– Тогда прошу! – сказал он с легким полупоклоном.
Марина быстро приподнялась на цыпочки и шепнула мне в ухо:
– Иди один! Я буду ждать тебя в машине, дорогой!
Миллер несколько растерянно посмотрел ей вслед и хотел что-то сказать. Но я намеренно опередил его.
– Как я понимаю, вы хотите нам что-то сообщить? – сказал я. – Уверяю вас, мне вы можете сказать все. Моя подруга не совсем хорошо себя чувствует...
Миллер зорко взглянул на меня.
– Но уж свою работу мы сделали! – проворчал он. – У доктора Маслова золотые руки!
– Я в этом никогда не сомневался, – вежливо сказал я.
Миллер посмотрел на меня очень недоверчиво и повторил:
– Однако прошу вас! Не будем стоять здесь на виду...
Мы прошли в кабинет, где Михал Михалыч, усадив меня в кресло, два или три раза быстро прошелся по начищенному паркету из угла в угол. В этот момент он отдаленно напоминал вождя, выдумывающего декрет. Наконец он остановился возле широкого окна, из которого был виден двор, облетевшие деревья и синие небеса, и нервно сказал:
– Вот и зима на носу! Знаете, что это такое? Кошмар! Сбои в отопительной системе, очистка территории...
– Вы хотели поговорить со мной об отопительном сезоне? – осторожно поинтересовался я.
– Нет, разумеется, нет! – сердито сказал Миллер и резко повернулся. – Собственно, я даже не знаю сам, о чем я хочу с вами поговорить! Я совершенно дезориентирован! И все началось, гм, с вашей подруги... Я вынужден заниматься совершенно нелепыми вещами! Меня без конца вызывают на допросы, которые лицемерно называют беседами... На меня натравили муниципальную комиссию для того, чтобы выявить у меня финансовые нарушения. А все началось с того безумного дня, когда к нам на лечение легла ваша подруга!
В голосе его звучала совершенно искренняя обида. По-моему, он ни минуты не сомневался, что стал жертвой наших интриг. Я попытался направить его размышления в иное русло:
– Не хочется вас разочаровывать, но, по-моему, все ваши неприятности начались с убийства на вашей автостоянке.
Миллер посмотрел на меня убийственным взглядом и всплеснул негодующе руками:
– О чем вы? О чем? Но ведь не было никакого убийства! Это плод фантазии вашей подруги!
Я переждал его вспышку и рассудительно заметил:
– Возможно, до поры вам будет несложно утаивать этот факт от следователя, но я-то знаю, что убитый – Лебедь Анатолий Николаевич – тайно оперировался лично у вас, а его убийца, проходивший здесь под фамилией Краснов, тоже лежал в вашей клинике...
Михал Михалыч раскрыл рот и несколько мгновений смотрел на меня, не произнося ни слова. Потом он, спохватившись, повернулся ко мне спиной и, крадучись, пробрался к своему креслу. Усевшись за стол, он словно почувствовал под собой опору и уже окрепшим голосом заявил:
– Не знаю ни того, ни другого! Равно как и ни о каких тайных операциях!
– Так я и предполагал, – заметил я. – Но в данном случае неважно то, что вы говорите... Важно то, что я знаю! Лебедь лечился у вас. Оперировался! Но ему не повезло. Второму пациенту повезло чуть больше – он успел навострить лыжи. Вас не удивило его внезапное исчезновение?
Миллер посмотрел на меня с глубокой тоской и тем не менее твердо сказал:
– Не понимаю, о ком вы?
– К сожалению, не знаю, под каким именем он у вас числился, – небрежно ответил я. – Мне известна только его кличка – Бухгалтер. Полагаю, вы уже уничтожили все записи, имеющие отношение к этому пациенту? Но, уверяю вас, если следствие проявит настойчивость, рано или поздно кто-то из ваших сотрудников даст показания. Тем более что я тоже не намерен отступать. Я знаю, кто был наводчиком у бандитов. Мне осталось выяснить, кто стоял за спиной этого человека – вы или кто-то другой...
После этих слов наступила, что называется, немая сцена. У Михал Михалыча побледнел нос. Несколько секунд он смотрел в пространство, словно борясь с надвигающимся обмороком, но потом произнес неожиданно деловым тоном:
– Да, вы крепкий орешек! Ну что ж! С судьбой трудно спорить. Итак, поговорим серьезно. Сколько вы хотите?
– Нисколько! – ответил я.
Миллер снова начал сердиться, он заерзал на стуле и впился в меня глазами.
– Что значит – нисколько? Вы же пришли шантажировать меня?
– Позвольте! – с веселым изумлением напомнил я. – Никто к вам не приходил! Вы сами позвали меня в кабинет!
– А! Да! Верно! – смешался Михал Михалыч и смущенно потер лысину. – Я совсем с вами запутался. Но это ничего не меняет. Вы же хотите, чтобы вам заплатили за молчание?
– Вовсе нет! – ответил я. – Почему вы так решили?
Миллер подскочил со своего места, колобком прокатился по кабинету и пристроился у меня за спиной.
– Но послушайте, – горячо зашептал он мне в ухо. – Зачем вам это нужно? Какая вам разница, чем я зарабатываю на жизнь? Ну да, я кладу иногда людей, у которых имеются, гм... определенные проблемы. Что же в этом плохого? Сейчас весь мир сошел с ума! Одни прячутся, другие догоняют, и всем нужны деньги! Только деньги и деньги! Что же теперь делать? Если я буду следовать букве закона, все мое дело пойдет псу под хвост! Его подхватит другой, еще худший мерзавец, и будет только посмеиваться. Ведь не собираетесь же вы поймать за руку всех мерзавцев в стране?
– Всех нет, – серьезно ответил я. – Пожалуй, такая задача мне не по зубам. Мне бы с вашим убийством разобраться...
Миллер отошел от меня и устало опустился в кресло напротив.
– Мне самому бы хотелось в этом разобраться, – жалобно признался он. – Но, поверьте, я здесь ни при чем! Зачем бы я стал подставлять своих пациентов? Ведь это все равно что резать курицу, несущую золотые яйца! Кстати, от последних пациентов я получил лишь тридцать процентов задатка. Кто мне теперь возместит остальное?
– Может быть, Малиновская? – предположил я.
Михал Михалыч настороженно уставился на меня.
– Почему Малиновская? Что вы имеете в виду? – ворчливо сказал он.
– Именно она подсказывала заинтересованным лицам, где прячутся пациенты, – объяснил я. – Наверное, ей за это неплохо платили.
– Юлия Дмитриевна? – пораженно пробурчал Миллер, делая широкие глаза. – Нет! Ни за что! Я отказываюсь в это верить! Нет-нет-нет, даже и не говорите мне! – замахал он руками и опять вскочил со своего места.
– Как хотите, – пожал я плечами. – Только боюсь, потом вы будете кусать локти. Когда я найду вашу Малиновскую...
Миллера внезапно осенило. Он замер на ходу и ткнул в мою сторону толстым пальцем.
– Вот! Вот что мы сейчас сделаем! – с интонациями Архимеда воскликнул он. – Мы немедленно поедем к Юлии Дмитриевне, и я напрямик спрошу ее об этом! Но вы ошибаетесь, попомните мое слово!
– А вам известно, где живет Малиновская? – спросил я.
– Еще бы мне было это не известно! – фыркнул Миллер. – Собирайтесь, едем!
– А почему она несколько дней не выходит на работу?
Михал Михалыч с негодованием посмотрел на меня.
– Я дал ей отпуск за свой счет! – высокомерно заявил он, но тут же, понизив голос, сообщил: – Понимаете, у Юлии Дмитриевны не все ладится с личной жизнью... Она очень красивая женщина, но, как ни странно, именно красавицам чаще всего не везет... Признаюсь вам по секрету, однажды я даже предлагал ей руку и сердце, но увы... Но это между нами!
– Да, конечно, – ответил я, выбираясь из кресла. – В таком случае я подожду вас у ворот. Мне нужно
