Отец Кирилл пошатнулся, но священник его придержал.
– Ну ее, эту гостиницу... – улыбнулся он ревизору. – Пойдемте-ка лучше ко мне ночевать. Моя Олюшка такие щи готовит! Закачаешься!
Отца Кирилла уговаривали поставить примочку всей семьей. Даже проснувшийся от шума маленький Мишанька ободряюще агукал из своей кроватки: мол, не бойся, мужик, это не больно... А потом был поздний полуночный ужин и легкая, непринужденная беседа, направленная исключительно на то, чтобы отвлечь ревизора от печальных мыслей о потерянной на пару предстоящих недель представительности.
– Как я в патриархии покажусь? – все время подбегал к зеркалу отец Кирилл и расстраивался еще больше.
– Ничего, отец Кирилл, вполне нормально выглядите, – беззастенчиво врала ему Олюшка. – Просто объясните братии, что в Усть-Кудеяр ездили; они все и поймут...
– Да-да, вы правы, – с некоторым облегчением вздыхал отец Кирилл, все более проникаясь той мыслью, что даже в самой по себе поездке в Усть-Кудеяр есть что-то героическое, а ему пришлось еще и от бандитов отбиваться!
Олюшка достала их фирменную наливку, и жизнь стала повеселее, и наступил момент, когда отец Кирилл забыл-таки про зеркало и, все чаще прикладываясь к наливке, целиком предался обсуждению насущных духовных вопросов.
– Молодежь! – с жаром стучал он отца Василия в могутное плечо. – Вот где надо собирать воедино все наши усилия! – и сжимал перед собой маленький розовый кулачок.
– О-о! Как вы правы! – соглашался отец Василий. – Как вы сказали? Молодежь?
– Да, молодежь! Только если мы сумеем, только если сможем донести до них слово Христово... – ревизор запнулся, он все никак не мог выразить то, что кипело в его груди.
– Вы правы, – серьезно кивнул отец Василий. – Только тогда наша православная церковь сможет занять в обществе третьего тысячелетия подобающее ей место.
– Точно! – попытался потрепать его по заросшей щеке отец Кирилл и чуть не рухнул со стула. – Третье тысячелетие! Да!
И уже перед тем, как ложиться на приготовленную Олюшкой, застланную дышащим, строго по рекламному тексту, альпийской свежестью бельем кровать, ревизор весьма решительно подвел черту:
– Не дам я им вас арестовать, отец Василий! Не дам!
Отец Василий благодарно кивнул, но тут же поймал на себе тревожный и немного укоризненный взгляд попадьи и виновато пожал плечами: кто ж, мол, знал, что все так получится...
На утренней службе отец Василий увидел Андрея Макаровича Пасюка и поразился столь нехарактерной для него растерянности. Главный рубоповец молча простоял в храме до четверти девятого, а потом глянул на часы, вздохнул, развернулся и пошел к выходу.
«И ему все это непросто далось», – признал священник.
А к окончанию службы в храм приехал отоспавшийся отец Кирилл. Отец Василий глянул на ревизора и с трудом удержал забулькавший внутри смех: по сравнению с ревизором даже самый матерый китаец выглядел бы удивленной Белоснежкой – глаз не было видно вообще!
– Бог в помощь, отец Кирилл! – поприветствовал его отец Василий, и тот по-волчьи развернулся к нему всем корпусом, поискал батюшку своими явно зауженными бойницами и с огромным трудом нашел.
– Бог в помощь, отец Василий, – хрипло откликнулся он. – Как у вас дела? Никто больше претензий не имеет?
– Пока нет.
– Знаете, отец Василий, – осторожно так, не спеша, начал «откатываться» с прежних позиций ревизор. – Я, конечно, к вашему главному милиционеру схожу и в патриархии все представлю в истинном свете, но вам следует быть осторожным. Так нельзя.
«Это я знаю, – печально согласился с ним священник. – Вот только кто бы сказал мне сказал, как можно...»
Около одиннадцати он решил съездить в РОВД, чтобы узнать Санькину судьбу. До милиции было совсем недалеко, можно и ногами дойти, но отец Василий еще не знал, насколько задержится, а к двум он хотел обязательно встретиться с Сережей и поговорить с ним по душам. И поскольку Якубов-младший назначил своим, с позволения сказать, «киллерам» встречу аж в Шанхае, без машины было никак не обойтись.
Побитая при вполне успешной попытке остановить курьера задняя правая дверца отчаянно дребезжала, и священник время от времени останавливался и пытался хоть что-нибудь с этим сделать: то совал в щель сложенный в несколько раз клочок бумаги, то пытался притянуть дверцу за ручку к нижнему кронштейну сиденья... Не помогало ничего.
Возможно, что на самом деле ему просто отчаянно не хотелось ехать в милицию, и он искал любой более-менее пристойный повод, чтобы потянуть время. И он затягивал время визита и снова садился за руль, чтобы через полквартала прижаться к обочине и встать на очередной прикол.
В районе сквера Борцов за революцию это дребезжание достало его вконец! Священник нервно вздохнул, вышел, хлопнув дверцей, обогнул машину и остолбенел. В сквере медленно прогуливался с газеткой в руках... Сережа Якубов.
– На ловца и зверь бежит! – хмыкнул отец Василий и быстро направился на перехват.
Поговорить с ним здесь, а не в компании наемных шанхайских хулиганов было определенно предпочтительнее.
– Сережа! – позвал он. – Якубов!
Сережа дернулся, оглянулся, увидел попа и быстренько зашагал прочь.
– Подожди, Сережа, нам нужно поговорить! – ускорил шаг священник.
Сережа прибавил еще.
Отец Василий крякнул и, воровато оглянувшись по сторонам, подобрал полы рясы и рванул вперед.
Он настиг Сережу в самой середине парка, схватил за ворот и резко повернул к себе.
– Слушай меня, Сережа! – задыхаясь от волнения и бега, произнес он. – Нельзя все время бегать! Ты все равно никуда от этого не убежишь!
– От кого? – нервно сглотнул Якубов-младший. – Я вообще ни от кого не бегаю.
– От себя, Сережа, – повел его назад, к оставленной незакрытой машине, отец Василий. – От себя. Разве можно так над собой измываться? Бог ведь спросит! За все спросит...
– Оставьте меня в покое! – взвизгнул Сережа. – То отец со своими нравоучениями, то вы!
Он попытался вырваться, но хватка у отца Василия была медвежья. Так что некоторое время Сережа поболтался в его руке, как елочная игрушка на праздничной зеленой ветке, и стих.
– Чего вы хотите? – жалобно спросил он.
– Просто поговорить. Больше ничего.
– Тогда отпустите.
Отец Василий аккуратно поставил Сережу на асфальт и заботливо помог одернуть пиджачок, кстати, классный...
– Знаешь, Сережа, – пошел рядом с парнем вдоль по аллее священник. – Если бы души не было и человек просто умирал бы вместе со своим телом, то все, наверное, было бы проще. Но это не так.
– Что вы хотите этим сказать? – нервно поежился Сережа.
– Я о грехах, Сережа, о грехах. Ты хоть знаешь, что Мальцев тебя простил?
– Какой Мальцев? – с враждебностью и страхом в голосе спросил Сережа. – Не знаю я никакого Мальцева.
– Зато я знаю и говорю тебе: он простил и очень хотел просто поговорить с тобой с глазу на глаз, знаешь, без этих... понтов. Как человек с человеком...
– Зато я с ним говорить не хочу! – зло ответил Сережа.
– В этом и проблема, – вздохнул отец Василий и приобнял Сережу за плечи. – Потому что он смог понять
