капитан проверил расчеты баллист и морпехов, уже находившихся на своих местах согласно боевому расписанию. «Артиллеристы», дожидаясь скорого сближения, уже натягивали торсионы, заряжая свои орудия. А морпехи плотными рядами выстроились вдоль бортов, подняв щиты, готовые отразить нападение.
По хмурому выражению лица Могадора было ясно, что он не в восторге от мысли пасть смертью храбрых в борьбе с превосходящими силами противника, но не колеблясь сделает это, если так случится. Федор же совсем не хотел погибать, выбравшись из Карфагена и благополучно миновав Сицилию, буквально в двух шагах от дома.
Солнце едва вошло в зенит и нещадно палило. Отсутствие ветра уже заставляло столпившихся на палубе людей, затянутых в массивные панцири, страдать от жары. Пот тек ручьями по лицам воинов, но никто из них не жаловался на жизнь, предпочитая встретить римлян во всеоружии. Федор, проведя на Средиземноморье уже не один год, тоже привык воевать на жаре, но иногда вспоминал свои северные широты из прошлой жизни, где люди видели снег не только проходя по горам.
Весла ритмично опускались в воду, вспенивая почти гладкую поверхность. Время летело быстро. Наблюдая за перемещением римской эскадры, Чайка, к своей радости, заметил, что они начали выигрывать эту гонку. Лишенная тяжести корвуса карфагенская квинкерема шла быстрее, и, мысленно продолжив воображаемую линию до входа в военную гавань Тарента. Федор понял, что они смогут проскочить перед самым носом у римлян. Если, конечно, не случится чего-нибудь непредвиденного.
«О боги, помогите мне добраться до дома, — взмолился Чайка, — а уж там я найду способ отплатить вам».
Римляне были уже близко. Федор мог невооруженным глазом заметить морпехов на палубах кораблей, с удивлением взиравших на одинокое финикийское судно, затеявшее с ними гонку. Все остальные суда, которые Чайка успел увидеть неподалеку от городских стен, едва заметив опасность, предпочли скрыться в гавани, вход в которую был перегорожен массивной цепью. Едва поднимаясь над водой, эта цепь была растянута между двумя каменными башнями и перекрывала проход, сквозь который могла пройти лишь одна квинкерема. Не больше, не меньше. Башни стояли на высоком насыпном молу, укрепленном внешней стеной, отгораживая военную гавань от моря. На стенах было полно солдат, давно заметивших и римлян и спешивший к морским воротам финикийский корабль. Так что римлянам предстояло сначала захватить первую линию обороны, чтобы попытаться прорваться в город. Впрочем, все в этом городе им было слишком хорошо знакомо. Федор не знал приказа, который отдали римские флотоводцы, но такое количество кораблей вряд ли прислали лишь для того, чтобы провести акцию устрашения.
— Скорее всего, будет штурм, — поделился Федор своими соображениями, рассматривая римские корабли.
— Конечно, будет, — кивнул Могадор, — иначе, зачем они здесь. Но это пока не наше дело. Нам, главное, успеть прорваться внутрь.
Федор не стал спорить, а Могадор обернулся к возникшему в двух шагах командиру гребцов и вновь пообещал ему скорую смерть, если корабль хоть на мгновение снизит скорость. В тот момент, когда Могадор обернулся, ядро просвистело у него над головой и упало в воду всего в каких-то пятнадцати метрах.
«Перелет, — машинально отметил Федор, пригибаясь от свиста следующего римского гостинца, — значит, мы уже в зоне действия баллист».
Второе ядро ударило точнехонько в нос, раскрошив часть массивного украшения в виде конской головы. Резная фигура треснула, и обломки просыпались прямо на Чайку, который успел отскочить назад прежде, чем его придавило куском дерева, схожим по весу со стволом дерева средней величины. Могадор не сдвинулся с места, но его не задело, словно он был заговоренный.
Отряхнувшись от деревянной крошки, Федор подошел к баллисте и бросил взгляд в сторону римлян. Ближайший корабль был уже в какой-то сотне метров. Его корвус нависал над носовой частью, чуть притапливая ее в волнах, а таран нацелился в борт финикийцам. Некоторые римские морпехи насмехались над своими врагами, размахивая руками и проклиная их. С палубы квинкеремы неслись крики и ругательства, часть которых Чайка даже понял, но не стал переводить капитану. Смысл был и так понятен.
— Открыть ответную стрельбу! — рявкнул Могадор в ярости, обернувшись назад. — Пусть не думают, что нас легко испугать.
Финикийские канониры немедленно дали ответный залп, который заставил римлян ненадолго заткнуться. Три ядра попали в цель, превратив в кашу с десяток римских морпехов и разрушив ограждение в центре борта. Спустя несколько минут, когда римляне от вида крови пришли в себя и, закончив бахвалиться, по приказу центуриона изготовились к абордажному бою, подняв шиты, финикийская квинкерема на полном ходу проскочила опасную зону. Проскользнув мимо нацеленного в его борт тарана, пунийский корабль вырвался на «финишную прямую». До морских ворот города осталось не больше трехсот метров, которые, впрочем, еще следовало пройти. Ядра с римских кораблей, а позади них теперь оказался не только флагман и еще две квинкеремы, буквально забарабанили по палубе и обшивке корпуса. Отовсюду послышались стоны раненых. На глазах Чайки одному морпеху снесло ядром голову, а другого, что прикрылся щитом, выбросило за борт, сломав его телом ограждение. Римляне в ярости усилили обстрел, не веря, что пунийцы ускользнули из-под самого носа.
— Цепь! — раздался вдруг вопль Могадора. — Поднимите цепь!
Федор, который за это время переместился ближе к центру корабля, на всякий случай поднял повыше щит, обошел стрелявшую баллисту, несколько убитых морских пехотинцев, и снова встал справа от Могадора, не покидавшего своего места на носу.
— Что происходит? — уточнил Федор, прислушиваясь к продолжавшемуся свисту ядер, который казалось, ничуть не заботил командира квинкеремы.
— Они думают, что я перелечу через нее на крыльях! — бушевал Могадор, указывая Чайке на башни, между которыми виднелась массивная цепь. — Если эти недоумки промедлят еще мгновение, то она рассечет мой корабль пополам. Если только боги не перенесут нас через нее.
Чайка присмотрелся. До входа в гавань оставалось не больше сотни метров, но длинный корпус корабля стремительно приближался к проходу между башен, все еще перегороженному цепью. Расстояние сокращалось на глазах, но цепь не двигалась с места.
— Может быть, они решили, что это все отвлекающий маневр римлян? — озадачился Федор. — Которые хотят так ворваться в город.
— Может быть, — отмахнулся Могадор, — но меня ждали, а значит, должны узнать.
Он обернулся назад', бросив взгляд в сторону висевших на хвосте римлян.
— Они не успеют проскочить за нами, если вовремя опустить и поднять цепь.
Федор хотел уже вновь обратиться за помощью к богам, но защитники Тарента решили поверить своим глазам и, посчитав корабль финикийским, начали опускать цепь. Медленно, со скрипом она стала погружаться в воду. На взгляд Федора, слишком медленно. Цепь скрылась под водой лишь тогда, когда изрядно потрепанная обстрелом квинкерема подлетела к самому проходу.
— Убрать весла! — рявкнул Могадор, и его приказ эхом подхватил кто-то из офицеров.
Хотя приказ был своевременным, он все же немного запоздал. Из-за недоверия защитников крепости весла гребцы стали убирать лишь в последний момент. Раздался треск и несколько весел, не успев скрыться во чреве корабля, разлетелись в щепки, ударившись о каменные стены башен. Квинкерема проскочила в узкий канал, и Федор тут же услышал еще один странный звук — что-то проскрежетало по днищу.
— Цепь! — пояснил повеселевший Могадор. — Они начали ее поднимать, едва впустили нас, чтобы отрезать римлян.
И перехватив настороженный взгляд Чайки, который осматривал корабль с таким видом, словно тот должен был вот-вот развалиться на части, добавил, махнув рукой:
— Ерунда! Киль крепкий, выдержал! Главное, что мы в гавани.
Федор перешел на левый борт — едва избежавший гибели корабль заложил резкий поворот, направляясь к одному из знакомых пирсов, — и посмотрел назад. Римские квинкеремы так увлеклись погоней, что в спешном порядке были вынуждены «закладывать виражи», разворачивались перед самыми башнями, чтобы не протаранить их. Остальные же корабли перенесли огонь на башни и стены, атаковав защитников. Штурм Тарента начался, но Чайку это уже не волновало. Солдат и метательных оружий на стенах хватало. С первым приступом должны были справиться.
