Я обратил внимание, что плащ Грека просто накинут на плечи, а правая рука покоится на перевязи – значит, он и в самом деле был ранен.
Тем временем опешившие спутники Грека принялись звонить и ломиться в дверь как бешеные.
– Скажи своим придуркам, чтобы угомонились, – попросил Чехов. – Невозможно в таком шуме работать, палец сам просится нажать на крючок.
Ноздри Грека раздулись, а глаза побелели, но он сдержался.
– Ты пожалеешь! – коротко сказал он.
– Придется отчасти последовать совету, – озабоченно пробормотал Чехов и что есть силы двинул Грека по простреленному плечу.
Тот дико вскрикнул, пошатнулся и медленно осел на пол. Глаза его закатились под самый лоб. Юрий Николаевич посмотрел по сторонам и сказал:
– Толян, объясни дружкам, что твой шеф у нас в руках и, если они не успокоятся, ему будет очень плохо...
Тот сделал понимающее лицо и бочком подобрался к двери.
– Лева! – заорал он внезапно диким голосом. – Тихо! Люди с Греком разговаривать будут!
Стук внезапно оборвался, и грубый голос из-за двери произнес:
– Открывай, падла! У тебя что – крыша съехала?
– Да не могу я открывать – мы на мушке! – отчаянно возопил Толян.
Люди за дверью примолкли и принялись совещаться. Чехов тем временем обыскал потерявшего сознание Грека и вытащил у него из заднего кармана небольшой пистолет.
– Волоки своего босса в комнату! – приказал он Толяну. – Не в коридоре же разговаривать!
Тот с энтузиазмом принялся выполнять команду и, подхватив неподвижное тело Грека под мышки, оттащил его в комнату. Я тоже покинул свою позицию, поинтересовавшись у Чехова:
– Вода не требуется?
Но удалось обойти без воды. Грек очухался самостоятельно. Прежде всего он злобно выругался, а потом сел, помогая себе здоровой рукой. На нас он не смотрел, видимо, не желая себя лишний раз травмировать. Это была своего рода защитная реакция. Я вспомнил, что время идет, а мне отпущен Мариной всего один день. Поэтому, не откладывая, я приступил к делу и сказал:
– Вчера нам помешали, и я всю ночь не спал от огорчения. Ты ведь так и не узнал, кто ездил со мной на «Москвиче», который ты почему-то назвал желтым. «Москвич» на самом деле оранжевый, а его хозяин перед тобой. За его плечами служба в РУОПе, как я тебе и обещал. Теперь мы все в сборе и можем спокойно поговорить. Конечно, неприятно, что у тебя не все в порядке со здоровьем, но ведь и у меня до сих пор ломит поясницу... Так что мы квиты в этом смысле. Но я надеюсь на твою ответную откровенность.
Грек медленно поднял на меня глаза. Кроме отвращения, я ничего в них не увидел. Ответом он меня не удостоил. Чувствовалось, что в голове он напряженно прокручивает варианты спасения.
– Подожди, Володя! – рассудительно сказал Чехов. – Ты не даешь нашему гостю опомниться. Не перегружай слишком его мозги. У этой публики это самое слабое место...
Он уселся напротив Грека на диван, небрежно закинул ногу на ногу и закурил папиросу. Сутенер был вынужден смотреть на него снизу вверх, и это ему совсем не нравилось.
– Ну-ка, помоги мне встать! – прикрикнул он на Толяна.
Тот подбежал с подобострастным выражением на лице и с превеликой аккуратностью поддерживал хозяина, пока тот поднимался с пола. Чехов наблюдал за ними с загадочной усмешкой, а когда Толян отступил, оставив Грека на своих двоих, Юрий Николаевич неожиданно вытянул ногу и сделал подсечку. Не ожидавший этого Грек потерял равновесие и, взмахнув рукой, с коротким криком опять рухнул на пол. Ему удалось не задеть при падении простреленную руку, но ударился он крепко. Несколько секунд он лежал, не шевелясь, с лицом, побелевшим от боли и унижения. Толян смотрел на него, раскрыв от изумления рот.
Чехов неторопливо встал, подошел к Греку вплотную и бесцеремонно стряхнул на него пепел со своей папиросы. Грек, вне себя от ярости, вознамерился тут же встать, но в этот момент Чехов наступил каблуком на его прижатую к полу ладонь и перенес на эту ногу всю тяжесть своего тела. Грек сжал зубы и в отчаянии ударился лбом об пол.
– Вот-вот, постучи! – холодно сказал Чехов. – Может быть, в голове у тебя что-то прояснится...
– Юрий Николаевич! – негромко сказал я, укоризненно кивая на раздавленного Грека.
– Не волнуйся, Володя, – сказал Чехов. – Иначе с ним не договоришься. Слова для него ничего не значат. Вот когда я сломаю ему пару костей, он заговорит...
– Что тебе нужно, мусор? – прошипел сквозь зубы Грек.
– Ничего особенного, – сказал Юрий Николаевич с улыбкой. – Адрес твоей сестры.
Грек ответил продолжительной тирадой, сплошь состоявшей из нецензурных ругательств.
– Ты все равно мне все скажешь, – убежденно заявил Чехов. – Поэтому не тяни время и не изображай из себя крутого парня, все равно ты сейчас похож на кусок дерьма! Ну, я жду! Не выводи меня из терпения.
– Да что ты мне можешь сделать, мусор! – с усилием проговорил Грек. – Ты сам еще пожалеешь, что со мной связался! Ты еще сам пойдешь под суд за незаконное проникновение в жилище, истязания и...
– Кого это я истязал? – удивился Чехов. – Ах, вот оно что! Я нечаянно наступил тебе на руку! Извини! – Он отступил на шаг в сторону. – Надеюсь, теперь у тебя нет никаких претензий?
Грек одернул раздавленную руку и быстро поднялся – взгляд у него был такой, что я удивился, как Юрий Николаевич остался жив после этого взгляда. Но тот как ни в чем не бывало затянулся папиросой и невозмутимо сказал:
– А насчет того, что я не могу тебе ничего сделать, ты жестоко ошибаешься, щенок! Дело в том, что из милиции я уволился, детей у меня нет и жизненные планы очень скромные. Поэтому в случае чего я пристукну тебя и не поморщусь. Так что не обольщайся!
Он внимательно и твердо посмотрел Греку в его сумасшедшие глаза, и тот, не выдержав, отвел взгляд.
– Но не будем о грустном! – продолжал Чехов. – У меня нет желания марать о тебя руки. Я намерен сделать по-другому... Говорят, ты должен представить Щуке некоторую сумму сегодня вечером?
Грек быстро посмотрел на него, а потом на Толяна.
– Язык тебе отрежу, сука! – сказал он тихо.
Толян побледнел и хотел что-то сказать, но Юрий Николаевич перебил его:
– Не будем отвлекаться! Я хочу донести до вас суть своего плана. Итак, Грек, ты должен сообщить нам адрес своей сестренки, и не только сообщить, но и проводить нас туда, чтобы мы не дай бог чего не перепутали. Тогда мы тебя отпускаем, и ты спокойно выполняешь свои обязательства перед достопочтенным Щукой...
Грек впервые посмотрел на Чехова с некоторой неуверенностью и переступил с ноги на ногу. Юрий Николаевич усмехнулся и продолжил:
– Ну а если ты будешь хранить молчание, мы просто останемся здесь. Может быть, до утра... Как ты думаешь, кто навестит тебя утром? – Он замолчал и, наслаждаясь произведенным эффектом, полез за новой папиросой.
– Юрий Николаевич! – предостерегающе сказал я. – Это которая по счету?
– Уже сбился, – добродушно ответил Чехов. – День сегодня нервный.
Грек деревянными шагами подошел к дивану и сел. Теперь взгляд его сделался пустым и усталым. Он повернул голову в сторону Толяна и бесцветно сказал:
– Дай сигарету!
Тот поспешно бросился исполнять приказание. Грек сжал губами длинную сигарету, потянулся к огню зажигалки, которую поднес ему Толян, пыхнул дымом и угрюмо спросил:
– Зачем вам моя сестра?
– Будто ты сам не знаешь! – презрительно сказал Чехов. – Или ты сам замаран в этой истории?
– Я в дела Юльки не лезу! – предупредил Грек. – Как и она в мои. Единственное, что она просила, – избавить ее от соглядатая. От этого вот! – Он мрачно кивнул в мою сторону. – А я человек нервный. Когда моих родных обижают, я замочить влегкую могу!
