На все его слова Катя только кивала головой. Когда же он ушел, она заявила матери, что милиция никого не находит, потому что не хочет искать.
– Ну, я бы так не сказала... – возразила Вера Сергеевна. – Они ищут. Ты же видишь, что люди, замешанные в деле, ударились в бега, спрятались, и найти их трудно, даже, может, невозможно.
– Как это невозможно?! – возмутилась Катя. – Я осталась без глаза, меня изнасиловали, хотели убить, а негодяев найти невозможно? Надо мной надругались, мама, я целую ночь на карачках ползала по лесу. Как же так?
– Да, дочка, да. Извини, я не то хотела сказать. Я хотела сказать, что они спрятались, но их обязательно найдут. Не волнуйся.
– Я не хочу, чтобы эти люди остались безнаказанными.
– Конечно, конечно.
Катя сняла очки и потрогала стекла пальцами.
– Видишь, какие они толстые, эти линзы? Это же ужас. Очки меня уродуют. Кому я теперь буду нужна такая очкастая, полуслепая? И еще эти сволочи не понесут наказания? Мама, мне всего шестнадцать! Может, это юношеский максимализм, жестокость, но я тебе скажу правду – хочу, чтобы Ларецкий сдох.
Вера Сергеевна промолчала, потом тихо сказала:
– Я тоже этого хочу, дочка.
На следующее утро в гости забежала Лена.
– Ты что? Не выспалась? – первое, что спросила подруга, стройная, полногрудая брюнетка, с порога.
– С чего ты взяла?
Катя была без очков и лишь по голосу и очертаниям фигуры узнала свою подругу.
– Тебя что так долго в школе не было? Говорят, болеешь.
– Да, я болела. – Катя пригласила подругу зайти.
– Постой, а ты тогда чего сегодня не в школе?
– Так сегодня же воскресение. Совсем плохая?
– Да, да...
– Куда, на кухню?
– Нет, на кухне мама. Пойдем в комнату.
На шум в коридоре появилась Вера Сергеевна, и Лене пришлось ее поприветствовать. После того как формальности были соблюдены, девчонки закрылись в комнате.
– У тебя что, грипп или ОРЗ?
Катя старалась не смотреть на Лену: боялась, подруга может заметить, что у нее с глазами неладно. Катерина понимала, что ей все же придется появиться в школе в очках, которые она уже успела возненавидеть. Ей казалось, что они уродовали ее лицо. Девушка, конечно, надеялась, что пройдет время, зрение вернется и она расстанется с очками. Надо только потерпеть.
– Ты там Петра не видела? – спросила Катя как бы между прочим.
– Это твой хлыщ из параллельного класса?
Катерина промолчала.
– Видела. А он что, к тебе не заходил?
– Да нет, пока не заходил, – в голосе Катерины прозвучало разочарование.
– Забудь ты о нем. Зачем тебе такой нужен? Ты уже почти месяц болеешь, а он к тебе даже и не заглянул. Тебе уже можно на улицу?
– На улицу? – переспросила Катя и задумалась. Если она выйдет на улицу, то... Пожалуй, она сможет выйти на улицу. Но тогда надо решиться надеть очки. А ей не хотелось выслушивать вопросы Лены. Как же быть? В конечном счете, нельзя все время сидеть взаперти, и Ленка – хорошая девчонка. С ней можно прогуляться. Только домой надо прийти не позже шести вечера.
– Мам, я погуляю.
Вера Сергеевна, оставив свои дела на кухне, вышла в коридор, где ее дочь уже надевала туфли.
– Мы с Леной.
Мать скрутила в руках полотенце так, что вспухли вены на руках, и это не ускользнуло от внимания гостьи.
– Хорошо. Иди. Когда мне тебя ждать?
– Я буду в шесть. Это точно.
– На этот раз я в этом не сомневаюсь, – заметила мать и ушла на кухню, резко захлопнув дверь.
– Что это с ней? – удивилась Ленка, когда они спускались вниз.
– Да кто ее знает, – пожала плечами Катерина. – Куда пойдем?
– Не знаю. У тебя есть что-нибудь на кармане?
Но в кармане у Кати было пусто. Остались лишь воспоминания о роскошной вечеринке в доме сводного брата Петра... и о последовавших за этим ужасных событиях.
– Я пустая. И в ближайшее время вряд ли у меня предвидится улучшение на финансовом фронте. Ленке было проще. У нее – богатый ухажер, который щедро ее спонсировал. Как и Катя, Ленка жила с матерью, ее отец был жив-здоров, но имел другую семью. В шестнадцать, по словам подруги, такое тяжело перенести. Катя иногда ей завидовала, хотя даже в свои далеко не зрелые годы понимала, что, в конечном счете, все будет зависеть от нее, а не от родителей.
– Ладно. Сегодня гуляем на мои. – Ленка вытащила из сумочки стольник и помахала им в воздухе.
– Как поживает твой лысый тугой кошелечек? – поддела Катя подругу.
– Уехал в командировку. Очень извинялся, надо сказать.
– А тебе приятно.
– А мне приятно. И видишь, как только у меня появилось время, я сразу же пришла к тебе. Мы можем позволить себе съездить в центр и поглазеть на витрины. Может, когда-нибудь доживем до того дня, когда будем сметать с прилавков все, что понравится.
– Вероятно, – с грустью согласилась Катя, зная, что подруга и так уже обновила и расширила свой гардероб.
Она положила в свою сумочку футляр с очками и сейчас сжимала этот очечник пальцами. Девушка шла неуверенно и все время дотрагивалась до Лениного плеча. Подруга сначала не обращала на это внимания и вдруг спросила:
– Ты чего?
Девушки остановились.
– Да все нормально.
Катя судорожно сжала футляр с очками, и ей даже показалась, что от этого очечник треснул. Надо расслабиться. И успокоиться. Подруги прошли всего несколько десятков метров, а Кате уже казалось, что идут они целый день.
– Ты вспотела. Может, вернемся?
Катерина вытащила из сумки платок и вытерла со лба пот. Она видела лишь очертания предметов и всякий раз опасалась, что споткнется и упадет.
– Нет. Домой возвращаться мы не будем. Незачем. Поехали. Сейчас сядем на автобус, и через двадцать минут доедем до центра.
Сказав это, Катя извлекла из сумочки очки и надела их.
– Ба! – воскликнула Лена. – Какая ты солидная. Просто секретарша толстожопого миллиардера.
– Ты думаешь, мне идет?
– Я бы сказала, что после того, как ты их надела, твои акции резко пошли в гору.
– Здорово! А я почему-то стеснялась.
– Нет, ты что. Тебе идет.
– Спасибо. Ты меня успокоила.
– Что? Немного село зрение?
– Ну как сказать? Все далеко не безнадежно.
– Ладно, очкарик, – Ленка, шутя, ущипнула подругу. – Пошли. И никаких автобусов. Такси, только такси.
