оказывается, вполне реальна. Такое сплошь и рядом происходит в Южном полушарии, скажем, в Австралии, где лето приходится как раз на декабрь, январь и февраль. Давай их сюда, Афоня!
Последняя фраза была адресована уже Фокину, который в самом начале свиридовского соло бесшумно возник за спинами купцовских парней и на фразе «это было прошлым летом» сгреб их в охапку и стукнул лбами так, что один начал сползать на пол, а второй попытался было сопротивляться, но тут же получил такой удар в солнечное сплетение, что потерял всякую ориентацию в пространстве и времени на ближайшую минуту.
– А что это за мымра с тобой была? – спросил Фокин.
– Да так... одна знакомая. Правда, она так и не поняла, что знает меня, – неопределенно ответил Владимир. – Надеюсь, она поняла, что здесь сугубо мужская компания, и ушла?
– Ага... Ну что, Купцов, как будем решать накопившиеся противоречия? – помпезно спросил отец Велимир у капитана, полулежащего на кровати под дулом свиридовского пистолета.
– Что вы хотите? – стараясь возвратить себе спокойствие, хрипловатым от волнения голосом отозвался тот. – Вы отдаете себе отчет...
– Ладно, Купцов, хоррош горбатого вылеплять!– оборвал его Свиридов. – Можешь пока не дрожать за свою поганую шкуру, хотя тебя стоит пристрелить на месте, как бешеного пса, и за Горбункова, и за Колю Морозова, и за нас с Афанасием – по отдельному тарифу. Но сейчас нам нужно не это. Веди нас к своему шефу.
– Но Козенко тут нет!
– Да на хрена нам твой Козенко?! Я говорю об Адриане. Так, что ли, зовут его высокопреосвященство?
Купцов побледнел: несмотря на свой, прямо скажем, довольно туповатый вид, он был достаточно понятлив, чтобы уяснить безнадежность своей партии.
– Ничего хорошего из этого не выйдет, – мрачно сказал он, поднимаясь с кровати. – Лучше сдайтесь, ребята, и тогда у вас будут определенные шансы...
– Лучше подумай о себе! – оборвал его Свиридов. – В общем, так... иди впереди нас по коридору тихо и мирно, и чтобы никаких фокусов. Малейший геморрой, который мне только почудится, – и ты оформишь в личную собственность замечательную жилплощадь в три квадратных метра по адресу «Елшанское кладбище».
– А что с этими? – спросил Фокин.
– Выруби их на пару часов, чего там мудрить, – лениво бросил Владимир.
Фокин согласно кивнул и сжал мощный кулак...
Купцов привел их в роскошный трехкомнатный номер с зеркальной прихожей. На двери номера красовалась позолоченная фигурная цифра «7». Из комнат звучали голоса, и все они показались Владимиру знакомыми.
В прихожую вошел здоровенный амбал, в котором отец Велимир признал того несколько смахивающего на Свиридова парня, что торчал на стоянке возле «Кадиллака». Купцов косо посмотрел на него и сказал:
– Эти со мной.
– Да, шеф говорил, – безучастно откликнулся тот.
Фокин со Свиридовым переглянулись.
...Большой полутемный зал был залит красноватым светом настенных светильников. Посреди зала стоял роскошно сервированный стол на несколько персон. Во главе стола, спиной к двери – непорядок, как же охранники допустили? – машинально отметил Владимир – сидел человек. Он медленно пил вино из высокого изящного бокала. По правую руку от него находилась девушка, по левую – двое мужчин.
– Какая неожиданная встреча! – пробормотал отец Велимир, который, будучи верен своим традициям даже в самых экстремальных условиях, начал безбожно пялиться на девушку и после трехсекундного изучения всех видимых и скрытых фрагментов ее фигуры признал в этой эффектной даме со стильной прической и ярким макияжем ту самую Олю, с которой он так основательно покуролесил два или три дня назад.
– Доброй ночи, господин Свиридов! – сидящий во главе стола человек обернулся и приветливым жестом показал на два столовых прибора по левую руку от себя, рядом с Ольгой. – Здравствуйте, отец Велимир. Вы прямо не похожи на самих себя. Особенно ты, Володя.
Этот человек был не кто иной, как вице-мэр Андрей Дмитриевич Козенко.
– Андрей Дмитриевич? – спокойно произнес Владимир. – А капитан Купцов уверял нас, что вас в «Менестреле» нет.
– У меня создается впечатление, что я говорю с другим человеком, – сказал Козенко. – Словно твой голос поместили в обличие другого...
– Ладно, достаточно! – прервал его Свиридов и сел на предложенное вице-мэром место. – У нас есть много других тем для разговоров, кроме как попусту сотрясать воздух. Правда, Оля?
Неподвижно сидевшая рядом с Владимиром девушка вздрогнула и краем глаза взглянула на него, а потом негромко произнесла:
– Ты все неправильно понял.
– Вот это вряд ли, – заключил Свиридов, положив перед собой пистолет, – при том информационном шквале, доходчиво и ясно расставляющем все на свои места, сложно что-то неправильно понять. Давно работаешь на мафию, Андрей Дмитриевич?
Тот засмеялся и открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Свиридов опередил его.
– Мне нужен Кардинал, – без обиняков заявил он, – должен же я наконец познакомиться со своим прототипом. Он где-то здесь...
– Вы не понимаете, чего просите, – сухо проговорил Козенко. – У меня есть для вас интересное предложение, которое не рекомендую отвергать, потому как оно намечает приемлемые выходы из создавшейся ситуации.
– Да ну? – иронично произнес Владимир. – В самом деле? Что-нибудь о добровольной сдаче и отбывании этак векового срока в колонии для бывших работников спецслужб, которая, кстати говоря, находится именно в нашей области, а потом – гуляй, добрый человек, ну и...
– Да чего ты с ним рассусоливаешь, Володька? – не выдержал отец Велимир и в сердцах ткнул в бок стоящего перед ним Купцова. Капитан скривился от боли, а Фокин решительно шагнул вперед и схватил Козенко за тонкую, почти цыплячью шею так, что тот сдавленно заверещал, и прорычал:
– Говори, сучий сын, где этот Кардинал, мать его! А не то тебе и отпевание не потребуется, – многозначительно добавил он после короткой паузы, заполненной отчаянным пыхтением вице-мэра.
– Отпусти, – махнул рукой Владимир, – эдак ты ему все на свете переломаешь.
Фокин отпустил шею Андрея Дмитриевича, а вместе с ней вырвались на свободу слова ее обладателя, отчаянно принявшегося растирать посиневшее от железной хватки отца Велимира лицо:
– Ну, хорошо!.. Я сведу вас с Кардиналом, но только если будет хуже, я...
– Нам, – тяжело вздохнув, сказал Свиридов, поигрывая пистолетом, – уже хуже не будет.
– Ну хорошо! – вице-мэр огляделся по сторонам, скользнул взглядом по застывшим в угрюмом бессильном оцепенении лицам своих людей и произнес:
– Сейчас... только съем кусочек... Он говорил, что если...
Не договорив фразы, он приоткрыл свой прибор, и внезапно мозг Свиридова пронзила догадка... что сейчас должно произойти. Он вскочил, отбросив стул, и широко открыл было рот, но в этот момент клинок яркого пламени из-под крышки прибора ударил в Козенко и отбросил его к стене. Послышался обвальный звон разбивающегося стекла, и всю комнату тотчас заполнили струи молочно-белого дыма. Одно щупальце его уже через считанные мгновения после взрыва обвило шею Свиридова, и он почувствовал жуткое тошнотворное ощущение того, что мир переворачивается и расползается, как бесформенная клякса на бумажном листе. Он вскочил и увидел, как рядом с ним извивается в конвульсиях Ольга... Последним осознанным усилием он подхватил ее на руки и бросился было к двери, но в проеме как по мановению руки выросла чья-то рослая фигура, и голос, словно бы знакомый, но все равно пугающий и чужой, выговорил:
