– Ага, – подтвердил Балчу, улыбаясь в темноте.
– Ну ладно, дайте мне кусок говядины соленой. У нас осталось что-нибудь?
– В аккурат вот на закусь и осталось. Сегодня, наверное, последнее добьем. Завтра все.
– Ну не все... Река прокормит.
Мудрецкий поглядел в темноту, не видя никого, но ощущая, что сидящие рядом с тлеющими кострами солдаты смотрят в его сторону, поскольку не видеть его, стоящего близко с большим костром и держащего в руках крышку от котелка, было невозможно.
Он залпом выпил и закусил говядиной. Посмотрел на глядящих прослезившимися глазами, скомандовал:
– Наливай!
Утром майор Холодец проснулся от холода.
Этим летом жарило вовсю. Солнышко выжигало траву на полянах. Дождя давно не было, а он ой как не помешал бы: сразу стало бы и в лесу свежее, может быть, и с рыбалкой бы дела наладились. Хотя дождь и рыбалка – вещи не всегда взаимосвязанные, но почему-то многим во взводе казалось, что если пройдет дождь, то и рыба станет клевать лучше.
И вот он, дождик. Крупные капли падают в едва дымящиеся, уже не горящие костры, и вскоре прямо на глазах у Холодца из черной здоровой тучи, которая затянула все небо, пролился настоящий ливень.
Но, как это ни странно, никто, кроме него, не вскакивал и не собирался прятаться под деревья: люди лежали вповалку около костров. На этот раз майор обратил внимание на не слишком-то естественные позы, в которых спали около костров солдаты. Некоторые лежали просто посреди поляны, раскинув руки, – им не нужно было огня для того, чтобы согреться с вечера и уснуть.
Протирая глаза, майор под дождем перешагивал через тела и как-то незаметно для себя оказался на краю стоянки у леса. Обернувшись, он увидел ужасное зрелище и вздрогнул. Слева от него на деревьях были повешены Валетов и Балчу, они раскачивались под порывами ветра, а под ними, развалившись прямо на земле, спал Простаков.
Майор кинулся к болтающимся в воздухе солдатам и, подбежав, увидел, что они висят на стволах здоровых сосен, но повешены они не за горло, а за шивороты кителей на небольшие торчащие сучки. Вздернули их так высоко, что снять их майор был не в состоянии. И первым делом он начал расталкивать валявшегося в беспамятстве Простакова.
– Рядовой! Рядовой! – кричал он в ухо Лехе, склонившись над ним. – Снимите быстро, снимите солдат!
Леха проснулся, подскочил и уставился пьяными глазами на Холодца.
– А?! Что такое, товарищ начальник штаба?! – выкрикнул он на всю поляну, после чего несколько тел вздрогнули и пришли в движение.
– Быстро снимите их! – кричал Холодец, показывая пальцем на болтающихся Валетова и Балчу.
– А-а, это... – заулыбался Леха, – это... товарищ майор, мы вчера... в одну игру играли... – бормотал он еще не размятым языком. – Я был Карабас-Барабас... А эти вот... двое: один был Буратино, а другой – Пьеро. А Мальвины с Артемоном нету. Артемон сейчас Мальвину в деревне Сизое... того этого, – Простаков показал соответствующий жест.
– Снимай! – орал Холодец.
От этих воплей очнулся висящий на суку Валетов и жалобно попросил:
– Да, Леша, ты сними, а то... руки затекли. Китель в подмышке тянет – пошевелиться невозможно. И ноги затекли... и голова...
Балчу тоже проснулся, открыл глаза и вскрикнул, увидев под собой качающуюся землю.
– Бля, ух! – возбужденно орал он. – А я думал, я лечу куда-то!
Мудрецкий проснулся, увидел разборку, которая началась около двух сосен, и поспешил туда же.
Когда он подходил, с сука снимали офигевшего Балчу.
– Быстро построились! – рявкнул Холодец.
Подошел Мудрецкий и положил руку майору на погон.
– Извините, товарищ дорогой, начальник штаба наш родной, ой... стихи. Вы тут никто, я сам справлюсь со всем взводом. Становись! – заорал лейтенант, и люди, ощущая в теле большой сушняк, прикладывались к фляжке с водой и одновременно кое-как выстраивались в нечто похожее на воинское подразделение.
Пасмурно. С неба льет настоящий ливень, все быстро промокли до нитки, и кое-кого уже начало знобить. Лейтенант глядел на распухших своих подопечных, и серьезные наполеоновские планы бродили у него в голове.
– Товарищи солдаты! – выкрикнул он.
Холодец попытался вмешаться со своими криками «Прекратите!», но Простаков вместе с дембелями подошел и посадил товарища майора на его рацию, пригрозив при этом прикрутить его ремнями к этому железному ящику, если он еще скажет хоть одно слово.
Видя, что люди все пьяные, Холодец оставил свои бесполезные попытки вмешаться в происходящее. Но однажды не утерпел и вскочил со своей рации, и после этого он на самом деле был прикручен к ней ремнями.
После этого лейтенант снова обратился к подчиненным.
– Товарищи солдаты, – начал он, размахивая под дождем веточкой с листочками, как бы отгоняя комаров.
– Насекомых нет, – подсказал Резинкин, стоя почти напротив лейтенанта.
– Чего? – не понял Мудрецкий, расхлестывая летящие сверху капли.
– Насекомых нет.
– А, да. Привычка. – Мудрецкий отбросил веточку в сторону. – Итак, у нас жрачки не осталось. Наши вещмешки пустые, животы тоже. Вчерашний вечер можете считать моими проводами в Чечню. А сейчас я заявляю следующее: нашим командованием, – он посмотрел в сторону сидящего прикрученного к рации Холодца, – мы поставлены в плохое положение. Я бы сказал, в положение раком. Поэтому нам ничего не остается, как взять ситуацию в свои руки для того, чтобы больше никогда не испытывать мучительное чувство голода. Ставлю задачу: переправиться через реку в деревню Сизое, войти в каждый дом, забрать все съестное и вернуться на базу. В случае оказания сопротивления всех дееспособных людей нейтрализовывать привязыванием их к кроватям собственными простынями.
– Это ж бандитизм! – взревел Холодец.
Но никто его и слушать не думал. Против такого у Мудрецкого был готов весомый аргумент.
– Впереди еще десять дней, а армия не может оставаться недееспособной из-за того, что она не получает достаточного количества жиров, белков и углеводов, в общем, жрачки. Как говорил Наполеон Бонапарт, народ, который не хочет кормить свою армию, скоро и сам жрать ничего не будет, потому что у него все чужие отберут.
Во время переправы холодная вода, которая даже летом не прогревалась достаточно хорошо в быстрой Ершистой, несколько освежила головы.
Взвод, чавкая сапогами по быстро размокшей дороге, подошел к крайнему дому. Людей на улице не было, все попрятались по избам, пережидая непогоду.
– Коров попастись в поле отправили, – пробурчал знающий деревенскую жизнь Баба Варя, тем самым давая толчок к действиям лейтенанта.
– Так, разбились на группы по три человека и заходим в каждый дом. Вежливо, – лейтенант уже понял, что его речь на поляне была слишком агрессивной, – вежливо просим покушать. Стучим во все калитки одновременно.
Солдаты начали растягиваться по улице, из некоторых домов на крыльцо стали выбегать бабульки, которые еще не забыли лихую годину, а кроме них и люди помоложе, а также такие вот, как подружка Света, гостившая у бабки в летний период, отпускники, – все глазели на нагрянувших солдат.
– А что случилось-то? – наконец выкрикнула одна бабка.
Солдаты молча топали и занимали свои позиции около каждого дома.
