— А что вы будете делать со мной, Владимир? — тихо спросила Анна Кирилловна. — Что будет со мной? Ведь это конец… прежняя жизнь кончена. Теперь я не могу смотреть в глаза людям. Убийца. Это было как сон, который теперь рассеялся. И я просыпаюсь убийцей.
— Убийца… нет, вы не убийца. Хотя не мне об этом судить, — горько сказал Владимир. — Помните, вы говорили, что истина зачастую страшнее всех самых невероятных домыслов.
Так вот… вы оказались правы. Уезжайте. У вас еще есть время скрыться за границу, у Александра Даниловича есть деньги…
Она молчала. Дедовской судорожно тер лоб, вероятно, пытаясь из множества колобродящих в голове мыслей выхватить одну: правильную.
— Торопитесь, — грозно сказал Владимир. — Я не буду ждать…
Илья поднялся с пола и беспомощно смотрел то на брата, то на Анну Кирилловну, то на Дедовского, с которым они поочередно менялись ролями и становились то палачом, то жертвой…
«Ни жертвой быть, ни палачом…»
— Едем! — решительно сказал Дедовской и вскочил с дивана. — Свиридов прав, Анна Кирилловна! Едем!
— У меня нет сил, — уронила Самойлова, но тем не менее поднялась в полный рост. — Куда едем… Саша?
— Нет времени говорить, — отозвался он, очевидно заразившись настроением Свиридова. — Уезжаем!
Свиридов сбежал по лестнице, ведущей на первый этаж, первым. За ним неуверенно следовал Илья, а далее — Дедовской, бережно ведущий под руку Анну Кирилловну.
Внизу, в просторном, залитом светом мощной люстры зале, собрались все те, кто находился на даче Александра Даниловича. Их было восемь человек — рослых парней весьма внушительных габаритов.
Несмотря на серьезность момента, Свиридов не мог сдержать слабой улыбки, предательски изогнувшей уголки губ: среди этой восьмерки он увидел того самого горе-кроссвордиста, который так мастерски определил название знаменитой трагедии Шекспира из шести букв:
«Мцырри», прямо с двумя «р» — и малой народности Сибири, четыре буквы.
«Жыды».
Дедовской махнул парням рукой и приказал:
— К машинам!
Но они не успели к машинам.
— Саша, я… — начала было Анна Кирилловна, но в эту минуту за полуприкрытой входной дверью, через которую в дом время от времени врывались порывы ветра и рваные плети дождя, раздались шаги быстро приближающегося человека, дверь тяжело распахнулась, из-за нее рвануло пронизывающим ветром, и в следующее мгновение в дверном проеме возникла фигура парня с автоматом Калашникова наперевес.
— Якорь, мусора! — крикнул он, но тут прозвучала короткая очередь, и охранник упал лицом вперед и покатился, как сбитая шаром кегля.
Анна Кирилловна закрыла уши руками и пронзительно закричала.
Дедовской выхватил пистолет, и тут в зал хлынули вооруженные такими же, как у охранника Якоря, автоматами Калашникова рослые парни в спецназовской униформе и черных масках с прорезями для носа, глаз и рта.
— Всем находиться на своих местах! — крикнул один из них — единственный, кто был без маски. — Рру…
Вероятно, он хотел сказать: «Руки за голову, всем лежать!» — традиционная форма обращения группы захвата, но не успел. Потому что выстрелом в упор Ледовской разнес ему голову.
Это был Борис Аникин по прозвищу Карамболь.
— Ложись! — заорал Владимир на Илью, а сам прижался к стене и вставил в «каштан» новую обойму…
Это был жуткий, ожесточенный, беспощадный бой. С обеих сторон были пущены в ход все средства, которые только имелись. Свиридов стоял у стены, прикрытый массивным пролетом лестницы, и только гадал, каковым будет исход этой схватки. Потому что вмешиваться в нее он не считал нужным. Да и зачем? Определить однозначно, кто тут прав, а кто виноват, было невозможно.
Просто схлестнулись две криминальные группировки — одна Якоря, а вторая Карамболя, а он, Свиридов, как и, очевидно, Константин Ильич Малахов, предпочитали оставаться над схваткой.
Тем временем перестрелка переместилась за пределы дома — очевидно, Ледовской со своей командой пытались прорваться. Оставалось неясным, какое место под этим шквалом огня нашла себе Анна Кирилловна?
Владимир взлетел на второй этаж, буквально волоча за собой охреневшего от впечатлений Илюху, и бросился к застекленной веранде, через одну из створок которой он и попал недавно в дом Дедовского. Резким ударом он выставил вырезанный им фрагмент стекла и выглянул наружу.
Перестрелка шла уже у самых машин. На мокрой земле лежали несколько телохранителей Якоря со скрещенными за спиной руками, а еще трое, кажется, были убиты.
Неподалеку стояло несколько машин опергруппы — точнее, карамболевских бандитов — и черная служебная «Волга» Малахова — та самая, которую Свиридову уже приходилось видеть около клуба «Карамболь».
В этот момент из ворот вылетел джип Ледовского, окна его приспустились, и оттуда буквально брызнул шквал огня.
Несколько бойцов Карамболя упали замертво, а до Свиридова, прорезая даже шум бури, донесся пронзительный яростный рев.
Владимир узнал голос Ледовского…
Приказав Илюхе лежать на веранде и никуда не высовываться, Свиридов-старший спрыгнул со второго этажа и подбежал к человеку в черных брюках, темной рубашке и надетом поверх нее бронежилете, стоявшему за массивной колонной ворот и жестом показывающему своим людям преследовать беглецов.
Это был полковник Малахов.
…Ни Свиридов, ни Константин Ильич Малахов не принимали участия в погоне. То, что произошло во время этой короткой гонки по опаснейшей мокрой трассе, они узнали только со слов тех, кто пытался нагнать умчавшийся в грохочущие дождем сумерки джип Погоня не доставала джип. Ледовской вел машину на грани допустимого.
Все кончилось на небольшом мосту через довольно глубокий грязный овраг, на дне которого протекала мелкая извилистая речушка.
Вероятно, Ледовской не справился с управлением или в запале гонки просто неудачно повернул руль, но только машина вылетела на полосу встречного движения и попала прямо в лоб тяжеленному «МАЗу», груженному кирпичом… Удар был страшен. Здоровенный джип «Тойота-Лендкруизер» отлетел, как тощий невзрачный котенок, которого ударил лапой здоровенный пес, куда-то влево и с грохотом врезался в перила… Отвратительно визжащий скрежет металла, тупой каменный грохот, и джип с разбитым вдребезги передним бампером полетел через пролом в бушующую в семи-восьми метрах под ним речушку.
Точно так же, как три месяца назад — на другом мосту — Лена Кормильцева.
Шлейф пепельно-белых в подступивших сумерках брызг вырос над захлебнувшимся водной стихией джипом, и его начало стремительно засасывать.
Под весом двух тонн металла дно речушки, состоящее из рыхлых глинистых пород, размытых в грязь, просело и начало вбирать машину, как трясина засасывает нечаянно попавшего в нее рассеянного путника Когда люди Карамболя подъехали к мосту, они увидели только двух шоферов «МАЗа», которые растерянно мокли под дождем у проделанного джипом пролома.
В овраг, естественно, никто не полез…
