательства обвинения в отношении природы и содержания ампулы с прописанным препаратом на том основании, что они базируются не на бесспорных фактах, а на чужих словах и умозаключениях.
– Ох, ваша честь, начинается! – вскочил на ноги Маршалл. – Мы не продвинемся далеко с такой массой ничтожных второстепенных возражений, придуманных моим молодым высокоэрудированным коллегой. После того как он подольше попрактикуется, то поймет, что подобными несущественными придирками только затрудняется судопроизводство.
– Мы не усматриваем отступлений, – спокойно возразил Краудер, – а пока лишь способствуем уточнению и выяснению правды. Наши требования совершенно законны. Никто не знает, что содержится в ампуле. Обвинение говорит, что это – сомниферал, потому что считает само собой разумеющимся, что ампула взята из упаковки, в которой хранился этот наркотик.
– Ваш протест удовлетворяется, – объявил судья Мейнли. – Мы не принимаем доказательств обвинения относительно препарата в ампулах.
– Но, ваша честь! – закричал окружной прокурор. – В этом же суть дела! Мы намерены доказать, что покойнику был дан наркотик вместе с виски. Ведь бутылка с виски содержала в себе сомниферал… и мы хотим доказать, что у обвиняемой имелся в наличии этот наркотик!
– Доказывайте это на основании несомненных фактов, тогда у суда не будет возражений, – возразил Краудер. – Но защита никогда не согласится, чтобы дело против обвиняемой было построено на показаниях с чужих слов, а также предположениях и вымыслах обвинения.
– Суд уже вынес решение по данному вопросу! – холодно произнес судья Мейнли.
– Но, ваша честь, это лишь предварительное слушание! – попробовал подойти с другой стороны Болдуин Маршалл.
– К которому применимы те же правила, что и в суде присяжных, – напомнил Краудер.
– Полагаю, что это правильно, – подтвердил судья Мейнли и добавил: – Может быть, позднее вам удастся собрать недостающие доказательства.
– Но для этого придется вызвать моих свидетелей из Бостона! – возразил Маршалл.
– Защита будет только рада отсрочке, чтобы свидетелей могли сюда доставить, – сказал Краудер. – Мы бы и сами очень хотели спросить этого врача, каким образом он смог узнать, что находится в упаковке, разговаривая по телефону. Я полагаю, доктор только выписал рецепт, но к получению лекарств не имел никакого отношения. Так что один лишь фармацевт может сказать точно, что находится в этих ампулах.
– Ну что ж, мы заставим прилететь сюда и фармацевта, если вам так хочется! – заявил Маршалл.
Дункан Краудер улыбнулся.
– Единственное, что я хочу, – это чтобы обвинение представило свои улики, а не опиралось на слухи и домыслы.
– Суд уже вынес решение, – сурово произнес судья Мейнли. – Вы бы лучше вызвали следующего свидетеля, а потом попытались бы исправить свои промахи, господин окружной прокурор.
– Хорошо, ваша честь, – сказал Маршалл, плохо справляясь с раздражением, вызванным еще и тем, что репортеры быстро заполняли страницы своих блокнотов. – Я вызываю Хартвелла Элвина, шефа полиции Калексико.
Элвин, высокий, высохший, как мумия, мужчина с ничего не выражающими глазами и белесыми ресницами, выступил вперед, скороговоркой произнес слова присяги и занял место для дачи свидетельских показаний. По манерам свидетеля было видно, что все происходящее его не интересует.
– Ваше имя Хартвелл Элвин и вы занимаете пост шефа полиции Калексико округа Империал в Калифорнии? – спросил окружной прокурор.
– Совершенно верно, – ответил Элвин.
– Обращаю ваше внимание на утро десятого числа текущего месяца. Случилось ли вам приехать в мотель «Палм Корт» в Калексико рано утром?
– Да.
– Теперь, поскольку адвокат возражает против показаний, основанных на чужих словах, я не стану спрашивать, что заставило вас туда поехать, поскольку все, что вы услышали по телефону, является слухами, – ехидно сказал Маршалл. – Просто расскажите, что вы обнаружили, приехав туда.
– Я нашел мертвого мужчину в четырнадцатом номере.
– Знали ли вы этого человека?
– Нет.
– Был ли он позднее опознан?
– Да.
– Опознали ли в нем некоего Монтроза Девитта из Лос-Анджелеса?
– Да.
– Когда вы вошли в номер?
– В начале восьмого.
– Утра?
– Да, утра.
– Что вы еще обнаружили?
– Увидел, что все вещи в беспорядке, как видно на фотографиях, которые здесь представлены. Некоторые ящики были выдвинуты, чемодан и саквояж раскрыты. Я обнаружил, что номер шестнадцать находится в еще большем беспорядке: все до единого ящики выдвинуты, багаж раскрыт, одежда и другие предметы разбросаны по всему полу.
– Вы сфотографировали эти помещения?
– Да. То есть отдал приказание их сфотографировать.
– У вас имеются снимки?
– Да.
– Будьте добры, передайте их мне и объясните, что каждый из них воспроизводит.
На протяжении нескольких минут свидетель предъявлял обвинению фотографии, давая подробные объяснения, что изображено на каждой из них, с какого места производилась съемка, как падал свет…
– Разговаривали ли вы с администратором мотеля и проверили ли регистрационный журнал? – спросил Маршалл.
– Да. Номер шестнадцать был занят обвиняемой, Лоррейн Элмор, а номер четырнадцать – Монтрозом Девиттом.
– Находились ли вы с шерифом, когда автомобиль, принадлежавший Лоррейн Элмор, был найден в песках?
– Был.
– Вы произвели осмотр местности вокруг машины?
– Да.
– Вы сделали фотографии?
– Да.
– Они при вас?
– Да, сэр.
– Предъявите их, пожалуйста.
Свидетель передал окружному прокурору фотографии, на которых была представлена машина, увязшая
